Числа и знаки. Трилогия - Юрий Бурносов

– С дороги! - крикнул он грозно, устыдившись, наверное, проявленной слабости. Бофранк покачал головою и вынул верительное письмо - сложенный вчетверо лист светлой кожи, на котором значились его имя и должность, подтвержденные специальной свинцовой печатью.

– Я - прима-конестабль десятой канцелярии Хаиме Бофранк, - сказал он со всей властью и жесткостью, на которую только был способен. - Что за дела у вас?

– По приказу грейсфрате Броньолуса едем взять под арест богопротивных еретиков, прислужников дьявола, - с виду смирившись, отвечал бородач.

– Кто же таковы?

– Смотритель кладбища именем Фог, некромант и чернокнижник, а с ним колдун-язычник, имени коего не ведаем. Меня звать брассе Слиман из Рейсвеекке, со мной люди грейсфрате Броньолуса. Пропустите нас, хире, ибо дело не терпит отлагательства.

– А есть ли у вас бумага?

– Какая бумага? - опешил брассе Слиман.

– Специальным рескриптом герцога повелевается в случае взятия под стражу лиц, обвиняемых миссерихордией в деяниях против церкви или государства, иметь на то бумагу, подписанную епископом либо - в отсутствие или удаление такового - старшим чином миссерихордии. Есть ли такая у вас?

Вряд ли брассе Слиман знал наизусть герцогские рескрипты; между тем таковой действительно был, вот только вспоминали о нем довольно редко. Тем не менее, Бофранк заметил, что смутил предводителя миссерихордов.

– Какая может еще быть бумага, хире… - забормотал он. - Еретики… Грейсфрате будет гневаться…

– Что с того? Поворачивайте назад, ибо арестуемые имеют право отписать жалобу коронному судье или самому герцогу.

– А что вам до того? - неожиданно вступил в разговор один из всадников, таивший лицо под низким капюшоном. - Это походит на пособничество ереси!

– Молчи, брассе Хауке, - прервал его бородач. - Не станем же мы нарушать закон?

– Нет закона, когда закон сей - преграда церкви и защита дьяволу! - рявкнул Хауке и двинул своего коня так, что тот грудью уперся в оглоблю повозки. Запряженные в нее лошади испуганно заржали; Аксель побледнел. Другой всадник, в таком же капюшоне, словно между прочим вынул из чехла арбалет.

– Что я вижу! - делано изумился Бофранк, не обнажая шпаги: против арбалета она все равно ничего не стоила. - Вы хотите стрелять в герцогского секуратора? Это можно расценивать как бунт. Я не прорицатель, но явственно вижу ваше будущее: вас вздернут, предварительно отрубив ноги.

– Кто знает, что станется с нами уже завтра, так что же не послужить господу днем нынешним? - вопросил брассе Хауке. Подтверждая эти слова, миссерихорд с арбалетом приготовился уже поднять свое оружие и пустить стрелу, но тут словно бы грянул гром. Конестабль не понял сразу, что это был пистолетный выстрел; кони миссерихордов вскинулись, один бросился в лес, продираясь сквозь кусты, - слышно было, как всадник пытается остановить его воплями и руганью. Тот же, что был с арбалетом, медленно вывалился из седла и упал на дорогу, зацепившись ногою за стремя.

Аксель сидел в повозке как доселе, а в руке его дымился пистолет Бофранка. Конестабль знал, что там есть и второй заряд. Он не ожидал от слуги такой прыти, равно как не мог даже предположить, что тот без спросу возьмет оружие. Что ж, непослушание симпле-фамилиара пришлось как нельзя кстати. Потом и спросить с него, а сейчас…

– Я полагаю, более никто не хочет испытывать судьбу? Господь не вступился за своего слугу, презревшего закон.

– В самом деле, - произнес брассе Слиман, оборачиваясь к своим спутникам, каковых осталось двое. Из лесу слышались крики третьего всадника, который никак не мог вернуть коня на дорогу.

– Вы только что убили миссерихорда, - прошипел брассе Хауке.

– Тогда как он возжелал убить меня. Кто же тут преступник? Посмотрите лучше, нельзя ли чем помочь раненому, - кажется, он еще жив.

Спешившись, брассе Слиман и третий всадник, доселе молчавший, принялись осматривать спутника, который и в самом деле тихо стонал. Из леса наконец выбрался еще один миссерихорд - плащ его был разорван, а лицо изрядно исцарапано ветвями.

– Пожалуй, мы вернемся и обо всем расскажем грейсфрате, - пригрозил брассе Хауке, разворачивая коня.

– Уверяю, это было бы лучшее, что вы могли сделать, притом с самого начала, - напутствовал Бофранк. Теперь, когда нужда в стрельбе и драке отпала, он почувствовал, как болезненная слабость вновь надвигается на него, овладевая всеми членами. Конестабль поспешил сесть в повозку, предварительно отобрав у Акселя пистолет.

Приехав к дому старосты, он обнаружил, что ускакавшие вперед миссерихорды уже упредили Броньолуса о происшествии. Староста Офлан в явном испуге сновал у коновязи и, завидев конестабля, тот час бросился навстречу, прижимая руки к груди и вопрошая:

– Что же вы сделали? Что за умысел?

– Вам-то что, - пожал плечами Бофранк, покидая повозку. - Дело имеет касательство только ко мне.

Староста хотел что-то возразить, но ненароком узрел в руке Бофранка пистолет и в ужасе умолк.

Остальная часть дня прошла, словно ее и не было: конестабль по приезде сразу же уснул, ибо его пробрал жестокий озноб. Когда же Аксель разбудил его к ужину, Бофранк сквозь болезненную дремоту пробормотал, что ужинать отнюдь не хочет, только лишь выпил бы воды. Впрочем, когда симпле-фамилиар принес просимое, конестабль уже снова крепко спал.

Утро же началось с того, что Бофранка разбудил один из прибывших с грейсфрате людей и сообщил, что Броньолус желал бы безотлагательно видеть прима-конестабля в своей комнате. Бофранк довольно невежливо ответил сквозь дверь, что полагал поспать еще пару часов, затем позавтракать и только после решать неотложные дела грейсфрате. Удивившись такому неповиновению, человек помолчал, потом сказал, что так и доложит.

Бофранк повернулся на другой бок и прикрыл голову подушкою, но уснуть уже не сумел. Помянув черта, он натянул несвежую рубаху, отметив для себя попенять Акселю, что не приготовил чистого белья, надел сверху камзол и, не став даже причесывать волосы и не умывшись, направился к Броньолусу, чтобы разрешить все вопросы и продолжать хворать. Грейсфрате уже позавтракал - слуги выносили из его комнат подносы с остатками пищи. У двери Бофранка остановили с намерением вначале доложить, но конестабль ни на миг не задержался и прошел внутрь.

– Ваша выходка была нехороша, - сказал грейсфрате, разумея происшествие на дороге. Он никак не удивился появлению Бофранка и даже не приветствовал его. - Из тех выходок, что не могут расположить меня к человеку, пускай даже мудрому и ученому. Хотя назвать вас мудрым после этого я бы не взялся.

– Вам виднее, - безразлично заметил Бофранк, садясь. - Зачем же позвали меня, ничтожного?

– Ничтожным вы быть не можете, прима-конестабль, - сказал Броньолус. - Я хотел переговорить о нашем скорбном деле. И вначале хочу кое-что пояснить. Усвойте, прима-конестабль: сегодня сила здесь - это я. На мне лежит благая и великая миссия - вернуть величие миссерихордии.

– Любым путем?

– Любым путем. Я найду виновных, пусть даже они не будут виновны. Хотя кто не виновен перед богом? Это даже не грех, прима-конестабль, тем более для меня, посвятившего жизнь борению со злом. Как ни противно вам такое стечение обстоятельств, вы бессильны. Смиритесь. Если вы поможете мне - я найду возможность отблагодарить. Ваше слово стоит многого, и… - Грейсфрате осекся, бросив короткий взгляд на лицо Бофранка. - Что ж, если вы не стремитесь помочь, то не беритесь и вредить. Я не потерплю вашего участия в делах в той мере, что сможет мне помешать.

– Бьюсь об заклад, вы уже определили виновных, - криво улыбнулся Бофранк.

– Вы правы, - кивнул Броньолус. - Я выбрал их: ничтожных, глупых людей, которые никогда не в силах будут осознать то благо, что принесут своей смертью. Предвижу еще один ваш вопрос и скажу сразу: страшные убийства, что произошли здесь, ни кем не подстроены, и я не знаю, кто же истинный убийца. Да и надо ли?

– Так дайте мне время.

– Я говорю: надо ли знать?! Допустим, вы найдете злодея или злодеев. Неделю ли, месяц спустя - кара настигнет их. Но можем ли мы сегодня понять, кто это будет и чем руководствовался он, неся смерть? Простолюдин или знатный поселянин? Мерзкий язычник или верный раб истинной церкви? Могут быть вопросы, прима-конестабль, могут быть вопросы. А я - я сделаю из событий в поселке легенду, которая обессмертит мое имя.

– Вы опасны, - сказал Бофранк с омерзением. - Я вынужден буду доложить герцогу.

– Вы смогли бы это сделать, будь вы в столице. - Броньолус сидел с таким же спокойным лицом, как и прежде, но глаза его не могли не сдержать радости. - Но вы, к несчастью, здесь. А на сегодня власть здесь - это я. Сила - это я.

– Я полагаю, вы ошиблись.

Грейсфрате перевел взгляд с лица конестабля на пистолет, который тот извлек из-под одежды и держал теперь в руке.