Джентльмен с Медвежьей речки - Роберт Говард

Я шагнул к окну и вперил в шерифа пылающий взор – тот подался назад и схватился за кольт.

И вдруг я замечаю, как к двери «Золотого орла» – салун был прекрасно виден из окна тюрьмы – направляется знакомая фигура. Вот человек вступил в полосу света, льющегося из окна салуна, – он, Черноусый! Из груди моей вырвался такой мощный рев, что шериф подскочил аж на целый фут!

– Шериф! – заорал я не своим голосом.– Арестуйте его, он – вор!

Ормонд обернулся, вгляделся повнимательнее и сказал:

– Ты, парень, видно, совсем рехнулся. Это ж Волк Эшли – мой помощник.

– Я-то, – говорю, – в своем уме. Он стащил мешочек с золотом у дядюшки Джеппарда Гримза там, в горах Гумбольдта. Я за ним с самой Медвежьей речки охочусь. Так что лучше не медлите, а исполняйте свой долг.

– А ну заткнись! – зарычал Ормонд. – Он мне еще указывает! Чтоб я арестовал своего лучшего бандита, то есть, я хочу сказать, помощника! Ты что, хочешь затеять свару между блюстителями порядка? Короче, еще слово вякнешь – заработаешь пулю в лоб. – Он повернулся и зашагал прочь, бормоча под нос: «Мешочек золота, а? И скрыл от меня. Надо в этом разобраться.»

Как я ни ломал голову – свою, конечно, – так ничего и не понял. Что это за шериф, если он отказывается арестовать вора? Мысли прыгали, пока в голове не образовалась страшная путаница. Тюремщик, тоже куда-то запропал – может, ушел продавать Капитана Кидда? Я пытался представить, что происходит сейчас на Медвежьей речке, но даже думать боялся о том, что там начнется с наступлением утра. А я по прежнему заперт, коня моего, того и гляди, продадут, а тут еще и ворюга этот расхаживает с важным видом и в ус себе не дует! В отчаянии я выглянул из окна.

Время близилось к полуночи, но «Золотой орел» и не думал закрываться. До меня доносился визг музыки, нестройные вопли и топот множества ног о дощатый пол. Оружие также было постоянно в ходу: для изъявления восторга публика палила в потолок. Я почувствовал себя совершенно оторванным от жизни – хотелось грохнуться оземь и взвыть диким зверем. Но наконец во мне стало просыпаться раздражение. Не сразу, постепенно, оно все росло и ширилось, пока не заполнило меня целиком. И только я вознамерился совершить нечто ужасное, как вдруг услышал за окном слабый шум.

Подняв голову, я увидел бледное личико и две маленькие ручки, обхватившие прутья решетки.

– Мистер! – прошептал тоненький голосок. – Эй, мистер!

Я подошел к окну и увидел Бетти.

– Что ты здесь делаешь, девочка? – спросил я ее. Она быстро-быстро зашептала:

– Доктор Ричарде сказал, что был в Вампуме. И еще он опасается, как бы Ормонд не сделал с вами что-нибудь плохое за помощь нам. Ну, я сбежала из дома, взобралась на докторскую лошадь и поскакала сюда, Джим сейчас собирает друзей на решающий бой, а тетя Рэчел с другими женщинами ухаживают за дядей Джобом. Кроме меня пойти было некому, вот я и пришла. Вы спасли дядю Джоба, и мне наплевать – пусть Джим сколько угодно говорит, что раз вы друг Волка Эшли, то, значит, такой же бандит, как и он, – пусть! Эх, жаль, что я девчонка и не умею стрелять из винчестера! Я бы своими руками застрелила Билла Ормонда!

– Девочке не следует так говорить, – ответил я ей. – Пусть убивают мужчины – это их дело. Но все равно я рад, что ты не стоишь в стороне. У меня дома тоже есть такие сестренки – штук семь или восемь, точно не помню. А обо мне не беспокойся – мало ли народа сидит по тюрьмам Соединенных Штатов!

– Но вы же не преступник! – воскликнула Бетти, и из глаз ее брызнули слезы – славная девчушка! – В салуне есть комната, выходящая окнами во двор. Я подкралась к окну и подслушала, что говорили о вас Ормонд и Эшли. Когда вы спрашивали Джима, я так и не поняла, зачем вам понадобился Эшли, но ясно, что он вам не друг. Ормонд обвинял его в том, будто Эшли стянул у кого-то мешок золота и не хочет делиться, а тот все отрицал. Тогда Ормонд сказал, что получил сведения от вас, а еще сказал, чтобы до полуночи Эшли принес золото, а не то, говорит, им вдвоем станет слишком тесно в Вампуме. Потом Ормонд отправился за выпивкой, а Эшли сказал своему приятелю: придется, мол, часть золота отдать Ормонду, чтобы тот отвязался, но только сперва он разделается с вами за то, что наговорили на него лишнего. Мистер, Эшли с приятелями совещаются сейчас в задней комнате «Золотого орла». Они хотят перед рассветом ворваться в тюрьму и повесить вас!

– Ничего, – говорю, – шериф не допустит беззакония.

– Да Ормонд и не шериф вовсе! – воскликнула Бетти. – Он со своими бандитами явился в Вампум и всех, кто оказал сопротивление, убил или вышвырнул в горы. Мы там живем, как крысы, впроголодь, боимся лишний раз показаться в городе. Дядя Джоб вот спустился в Вампум этим утром за солью, и сами видели, что он здесь нашел. Дядя Джоб и есть настоящий шериф, а Ормонд просто убийца! Они с дружками устроили из Вампума разбойный притон: отдохнут здесь, залижут раны – и снова воруют, грабят, убивают по всей стране!

– Так вот, значит, что имел в виду Джим, – медленно произнес я, – А я-то, как последний дурак, поверил этим липовым законникам, а его, Джоба и всех вас считал преступниками!

– Ормонд отнял у дяди Джоба звезду и объявил себя шерифом, чтобы ловчее было обманывать проезжих, – всхлипывала Бетти. – В Вампуме еще остались честные люди, но они боятся и слова сказать. Бандиты заправляют здесь всем. Дядя Джоб послал в поселки по берегам Буффало человека за помощью, но тот так и не вернулся. А сегодня вечером в задней комнате салуна Волк Эшли хвастался, что выследил того в горах Гумбольдта и убил. Что же теперь делать? – И девочка зарыдала.

– Садись на лошадь доктора Ричардса, – сказал я ей, – и скачи на гору Гризли. А когда доберешься до дома, скажи доктору, чтобы тот поскорее возвращался. К его приезду здесь скопится для него много работы.

– А как же вы? Я, значит, уеду, а вас повесят?

– Обо мне не беспокойся. Я – Брекенридж Элкинс с гор Гумбольдта и так просто не дамся. Поспеши!

Думаю, что-то в моей наружности заставило ее поверить в правдивость этих слов. Не переставая всхлипывать, она соскользнула со стены и растаяла в темноте. Через некоторое время я услышал в той стороне удаляющийся топот копыт.

Тогда я подошел к окну, возложил руки на решетку и вырвал ее с потрохами. Затем подковырнул пальцами снаружи нижний оконный брус и вынул его из стены, а вместе с ним и еще три-четыре бревна. Стена покачнулась, и крыша обрушилась мне на голову. Но я расшвырял обломки и поднялся из развалин, как медведь из берлоги.

А тут как раз заявился тюремщик. Увидев мою работу, он настолько удивился, что совершенно позабыл про кольт и свои обязанности. Я отобрал у него оружие и дал кулаком в челюсть, после чего вышиб дверь и втащил его в пристрой: не ночевать же человеку на улице.

Покончив с тюрьмой, я направился к салуну и вдруг вижу, прямо на меня скачет– кто бы вы думали? – ну да, этот дутый законник Джексон. Из-за перевязанной челюсти он не мог кричать, но, увидев меня, не растерялся: бросил лассо и, накинув петлю мне на шею, дал коню шпоры – думал протащить меня на аркане, пока не задохнусь. Но я успел заметить, что другой конец лассо крепко-накрепко привязан к седельной луке – так делают в Техасе. Я быстро перехватил веревку и расставил для упора ноги. Как только веревка натянулась, подпруги лопнули, и дальше лошадь поскакала одна, а хозяин вместе с седлом рухнул вниз головой на землю и впредь уже лежал спокойно.

Я освободился от петли и продолжил путь к «Золотому орлу». В кобуре у меня лежал шестизарядный кольт, позаимствованный у тюремщика. Я заглянул в салун и увидел все те же лица. Ормонд стоял, откинувшись. спиной на стопку, выпятив брюхо, и о чем-то хвастал, то и дело прерывая рассказ хохотом.

Шагнув вперед, я крикнул:

– Билли Ормонд, грязный ворюга! Посмотри сюда и приготовься к смерти!

Тот обернулся, бледный как поганка, и потянулся за кольтом, но я в мгновение, ока всадил в него все шесть пуль, и прежде чем его брюхо коснулось пола, это было уже брюхо мертвеца. Я бросил бесполезное оружие в ошеломленную толпу, и, исторгнув из груди леденящий боевой клич, ураганом обрушился на свору бандитов. Они заорали и всем скопом бросились на меня, а я сбивал их с ног, давал пинка, швырял направо и налево, как шар расшвыривает кегли! Одних я перебросил через стойку, другие угодили под столы, а иным досталось пивным бочонком. Затем я выломал колесо из рулетки, выкосил им целый ряд врагов и, наконец, скорее для очистки совести, чем в интересах дела, швырнул бильярдный стол в зеркало за стойкой. Стекло разлетелось вдребезги, а столом придавило трех-четырех негодяев, тут же заоравших из-под него благим матом.

Оставшиеся на ногах пытались достать меня ножами, колотили стульями, стреляли из кольтов и ружей, но попадали исключительно по своим: их набилось так густо, что кто-нибудь обязательно перехватывал предназначавшуюся мне пулю; а вот прочие их штучки окончательно вывели меня из себя. Я сгребал их руками, сколько мог ухватить зараз, и глухое бряканье голов одна о другую звучало мне сладкой музыкой. Еще я изрядно потрудился, припечатывая их башками о стенку, а наиболее усердных со всего маху швырял на пол и заваливал столами. В разгар схватки стойка обвалилась, а после того как я отправил в ту сторону очередного ретивца, полки также не выдержали, и на пол просыпался бутылочный град. Одна из ламп рухнула с потолка, который уже давно потрескивал и все сильнее прогибался вовнутрь; кто-то крикнул «Пожар!», все дружно завопили и стали выскакивать в двери, и окна. Через секунду в пылающем здании остался я один. Я уже направился было к выходу, как вдруг увидел на полу кожаный мешочек, а рядом разбросанные в беспорядке личные вещи, должно быть, выпавшие у кого-нибудь из кармана – обычное дело, когда от удара человек витает в воздухе вверх ногами или пытается пробить лбом стенку. Я поднял его, потянул за шнурок, и в ладонь заструился золотой песок. Я пошарил взглядом по полу в поисках тела Эшли, но его там не было. Оказывается, он все это время наблюдал за мной из задней комнаты, куда огонь еще не добрался. Когда же оторвал взгляд от пола, то увидел, что он в меня целится, спрятавшись за дверной косяк. Раздался выстрел, но пуля просвистела мимо. Я бросился за ним, не обращая внимания на вторую пулю, задевшую плечо, настиг и вырвал кольт из рук. Тогда он выхватил кривой нож и попытался сунуть его мне промеж ребер, но я увернулся, и лезвие лишь скользнуло по бедру. Вконец разъяренный, я бросил его через всю комнату с такой силой, что он головой пробил дощатую стену.