Королева-распутница - Виктория Холт

— Мои друзья, — прошептала Катрин, когда все собрались, — адмирал должен умереть, и весьма быстро. Вы видите, что в этой стране не будет мира, пока он жив.

Все согласились с королевой-матерью.

— Сейчас, — продолжила она, — мы должны решить, какой способ лучше применить.

Катрин ждала появления человека, которому она неоднократно доверяла выполнение деликатных заданий. Он по предварительной договоренности с королевой-матерью должен был сообщить им о заговоре, который он только что раскрыл. Катрин нуждалась в серьезном оправдании того, что она хотела предложить; вымышленное разоблачение заговора обеспечит это оправдание.

Время прибытия этого человека было рассчитано идеально точно.

Месье Бушаванн имел цепкие, настороженные глаза шпиона. Расположившись в доме на Рю Бетизи сразу после приезда адмирала в Париж, он по заданию королевы-матери сообщал ей обо всем увиденном им. Сейчас он принес потрясающее известие. Гугеноты, сообщил Бушаванн, готовят восстание. Они намерены захватить Лувр, убить всех членов королевской семьи, посадить на французский трон Генриха Наваррского и навсегда подчинить себе католиков.

— Господа, — сказала Катрин, — теперь мы знаем, что мы должны сделать. Для нас открыт только один путь.

— Каковы планы Вашего Величества? — спросил Рету.

— Уничтожить не только адмирала, но и всех парижских гугенотов… прежде чем они уничтожат нас, — бесстрастно ответила Катрин. — Мы должны хранить все в тайне. Наши планы будут известны только тем, кто заодно с нами, кому мы можем доверять. Господа, мы должны приступить к работе немедленно — нельзя терять время, если мы хотим нанести удар прежде, чем это сделают наши врага.

— Мадам, — напомнил Катрин герцог Неверский, — прежде чем мы что-нибудь предпримем, нам необходимо заручиться согласием короля. Нам нужно благословение монарха. Если Гиз в Париже, мы можем рассчитывать на него: он поставит под наши знамена всех столичных католиков.

Катрин позволила себе улыбнуться.

— Не бойтесь. Месье де Гиз будет здесь в нужный момент. Что касается короля — положитесь в этом на меня. Господин де Ретц, вы были воспитателем Карла и хорошо знаете его. Возможно, мне понадобится ваша помощь, чтобы уговорить короля.

— Мадам, — сказал Ретц, — король изменился. Он уже не податливый мальчик, которого мы знали. Сейчас он одержим идеей мести за адмирала.

— Тогда мы должны избавить его от этой навязчивой идеи.

Она бросила холодный взгляд на Ретца, затем посмотрела на других мужчин.

— Мы должны встретиться снова. Должны собрать всех, кому можем доверять. Я прослежу за тем, чтобы господин де Гиз и его семья были с нами. Что касается короля — мы должны заняться им немедленно.

Катрин и Ретц сообща начали обрабатывать короля, но Карл проявил досадную твердость; влияние адмирала на короля явно усилилось.

— Мадам, — закричал он на Катрин, — я поклялся наказать тех, кто хотел убить его, и я сделаю это.

— Ты глупец, — сказала Катрин. — Ты не знаешь, что он готовит для тебя.

— Он — мой друг, и я верю ему. Что бы ни случилось, гугеноты не причинят мне зла. Он — их лидер и любит меня как сына.

— Он околдовал тебя своими красивыми речами.

— Ваше Величество, этот человек ввел вас в заблуждение, — сказал Ретц. — При необходимости он пожертвует вами. Вы помните мой рассказ о зверствах, совершенных гугенотами над католиками. Позвольте мне напомнить вам…

— Нет нужды напоминать мне что-либо. Вы можете идти, граф. Меня ждут дела.

Граф заколебался, но король сурово посмотрел на него. Катрин знаком велела Ретцу уйти; когда он исчез, Карл повернулся к матери.

— Ты тоже, мама, — произнес он, но Катрин не собиралась позволить ему так легко выставить ее за дверь.

— Мой дорогой сын, — сказала она, — я должна поговорить с тобой о том, что должен услышать только ты один; это не стоит обсуждать даже при таком верном нам человеке, как граф де Ретц. Мне сообщили новость, которую ты должен немедленно узнать.

— Что это за новость?

— Гугеноты готовят заговор, цель которого — убить тебя.

Король раздраженно пожал плечами.

— Я видел адмирала. Я знаю, что он не желает мне ничего, кроме добра. Неужто он допустил существование такого заговора?

— Да, допустил и стал его руководителем. Я вижу, что ты не веришь собственной матери, которая неустанно заботится о твоем благе. Возможно, тебя сумеют убедить другие.

Она дернула веревку колокольчика; когда появился слуга, она велела ему прислать сюда Бушаванна.

— Бушаванн? — спросил король. — Кто это?

— Верный друг Вашего Величества, человек, который с риском для своей жизни устроил наблюдательный пункт в доме адмирала, чтобы блюсти интересы короля. Он расскажет тебе, что он услышал, находясь там.

В покои вошел Бушаванн.

— Месье, — сказала Катрин, — я вызвала вас сюда, чтобы вы лично поведали королю то, что вы узнали в доме его врага.

Бушаванн поцеловал руку короля, который хмуро посмотрел на него.

— Говорите, — прорычал король.

— Ваше Величество, существует заговор, направленный против вас. Гугеноты собираются восстать под предводительством адмирала. С этой целью они прибыли в Париж. Они намерены захватить вашу семью и самым жестоким образом убить вашу мать, братьев и сестер. Вас они бросят в тюрьму. Они скажут людям, что вы сможете сохранить трон, если станете гугенотом. Они будут пытать вас якобы для того, чтобы вы приняли новую веру, но ваше обращение ничего не изменит, потому что они не хотят видеть вас на троне. Они предложат отдать корону их человеку.

— Это ложь! — закричал король.

— Ваше Величество, я могу сказать лишь то, что я слышал в доме адмирала во время частых совещаний и встреч. Я слушал у двери. Держал глаза и уши широко раскрытыми… из-за любви к Вашему Величеству и королеве-матери, которая всегда была моим другом. Ваше Величество, защитите себя вовремя.

Пальцы короля задергались.

— Я не верю ни единому вашему слову.

Он повернулся к матери.

— Вызови охрану. Я арестую его. Доставлю его к адмиралу. Посмотрим, сможет ли он повторить свою ложь в присутствии Колиньи. Звони! Звони! Или мне сделать это самому?

Катрин знаком велела Бушаванну уйти; она сама удержала короля, но он вырвался из ее объятий; Катрин испугалась. Он не был сильным, но его сила возрастала, когда его охватывало безумие; Катрин с тревогой заметила приближение приступа. Она должна удерживать его на грани психического здоровья, чтобы сохранять возможность пугать сына и тем самым подчинять своей воле.

— Послушай меня, мой сын. Ты сдаешься слишком легко. Тебе грозит страшная смерть. Это верно. Только Господь ведает, какие адские пытки готовят тебе. Мы знаем одно: они будут страшнее тех, каким подвергаются простые люди. Не каждый день доводится истязать короля. О, мой дорогой, не дрожи так. Позволь мне стереть пот с твоего несчастного лба. Ты не должен сдаваться. Неужели ты думаешь, что твоя мама позволит кому-то обидеть ее сына, ее маленького короля?

— Как… ты сможешь помешать им? Они убьют и тебя.

— Нет, мой сын. Все эти годы после смерти твоего отца я боролась с врагами нашей семьи. Я… слабая женщина… сражалась голыми руками. Твой брат, бедный мальчик, умер, будучи королем; затем ты сел на трон, и я двенадцать лет берегла его для тебя в тяжелые минуты, о которых ты не знаешь. Когда-нибудь историки напишут обо мне: «Эта женщина жила исключительно ради своих сыновей. Она была самой преданной матерью на свете; она отстаивала права ее детей вопреки их недоверию к ней, заговорам и изменам она отдала все свою жизнь ее детям». Это правда; верно, мой сын? Разве ты не оставался на троне после смерти твоего брата Франциска? Несмотря на происки злых людей, желавших сбросить тебя с него!

— Да, мадам, это правда.

— Так неужели ты не выслушаешь сейчас твою мать?

— Да, мама, да. Но я не могу поверить, что Колиньи предал меня. Он так добр и мужествен.

— Он добр к гугенотам. Он, несомненно, мужествен. Но он предан не тебе, мой сын. Мы знаем, что он безжалостен к врагам, а ты, в силу обстоятельств, стал его врагом.

— Нет. Я его друг. Он любит меня как сына. Он не солгал бы мне перед возможной скорой встречей со своим Господом.

— Он может считать, что поступает правильно, обманывая в интересах своей веры. Таковы его методы. Таковы методы их всех. О, слушайся твою мать. Не позволь им вырвать тебя из семьи. Не дай им утащить тебя в камеру пыток, растянуть твои конечности, изувечить твое драгоценное тело. Мне не следовало позволять Бушаванну рассказывать тебе обо всем, что они грозят сделать с тобой.

— Теперь я знаю! Ты… должна сказать мне.

— Тебе лучше не знать, мои сын. Если ты решил принести себя и свою семью в жертву адмиралу, то ради Бога не проси меня рассказывать тебе о пытках, которые они готовят для тебя. Ты не вынесешь их. Ты когда-нибудь видел, как рвут живую плоть раскаленными докрасна щипцами и льют расплавленный свинец в раны? Нет! Ты бы не выдержал такого зрелища.