Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 2 - Николай Васильевич Сычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, придерживаясь традиционного подхода, А. Шторх считал, что эти разновидности капитала имеют также и другое сходство. Так, непосредственной причиной увеличения материального капитала является бережливость, т. е. ограничение любого непроизводительного потребления его. В этом смысле бережливость выступает одновременно и в качестве непосредственного источника увеличения нематериального капитала. Поэтому «единственным средством для развития цивилизации какого-нибудь народа является употребление внутренних благ таким образом, чтобы при их использовании всегда производились новые внутренние блага, распространение и умножение которых должно компенсировать, да еще и с превышением, утрату тех благ, что уничтожаются вместе со смертью своих владельцев»[153].
Однако между материальным и нематериальным капиталом можно обнаружить не только сходство; между ними имеются и различия. Суть последних такова. «Материальный капитал складывается из богатств, т. е. из вещей, находящихся вне нас; таким образом, если какой-либо нации не хватает своего материального капитала для развития отечественной промышленности, оно может позаимствовать капитал у других народов. Богатства, предоставленные ей в качестве ссуды другими нациями, по природе своей всегда смогут найти себе применение в материальном производстве нации-заемщика. Напротив того, нематериальный капитал состоит из внутренних благ, т. е. из неотделимых от человека качеств и способностей; таким образом, когда нации недостает капиталов этого рода, она также может позаимствовать их у других наций, но при этом ей нужно обязательно переселить к себе лиц, которые обладают отсутствующими у нации-заемщика внутренними благами; к тому же блага, принесенные этими переселенцами, как правило, далеко не так ценны – в том, что касается нематериального производства, – как те же самые блага, произведенные самой нацией-заемщицей.»[154]
Вышеизложенное свидетельствует о том, что, игнорируя социальную природу капитала, А. Шторх рассматривал в качестве главного критерия различения двух разновидностей последнего либо материальное (вещественное), либо «человеческое», духовное содержание. В соответствии с этим критерием, с одной стороны, опираясь на вещную концепцию капитала, автор утверждал, что материальный капитал складывается из совокупности богатств, т. е. вещей, находящихся вне человека. В таком виде они составляют средства производства, которые применяются в промышленности. С другой стороны, в отличие от своих предшественников, автор заявлял, что, наряду с материальным, существует и нематериальный капитал. Он состоит из первичных внутренних благ, т. е. из неотделимых от человека качеств (здоровье, умение, просвещение (образование), нравы и др.) и способностей (физических, умственных, нравственных). Эти блага также являются орудиями производства, которые используются в нематериальном (духовном) производстве. Таково новое фетишистское представление о капитале, впервые выдвинутое автором.
В этой связи обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-первых, рассматривая материальный и нематериальный капитал как самостоятельные и относительно обособленные друг от друга, А. Шторх полагал, что каждый из них функционирует в соответствующей сфере производства, игнорируя при этом взаимосвязь между ними. Во-вторых, если А. Смит трактовал «приобретенные и полезные способности всех жителей и членов общества» (не называя, однако, эти способности капиталом) как «неотчуждаемые», «неподвижные», а потому не пригодные к «обращению», т. е. к переходу от одних лиц к другим, то А. Шторх, напротив, считал, что не только материальный, но и нематериальный капитал может перемещаться (в случае потребности в том или ином капитале) от одной нации к другой, сопрягаясь при этом с определенными издержками[155].
Заметим, введенное в политическую экономию А. Шторхом понятие нематериального (по существу, человеческого) капитала было воспринято западными (как, впрочем, и российскими) экономистами по-разному. Одни из них позитивно отнеслись к этому понятию, другие же отвергли его. Как мы видели, Г.Д. Маклеод выделял вещественный и невещественный капитал, подразумевая под последним не только знания и профессиональные навыки, но и иные интеллектуальные (умственные) способности человека. Напротив, Дж. Б. Кларк отрицал сам факт существования человеческого капитала. В целом, однако, данное понятие, если и использовалось в экономической литературе, то, как правило, в сопоставлении с понятием вещественного капитала для того, чтобы показать существенные различия между ними. При этом под первым подразумевался, соответственно, вещественный фактор производства, а под вторым – невещественный.
Как известно, ситуация коренным образом изменилась во второй половине ХХ века (в связи с вышеуказанными обстоятельствами). Именно в этот период «старые» теоретические представления о нематериальном (умственном) капитале обрели свое «второе дыхание» и оформились в виде концепции человеческого капитала.
Пальма первенства в ее разработке принадлежит американскому экономисту, лауреату Нобелевской премии по экономике Т. Шульцу. По словам М. Блауга, о рождении этой концепции (теории, по автору) Т. Шульц объявил в 1960 году. Однако «само рождение, можно сказать, имело место двумя годами позже, когда в октябре 1962 г. «Journal of Political Economy» выпустил дополнительный номер под названием «Инвестиции в людей». Этот номер, кроме нескольких других первопроходческих статей, включал предварительные варианты глав монографии Гэри Беккера «Человеческий капитал» (1964), которая с тех пор является классическим трудом в данной области»[156].
В сжатом, обобщенном виде суть концепции человеческого капитала Т. Шульц изложил в своей нобелевской лекции «Экономика пребывает в бедности» (1979). В ней в качестве отправного пункта выступает тезис, согласно которому большинство населения мира составляют бедняки. Они трудятся, преимущественно, в одной из отсталых отраслей экономики развивающихся стран – сельском хозяйстве (отметим, автор специально занимался изучением этой проблемы, привлекавшей пристальное внимание многих исследователей)[157].
Констатируя этот общеизвестный факт, Т. Шульц утверждал, что уровень бедности людей, занятых в «экономике сельского хозяйства» таких стран, зависит прежде всего от «определяющего фактора производства». Последний, «способствующий улучшению благосостояния бедняков, – это не размеры страны, энергетические мощности или площадь пахотных земель; главное – это повышение качественного уровня населения страны»[158], т. е. человеческого фактора.
Именно введение в «научный» оборот данного фактора произвело «впечатление настоящего взрыва в сфере изучения экономики человеческого капитала и, особенно таких аспектов, как экономика исследовательской деятельности, реакции фермеров на внедрение новых, экономически выгодных методов производства, связь между производством и благосостоянием, экономика семьи»[159].
«Жонглируя» термином «экономика», как «искусный фокусник», и акцентируя внимание на важной роли человеческого фактора в «экономике человеческого капитала» (как «отрасли экономической мысли»), Т. Шульц указывал на две ошибки экономистов. Первая из них (основная) заключается в том, что «стандартная экономическая теория» оказалась не пригодной «для понимания ситуации в странах с низкими доходами», что «для этих целей необходимо создание особой теории». Ибо «модели, разрабатываемые для этих целей,
