Война (СИ) - Тимур Машуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ваше Величество! Князь… — у дверей кабинета нас уже встречал Иван Нарышкин. — Это большая честь для нас…
Я поморщился и попросил:
— Вань, давай без официоза… Всё готово?
Мой давний приятель покосился на охрану, что застыла за моей спиной, вперив безразличные взгляды куда-то вдаль, и сменив тон, приглашающе махнул рукой в сторону кабинета:
— Наверное, лучше все обсудить без лишних свидетелей…
Велев гвардейцам ждать снаружи, я кивнул Салтыкову, и мы прошли в бывшее обиталище князя Скуратова, что пару лет назад решил отойти от дел и передать все бразды правления Тайной Канцелярией в руки Ивана. Мягко закрыв за нами дверь, новый хозяин кабинета обернулся и окинул нас внимательным взглядом.
— Итак…
— Иван Николаевич, вы же получили мою записку, давайте не будем тянуть время. Где подследственный?
Князь Салтыков явно чувствовал себя не в своей тарелке и решил сразу взять быка за рога.
— Ну-ну, милейший Иван Степанович… Какой же он подследственный? Скорее, скорбный главой невольный свидетель…
— Да хоть Папа Римский! — взвизгнул Салтыков теряя всяческое терпение, — Велите его привести, да покончим с этим!
— Князь, вы забываетесь! — мой голос, как ушат холодной воды, отрезвил его, заставив вздрогнуть и виновато замолчать. Нисколько не обескураженный, Иван с лёгким интересом поглядывал то на Салтыкова, то на меня. Потом прошёл к своему столу, жестом предложил мне устроиться в гостевом кресле и сам, сложившись всем длинным телом, точно швейцарский нож, опустился в своё.
— Вам несказанно повезло, Алексей, — начал он, — сегодня у нашего подопечного один из так называемых хороших дней — он адекватен, воспринимает реальность и способен отвечать на вопросы. Боюсь, что вряд ли возможно узнать что-то более того, что уже удалось выспросить у него нашим специалистам. Но чтобы вы осознали всю сложность проделанной работы, сначала побеседуйте с ним сами, а потом изучите все протоколы бесед с ним, а также отчёты дежурных магов.
С этими словами он позвонил в колокольчик, и буквально через минуту в дверь осторожно поскреблись.
— Мой помощник… — пояснил Нарышкин и слегка повысил голос, — … Войдите!
В едва раскрытую дверь просочился тонкий, бледный юноша, в костюме которого явственно читалась попытка походить обликом на своего начальника:
— Ваше Величество, Ваши Сиятельства… — нескладно поклонившись, он преданно взглянул на Ивана Нарышкина, — Разрешите пригласить?
Тот благосклонно кивнул, ожидающие сцепив пальцы в замок перед собой.
За сопровождающим весьма дорожного телосложения я не сразу рассмотрел нашего свидетеля. Невысокого роста, он плелся, едва передвигая ноги, понурившись так, что и без того невеликий росточек казался ещё меньше… Покорно усевшись на предложенный стул, он так и не поднял безвольно опущенной головы.
— Бикбай… — неожиданно мягким, ласковым голосом заговорил его сопровождающий, — посмотри на меня… Ну, давай же, мы с тобой всё обсудили… Важные господа желают послушать тебя, они поверят тебе и помогут…
Откликнувшись на увещевательный тон, тот нерешительно поднял голову и безошибочно взглянул на меня, оставив без внимания Салтыкова. В его смертельно усталых глазах читалась такая безысходность, что я даже вздрогнул…
— Всё по кругу, и кругу, и кругу… Я говорю, мне никто не верит. А зло уже не спит беспробудно, оно на пороге… Ты, говорят, самый большой человек тут?
Он пристально вглядывался в меня.
— Так вели найти батыра, только он справится!..
— С чем? Что случилось с моими людьми? Что хранится в ваших горах? Я помогу тебе, но и ты помоги мне! Расскажи, что ты видел…
Он горько вздохнул, перевёл глаза на пол и бесцветным голосом произнёс:
— Я говорил им, все говорили… Нельзя ходить туда, нельзя! Нам старики сказывали, а им — их старики, что спит в горах Улем, древнее зло… Сама Смерть в образе прекрасной девы. И если освободится она от оков многовекового сна, всему живому конец! Мы говорили, да только они не слушали… Молодые, глупые, думали, всё знают, со всём справятся… Я, я виноват! Но ведь сын… Единственный! Как было не согласиться?! И злая женщина… Я поверил! А она… Что ей безутешное горе отца и матери, что ей страдания ребёнка? Она жаждала силы! Обманула, обманула…
Он глухо застонал и вцепился руками в растрёпанные волосы, нещадно дергая их в разные стороны:
— О-обману-ула-а-а… — тянул он, трясясь всём телом, всхлипывая, но в сухих, воспаленных глазах не было ни слезинки, лишь метался его взгляд по комнате, ни на чем не задерживаясь.
Я невольно содрогнулся, осознавая, что моя уверенность в том, что этот безнадёжно больной человек сможет пролить хоть какой-то свет на события прошлого, была весьма самонадеянна… Иван, следивший за мной, правильно понял чёрные мысли, что стали одолевать меня.
— На самом деле, нам удалось узнать многое. — промолвил он, кивком отпуская лекаря с его подопечным, — Но это результат долгой, кропотливой работы, буквально по слову, по крупинке…
Он обратился к помощнику, что застыл в ожидании у двери:
— Неси-ка, Сергуня, все материалы! И вели подать чаю…
Потом посмотрел на меня и Салтыкова, что за всё время не проронил ни слова и лишь тоскливо поглядывал в окно, явно желая поскорее покинуть это здание:
— Работы много, так что предлагаю запастись терпением, да и перекусить не помешает…
Оглядев кипу бумаг и несколько артефактов, что опасно кренились на горе документов, которые с видимым усилием тащил Сергей, я медленно кивнул:
— Пожалуй, ты прав.
Глава 12
Спустя минут сорок я устало потянулся, хрустнув всеми суставами. В желудке плескались литры крепкого чая, а в голове — море информации, почерпнутой из документов, что нам любезно предоставил Иван Нарышкин. Тщательно зафиксированный бред в дни полного затмения разума Бикбая, запротоколированные сеансы гипноза, выводы магов по итогам тщательного обследования подопечного на нескольких страницах — чтобы аккумулировать всё это, вычленив главное, потребовалось немалое терпение. Но уж чего-чего, а терпения мне было не занимать, спустя всего
