Синдикат «Громовержец» - Михаил Тырин

— Очень хорошо. Заодно и вопрос разберем. Что, отдал он тебе деньги?

— Деньги? Какие? — Машка захлопала длинными изогнутыми ресницами.

— Ну ясно… — зловеще ухмыльнулся Дрын. Свора за его спиной пришла в тихое движение, словно вода в кастрюльке заколыхалась.

— Тебе не отдали деньги? — теперь уже спрашивал ошарашенный Кирилл.

— О чем вы говорите? — Машка окончательно растерялась.

Кирилл в упор посмотрел на Поршня.

— Да ты… ты ведь сам… — попробовал выговорить он, начиная задыхаться от возмущения.

— Что ты там квакаешь? — презрительно и агрессивно рявкнул Поршень, искоса глядя темными жесткими глазами.

— Ты… — еще раз начал Кирилл, но тут же замолчал. Он понял — бесполезно. Он стал жертвой подлейшего обмана, возможно, хорошо продуманного. Или даже заговора. А значит, жалким лепетом ничего не изменить — по крайней мере здесь и сейчас.

— Ты, сука! — взвизгнул Бивень, изготовившись уже броситься вперед, в бой. — За такое кидалово знаешь что…

— Стоять, — спокойно сказал Дрын, отодвинув Бивня за себя. Он продолжал держать Кирилла под своим бритвенным взглядом, как под прицелом. И при этом ухмылялся. — Потом. Без девочек…

Он неожиданно повернулся и быстро пошел дальше своей дорогой. Свита, естественно, последовала за ним, свирепо оглядываясь и корча рожи.

— Какие деньги? — проговорила Машка с заметным испугом. — Что случилось, Кирилл?

— Да так… — выдавил он. Во рту стало сухо, руки чуть дрожали. — Ничего. Местные разборки.

Все Машкины попытки что-то прояснить он далее пресекал. Она не обиделась, но, кажется, расстроилась.

Мать Кирилла, увидев у себя в архиве Машку, сразу запричитала:

— Ой, деточка, проходи, проходи… Как же ты? Ох, бедная… И что ж теперь? Тетя, да? А ты куда? Ах, осенью учиться… В город поедешь, одна-одинешенька? Ох, бедная деточка, ох, горе-то…

— Теть Галь, — спокойно и вежливо сказала Машка. — Мне очень нужно посмотреть архитектурные планы. Старые, до двадцатого года. Центр, площадь и еще четыре улицы.

Они начали обсуждать что-то такое, чего Кирилл не понял. Он-то думал, Машке понадобились какие-то сведения по поводу родителей — ну, может, наследственные права на дом, на гараж, мало ли что? А оказалось, какая-то ерунда.

Мать, подавленная горем девочки, не стала докучать ей лишними вопросами, а сразу отвела в хранилище.

Кирилл сидел в конторе и тупо шелестел каким-то журналом. После встречи с Дрыном и его приятелями мир стал каким-то померкшим, даже воздух потяжелел.

Довольно скоро Машка вернулась — сосредоточенная и задумчивая больше обычного. Стряхнув с юбочки пыль, она, глядя в пустоту, проговорила:

— Ну ясно… С центральной через столовую, потом через склад…

Они вышли на улицу. В руках у Машки уже было большое розовое яблоко, которое дала сердобольная Кириллова мать.

— Кирилл, — Машка вдруг остановилась и слегка коснулась его руки.

— Что? — удивился он.

— Ты, кажется, надежный человек. Да?

— Да, — подтвердил Кирилл. Только идиот стал бы уверять: «Нет, я ненадежный, брось…»

— Никому ничего не говори, ладно?

— А я и не говорю.

— И еще. Может быть, мне опять помощь понадобится. Ничего, если я снова к тебе подойду?

— Подходи, конечно. Какой разговор.

— Ну тогда я пойду. Спасибо тебе. Пока. Глядя ей вслед, Кирилл думал, что ему самому сейчас не помешала бы помощь какого-нибудь надежного человека. Но, увы, он таких не знал.

При свете дня лики десантников уже не казались Пакле такими устрашающими. Мужики как мужики, только что в форме. Правда какие-то очень уж одинаковые, как братья. Нет, скорее как манекены из одной витрины.

Пакля находился с ними в пустынном месте за поворотом Подгорки. Недалеко отсюда они с Пельменем видели прямоходящую корову. Но сейчас Пакля про ту корову и не вспоминал. Нечто более интересное занимало его мысли. Замечательное и смелое открытие, которое он сделал еще тогда, в сарае, подтвердилось, и теперь душа Пакли радостно порхала в облаках.

Он сидел на пеньке, водрузив на голову шлем, и отдавал приказы:

— А теперь… Вот блин, что ж вам еще придумать? Ну давайте теперь, прыгайте по очереди друг через друга. Выше, выше…

И действительно, два здоровых мужика в устрашающей военной амуниции покорно принялись играть в чехарду, скача по траве, как веселые лягушата. Пакля, глядя на это, заливался смехом.

Сегодня утром он пришел сюда, притащив в сумке шлем. Надел, опустил зеркальный щиток. И буквально через несколько минут оба бойца примчались к нему, как два волшебных джинна по зову лампы Аладдина.

Оба их жутковатых тяжелых автомата Пакля велел оставить под кустиками — от греха подальше. Но и без оружия эти парни могли много чего натворить. Например, переломить ствол березки одним ударом руки.

— Теперь стойте! — повелевал Пакля. — Танец какой-нибудь знаете? Маленьких лебедей, а? Ладно, повторяйте за мной…

И он принялся сам прыгать по траве, по-идиотски взмахивая руками и ногами. Эти же идиотские движения начали воспроизводить и бойцы, причем с такими сосредоточенными лицами, что Паклю скрутил новый приступ хохота.

— Вот еще что… — ему в голову вдруг пришла умопомрачительная мысль. — Пельменя мне приведите. Только быстро, бегом!

Десантники застыли, ожидая более подробных указаний. Тогда Пакля снова надвинул щиток, зажмурил глаза и во всех деталях представил себе дорогу к дому, тесный заросший дворик, узкий темный коридор… А вот и сам Пельмень, сидит, наверно, в комнате, гоняет «селедок» прутиком.

Когда Пакля открыл глаза, бойцов уже не было. Он достал прибереженную сигаретку и растянулся на траве. Тут же от реки полетели слепни, которых пришлось отгонять струями дыма.

«Надо было оставить здесь одного, — подумал он. — Чтоб стоял с веткой и всех мух отгонял».

Пакля лежал и мечтал о тех удивительных возможностях, которые перед ним теперь открывались. У него была пара слуг — ни больше ни меньше. Да еще каких слуг — сильных, грозных, послушных. И все понимающих без слов.

Вдруг он вскочил, хлопнув себя по лбу. Надо же посмотреть самое интересное! Нельзя лишать себя такого удовольствия.

Он нацепил шлем, опустил щиток и, найдя нужный значок на вспыхнувшем табло, пристально на него уставился, напрягая зрение. Тут же все значки и цифры убрались, взамен появилась картинка бегущей назад тропинки. Изображение было несколько бледным, призрачным, но вполне разборчивым.

Шлем позволял видеть то, что видят десантники. Это было еще одно из его замечательных свойств. Должно быть, в их амуниции имелись какие-нибудь устройства, которые передавали изображение. Это еще больше расширяло горизонты, которые открывались перед Паклей. Можно, например, заслать одного в женскую баню, а самому лежать где-нибудь на лужайке и спокойненько смотреть, какой там поднимется визг и балаган.

Пакля смотрел на экран. Вот и дом, вот коридор. И точно: Пельмень сидит в комнате, вырезая картинки из старых газет. Вот он поднимает глаза, челюсть его отвисает, ножницы выпадают из рук…

Пакля зашелся в безудержном хохоте и пропустил тот момент, когда Пельменя вытаскивали из дома. Через минуту экран снова показывал бегущую навстречу стежку.

Пакля представил себе, какие разговоры пойдут по Зарыбинску, если кто-то увидит, как двое военных уносят в неизвестность жалобно вопящего Пельменя. Он усмехнулся, но не слишком весело. Пожалуй, с Пельменем он малость переборщил…

Сняв шлем, Пакля начал размышлять, как бы заставить этих молодцев раздобыть пачку курева — сигарета-то была последняя. Появляться в таком виде в магазине да еще затевать грабеж им, конечно, не стоит. Что-то надо придумать, потому что эти парни думать, похоже, вообще не умеют.

Пельменя приволокли довольно быстро. Сам он идти не мог, и его, полумертвого от ужаса, несли на руках. Он не кричал и не сопротивлялся, лишь вяло шевелил конечностями, как засыпающая рыбина.

— Что, обтрюхался, жирный боров? — захохотал Пакля. — А я специально хотел проверить, что ты будешь делать. Сразу умрешь или еще успеешь в штаны навалить?

Услышав знакомый голос, Пельмень начал извиваться и сползать с держащих его рук. Его отпустили, поставив на траву. Он поглядел на обоих бойцов, потом — на Паклю. Сделал шаг назад, другой. Так он отступал к реке, пока не зашлепал по воде.

— Охладись, охладись! — снова засмеялся Пакля. — Чтобы жир не расплавился.

— Ты чего делаешь?! — заблажил Пельмень, поняв наконец, что Пакля имеет непосредственное отношение к происходящему.

— А чо? Доставили с удобством, а он недоволен…

— Ты!.. — он сделал шаг вперед, но, бросив взгляд на бойцов, притормозил.

— Ладно, не сикай, — с добродушной снисходительностью проговорил Пакля. — Иди сюда, они тебя не обидят.

Пельмень неуверенно приблизился, готовый в любой момент удрать. При этом он прошел не между бойцами, а обогнул их, сделав приличный крюк.