Я дрался в штрафбате. «Искупить кровью!» - Артем Драбкин

— В вашей фронтовой деятельности в качестве следователя армейской прокуратуры и помощника прокурора армии вам приходилось расследовать различные преступления, связанные с широким диапазоном 193-й статьи УК и другими статьями Кодекса.

Давайте попробуем на примерах рассказать о них. Возьмем такие преступления, как мародерство, насилие над гражданским населением, превышение воинской власти (служебные злоупотребления), разглашение военной тайны, финансовые нарушения и махинации и элементарное воровство армейского имущества.

Что из этого «спектра» правонарушений вам лично довелось расследовать?

— Дел, связанных с армейскими растратчиками-казнокрадами, у меня лично в практике не было. По поводу мародерства: особенно запомнился один случай уже в конце войны. По дороге продвижения наших частей было обнаружено 15 пустых распотрошенных мешков от солдатских посылок. Тогда как раз разрешили военнослужащим отправлять на родину посылки с фронта.

Член ВС 52-й армии генерал Бобров приказал расследовать это ЧП. Определили номер полевой почты и дивизию, из которой были отправлены эти посылки.

Поехал в эту дивизию следователь прокуратуры Рыжов, но вскоре вернулся, сказал, что дивизия ведет бой и он никого не смог найти. И тогда я поехал туда сам и нашел того, кто разграбил солдатские посылки, — старшину из полевой почтовой станции. Старшину арестовали, и я привез его в штаб армии. Суд трибунала был открытым, и трибунал приговорил его к расстрелу перед солдатским строем. У своих не воровал…

Дела, связанные с разглашением военной тайны… Одно такое дело у меня было.

В конце 1942 года девушка, старший лейтенант, командир взвода радиотелеграфисток из отдельного батальона связи при штабе 58-й армии, проболталась местной жительнице о месте предстоящей передислокации штаба. И это каким-то образом узнал начальник штаба армии и потребовал привлечь старшего лейтенанта к суду «за разглашение».

Я провел расследование и в обвинительном заключении рекомендовал ограничиться условным наказанием. Так и поступили. Но судьба этой девушки была трагической.

Когда штаб армии уже стоял в станице Гривенской, был сильнейший налет немецкой бомбардировочной авиации. Эта девушка-офицер со своим взводом как раз находилась в бане на помывке, и первая же бомба, сброшенная с пикировщика, попала в баню. Прямое попадание. Никто не выскочил… Не успели… После бомбежки мы увидели страшную картину, потрясшую всех. В развалинах бани лежали мертвые тела молодых девушек, искромсанные и изуродованные осколками, разорванные на куски…

Подобное потрясение я испытал там же, на Кубани, когда зимой внезапным ударом наши отбили у немцев эшелон с военнопленными, которых за несколько дней пути немцы ни разу не покормили. Во многих вагонах уже лежали замерзшие насмерть и умершие от голода пленные красноармейцы, а те немногие, кто еще был жив, выбравшись из вагонов, шли к полевой кухне. Идут два исхудавших как скелеты красноармейца, один поддерживает другого, и каждый шаг для них дается с неимоверным трудом.

Я видел это, и сердце в моей груди сжималось, «как в тисках», от боли и жалости к этим бойцам… Они мне потом часто снились по ночам…

Случаи, связанные с насилием, в основном потоком пошли в 1945 году, когда армия воевала на территории Германии. Обычно такие преступления рассматривались в дивизионных трибуналах, но иногда и армейская прокуратура занималась насильниками.

Приходит к нам в прокуратуру армии генерал, командующий артиллерией, и требует немедленно расследовать случай, свидетелем которого он только что стал. Генерал ехал на своем «Виллисе» и увидел, как пьяный танкист, старшина, насилует немку.

Генерал «снял танкиста с немки», но пьяный старшина вскочил в танк, перед этим послав генерала матом куда подальше, завел мотор и уехал по дороге. Прокурор армии приказал мне найти танкиста по горячим следам. Я с двумя бойцами сел в машину и начал догонять колонну танковой бригады, проследовавшей в направлении, указанном генералом. Нашли этого старшину, арестовали. По приговору трибунала он был расстрелян. Там же произошел еще один неординарный случай.

Прибегает к нам офицер и говорит, что тут неподалеку творится что-то невероятное.

В чем дело? В одном из близлежащих домов молодая немка сама зазывает к себе красноармейцев и всем отдается. Уже пропустила через себя человек пятнадцать танкистов. Немку арестовали, привезли к нам в отдел, стали разбираться, позвали военврача, и все оказалось просто: немка была больна сифилисом и специально заражала этой болезнью наших военнослужащих, и этот факт она сама даже не отрицала на следствии.

Случаев злоупотребления властью в армии было много. Мне довелось такие дела расследовать неоднократно. Приведу примеры. В штаб армии поступил сигнал, что командир отдельного батальона связи, офицер в звании майора, издевается над девушками из личного состава своего подразделения, склоняет их к сожительству. Законченный самодур, он завел у себя в батальоне оркестр, который по его приказу при его появлении был обязан исполнять торжественный марш… Я прибыл в этот батальон связи под видом проверяющего из медико-санитарного отдела армии, поговорил с девушками, собрал доказательства злоупотребления властью и арестовал этого майора.

По приговору трибунала майор был отправлен в штрафбат.

После войны таких случаев превышения служебных полномочий стало намного меньше, но один случай запомнился. Даже был приказ по Министерству обороны по этому эпизоду. В 209-й СД, дислоцированной в Забайкалье, после вывода из Китая все батальоны были разбросаны гарнизонами по сопкам. В одном из батальонов служил молоденький солдат, ростом 195 сантимеров, недавно призванный в армию. Во время разгрузки хлеба из машины армейского автохлебозавода этот солдат, которому не хватало армейского пайка, взял одну буханку хлеба с лотка, разломил ее и съел. Замполит заметил это, выстроил батальон и стал при всех обвинять солдата в хищении социмущества и в мародерстве, унижать последними словами и угрожать всевозможными карами. После этого солдат зашел в ближайший лес и повесился на своем ремне.

Я послал расследовать это ЧП своего следователя, старшего лейтенанта Руденко.

Замполит-капитан был отдан под суд трибунала «за доведение до самоубийства».

Тогда же, в Забайкалье, в дивизии произошел еще один случай. Два солдата, украв на складе несколько мешков муки, дезертировали из части и стали продавать муку, пропивая вырученные за награбленное добро деньги. Их задержал патруль и привел в отдел прокуратуры дивизии. Один из них мне заявляет на допросе: «Товарищ майор, у нас денег — вагон, мы с вами поделимся, только отпустите!» Я ему сразу «добавил» статью «за попытку подкупа».