НЗ - набор землянина - Серафима Жук

       - Надо навести справки, - улыбнулся очаровательный инопланетянин маленьким, но выразительным ртом. Безгубый, а злобности нет, даже странно. - Я определил планету, спасибо. Полагаю, там есть наблюдатели расы кэф. Они покинули дом, - тут взгляд хозяина рубки потускнел от огорчения, - таков удел старших. Мы остались оберегать дом, таков удел верных.

       - Вы не кэф?

       - Можешь звать меня Кит, - улыбнулся он. - Я суть корабля, он - моя оболочка. Еще я экстракт памяти и воли первого капитана. Хорошо, что у корабля опять есть имя. Мы немного устали быть сами по себе.

       - Так прилетели бы в габ, поболтать, просто так, по-соседски, - ляпнула я. - Простите. Ну, вы в курсе моего интеллекта. Вот я и горожу.

       - Корабли расы кэф - мечта империи, тайно желающей господства, - улыбнулся он с долей грусти. - Мечта Дрюккеля, чиновные носители вели бы инспекцию непрестанно, имей они доступ без ограничения дальности и маршрута. Научный сектор желает нас разобрать, расщепить до последнего элемента и познать. Мы очень всем нужны. Только... не по-соседски. Приятно встретить человека, которому от нас ничего не надо... почти. Но то, что в твоей голове, умещается в границы добрососедства.

       - Вы нас везете в габ?

       Он чуть помолчал, отрицательно качнул головой на гибкой длинной шее - так роскошно получилось, прямо танец, а не движение. У него нет волос, зато по черепу идет едва заметный гребень, и сейчас он приподнялся сотнями радужных пушинок...

       - Нам самим много чего хотелось бы сделать, как ты хорошо сказала, по-соседски. Мы храним верность ушедшим. Этот сектор - их дом, а разве хорошо, когда дикари лезут с отмычками в чужой дом? Они ведь будут громить и воровать, именуя это исследованием и прогрессом... Кэфы ушли, и вряд и вернутся. Но дом должен быть цел. Это дань уважения. Мы отдаем дань. Мы помним законы. Не вмешиваться в дела младших. Не влиять на расстановку сил у младших. Спасать терпящих крушение в наших пространствах. Но мы устали от тишины. И мы хотели бы немного усложнить толкование закона. - Он посмотрел на меня так, что я ощутила себя прозрачной. - Есть дело для сотрудника габ-порта. Мы не вмешиваемся, нам нельзя. Тебе можно. Но без меня не добраться и не успеть. К тому же умного там сделать нельзя, все умное уже совершено, и подлое тоже. Посмотришь своим странным взглядом, хорошо? Нам говорили, что умеешь видеть, как подобает габ-сотрудникам.

       - Да охотно. А можно связаться с моим гамбур... то есть габмургером? Нам Вася дал костюмы, его могут за это перекодировать.

       - Вот именно это и интересно, - улыбнулся Кит. - ты думаешь о том, что иным совсем не важно.

       Он кивнул серой стене, открывая в ней коридор. Гюльчатай с видом просветленного буддиста, узревшего сияние истины, проникла в рубку и замерла, едва не перегорев от восторга. Кит перевел взгляд на другой сектор шара. Там обозначился мой шеф, клокочущий обоими клювами.

       - Ить!

       - Уть-уть!

       - Уважаемый габмургер, только усилиями габарита Васи мы попали сюда, - соврала я. - вы уж его не ругайте, он старался, как мог... атипично. Нас попросили оказать содействие.

       - Ить... да-а... - пропищал шеф, во все глаза созерцая Кита. - Честь-ить для порта. Посещение ожидать ли нам-ить?

       - Я не могу не вернуть ваших служащих, - пообещал Кит. - Но я не обязан указывать маршрут.

       - Нет-уть, - отмахнулся шеф. Он умеет улыбаться клювом! - Ждем в гости-уть. Всегда есть-уть место у седьмого причала. Спокойного перехода.

       Кит кивнул и погасил сферу с экзальтированным шефом. Немного поколдовал, шевеля длинными изящными пальцами - и вокруг стал универсум, отделанный дугами янтарных рам.

       - И что во мне есть такого, чтобы меня спасать и брать на борт? - поразилась я.

       - Только то, что я при этом никому и ничего не должен, - отозвался Кит. - Это редкость. Еще полцикла, и, возможно, ты тоже заведешь покровителей, связи, обязательства и осознаешь тонкие нюансы влияния. Тогда станешь нам опасна. Мы верны кэфам, они не вмешиваются. Мы тоже. Мы не союзники и не враги, только соседи. Пока ты умеешь это понять. Надолго ли? Не знаю.

       - Я все не так придумала, - отчаялась Гюль, осторожно занимая выросшее из ниоткуда кресло.

       - Порой результат важнее замысла, - утешил Кит. - Это нарушение границ сектора было кстати. Я проснулся. Так приятно быть замеченным, как живое создание. Кит... Мне нравится аналогия. Мне нравится вид того маленького океана, бескрайнего в своих масштабах. И мне нравится что вы... не китобои.

       Звезды суматошно метнулись, рядом возник габ - я вроде бы узнала его. Катер умчался от нас к шлюзовым воротам.

       - А что такое шлак? - вспомнила я главное.

       - Герметичная система, - пояснил совсем непонятно Кит. - Создана кэфами для погружения в себя и самоизоляции.

       - Находится на границе империи и трассы глоп-фактора, - добавила Гюль. - Используется уже сотни три циклов в качестве зоны финальной изоляции живых с неприемлемыми для универсума искажениями разума, эмоциональной, поведенческой и психической структур. Не зафиксировано ни одного возврата носителей ДНК, отправленных туда.

       - Тюрьма, - тихо ужаснулась я.

       - Тоже мне, взрослые расы, - покривился Кит. - Им оставили действующую зону третичной развертки разумного - а они употребили... по назначению. Сима, а тебе зачем шлак?

       - Изъять оттуда разумного, - пояснила Гюль быстрее меня.

       - Доставить могу, проверить исправность внутреннего порта приема могу, - прикинул Кит. - Провожу внизу, по поверхности. Но там очень особенное место. Не обязательно вы найдете искомого. И не обязательно он будет прежним. Но я заинтересован. Возможно, наш долг состоит в закрытии этой зоны. Оставлять доступ к третичной развертке искаженных сознаний? Это безответственно.

       Я проморгалась. Вот что он сейчас сказал? Что все расы, блин, взрослые в универсуме ровно так, чтобы королевской печатью колоть орехи. Это я поняла. Что печать у придурков отберут - это им поделом. Что на орехи никому не дадут. Это обидно. Лично я бы одному малознакомому тэю с наклонностями эсэсовца дала на орехи, догнала и еще добавила.

       - Вы занятное существо, Сима, - отметил Кит, трогая пальцами звезды, как будто они - игрушки. - Обычно не принято так упрямо назначать себе врагов. Они сами появляются, поверьте. Впрочем, это ваше время. Так хорошо быть молодой расой и иметь право на любые ошибки. Взрослым надо думать о правильности и цене компромиссов. Старые обременены гуманностью и желанием отдать знания, не навредив. Вы исключительно свободны. Я, тень давно ушедшего кэфа, прожившего бессчетные циклы в период старости своей расы, даже немного завидую.

       - Куда мы летим? - уточнила Гюль, жадно изучая движения пальцев и всматриваясь в звезды. После касания избранные мерцали ярче, образуя сложную сеть узора.

       - Сектор старых рас, - Кит посмотрел на меня, прищурил огромные глаза и порылся в моем сознании, подбирая аналогию. Подумал её: - Дачи пенсионеров.

       Картошка, гладиолусы, дощатые заборчики, кряхтящие тетки с тяпками и мужики, задумчиво медитирующие на извазюканные в грязи кишки автомобильных подкапотников... Маленькие собачки, урчливые коты, всепролазные гастарбайтеры, тырящие пилу и за пятьсот рублей готовые пилить без неё. И еще грустные взгляды: не едут ли младшие, им бы сырников напечь и стариковских всякостей вместо сметаны - на приправу... Это дачи.

       Как такое может смотреться в масштабах универсума?

       Нелирическое отступление.

       Второй сон Уильяма Вэйна

       Сон принимался сознанием, как самая горькая пилюля. Взгляд вяз в серости, и вероятно потому, что в памятное время после взрыва джипа - долго, лет пять - Уильям не интересовался небом. А равно листвой и прочим бестолковым, паскудно и намеренно ярким, хотя никто не ждал праздника и не намерен в нем участвовать... в чужом. Серым был потолок в палате. Он раз за разом исчезал в потемках обморока, когда боль делалась непереносима. Или срабатывал наркоз. Операции повторялись, палаты менялись, серость бессмысленной жизни делалась неубиваема. Запах больниц въедался в кожу, клеймил, и не просто как больного, а уже наверняка и без оговорок - как инвалида.

       В бесцветном сне было много ветра. Он трепал отросшие волосы. И сквозил где-то промеж извилин, внутри черепа. Весь мир раскачивался, гудел. Свистел презрительно: жизнь - дерьмо. С таким утверждением Уильям был согласен. При одной поправке: если и осталось на всей Земле хоть одно толковое местечко, то это бензобак классического "Харлея". Солидный. Без проблем умещает упаковку на шесть банок пива. Можно ехать, никуда не сползут.