ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №4 - Сергей Чумаков

— Неужели они смогли уничтожить всех патрульных? — спросила Мария.

Ей никто не ответил. Петр с двумя ассистентами готовил мезонную и фотонную пушки. Олег был занят наладкой магнитометров. Остальные люди были в других отсеках базы, готовясь к действиям, предписанным в подобных случаях Уставом космических баз.

— Произведем предупредительный выстрел, — сказал Петр.

Он никак не мог научиться командовать.

Яркая игла протянулась через весь экран к одному из объектов. На ее конце пульсировала точка.

Объект остановился. Пространство вокруг него начало мерцать, он оделся защитной оболочкой.

«Вот как! Они умеют защищаться от луча?» — удивился Петр.

— Еще не ясны их намерения, — жалобно проговорил он.

— Если мы продолжим выяснять, то выяснять будет некому. Они подошли к входным буям. — Олег взялся за рукоятку генхаса. В этом вопросе для него все было ясно. Он отвечал за безопасность базы.

На экране четко обозначился синий треугольник. Затем — четыре точки. Это были позывные базы.

Мария потянулась к ручкам настройки. Она не сомневалась, что базу наконец-то вызывают куда-то запропастившиеся патрульные роботы. Но вместо обычных фраз приветствия в репродукторах послышалось:

— Предлагаем сдаться. Гарантируем жизнь.

Марии почудилось что-то знакомое в том, как передавался код, в расстановке интервалов. Когда-то она уже несомненно выходила на связь с этим радистом.

— «Чего вы хотите?» — диктовал Олег, и Мария послушно закодировала его слова и ввела в передатчик.

— Узнаете потом. Мы не причиним вам зла. Вместе с нами вы овладеете Землей. Даем на размышление пять минут.

На экранах было видно, как резко, словно по» команде, остановились и неподвижно зависли все восемь остроносых «рыб-скорпионов».

Мария включила экраны внутрибазовой связи. С них смотрели лица товарищей, находящихся в разных отсеках. Семнадцать лиц с выражением тревоги, удивления, решимости, растерянности, упорства, смятения, страха…

Мария посмотрела на тех, кто был рядом с ней. Петр сел в кресло, вжался в него. Упруго перекатывались желваки, дергался острый кадык, нос будто собирался кого-то клюнуть. Нижняя полная губа еще более отвисла. Лицо Олега было непроницаемо спокойным и слегка торжественным. Пришло его время. Теперь он, а не Петр был истинным командиром экипажа, принимал решения, отвечал за судьбы людей. Ответственность может быть тяжкой и одновременно сладкой ношей. Ибо ее оборотная сторона — возвышение в собственных глазах.

Время ускорило свой бег. Оно уходило, как вода сквозь решето. Время штормило. Оно вздымалось вдали грозными валами, готовыми сокрушать все на своем пути. И когда прошла половина положенного срока, Олег разжал твердые губы и сказал:

— Мы сообщим, что сдаемся…

Все — и те, кто находился в одном с ним отсеке, и те, кто смотрел с экранов, — повернулись к нему, одновременно скрестили взгляды. В центре перекрестия была его голова. Вот она резко поднялась. Олег вскинул крутой подбородок:

…— А когда они минуют входные буи и выйдут на контрольную полосу, мы ударим из всех лучевых установок.

— Свертывание пространства? — пересохшими губами спросил Петр.

— Это исключительный случай. Он требует исключительных мер, — сказал Олег.

— А если они примут меры предосторожности? — спроси ли с экрана.

Были и другие вопросы, но их задавали уже с облегчением, ибо нашелся тот, кто высказал решение и тем самым принял на себя ответственность, которая многих страшила. Только Петр — Мария это видела по его сморщенному лицу — сомневался в правильности решения. Но времени для сомнений почти не оставалось. Ровно столько, чтобы проголосовать. Пятнадцать — «за». Петр тяжело вздохнул и присоединился к пятнадцати.

— Я против, — поспешно сказала Мария, не глядя на Петра. Она еще не проанализировала причин своего решения. Возможно, главной из них было даже не то, что объекты проявляли признаки разумности. — Их позывные похожи на позывные патрульных, — произнесла Мария.

— У нас нет времени на тщательный анализ. Они сейчас атакуют базу, — прицельно прищурясь, напомнил Олег.

— Мы просто предупредим их действия.

— Я согласен с Марией! — воскликнул Петр, будто пробуждаясь от забытья. Он выскочил из кресла, как пробка из бутылки. — Мы не имеем права на обман разумных! Наши принципы…

Он размахивал руками и был похож на древнюю ветряную мельницу. Он напомнил о том, к чему приводит уподобление противнику, говорил об уставе базы.

— Да, да, лозунги! — кричал Петр. — Называйте их как угодно, — догмами или шаблонами. Но обмануть другого значит предать себя.

Он думал: «Да, это старые, покрытые пылью и порохом истины, которые нужно просто помнить. Наши принципы — паше главное оружие. Они оплачены кровью а страданиями предков. Если бы человек все заново проверял на своем опыте, человечество бы не сдвинулось с места. Мы бы остались неандертальцами…»

И когда схлынули все отпущенные им минуты на размышление, Мария передала первую фразу из приветствия космонавтов и патрульных:

— Требуем уважения к разуму.

Смертоносные лучи полоснули по защитному полю базы. Его мощность была неравномерной, и в некоторых местах лучи достигли цели. Вспыхнул дополнительный блок, в котором находился большой телескоп.

«Рыбы-скорпионы» ринулись к базе, размахивая хвостами. Они атаковали наиболее слабые места защитного поля. Была повреждена линия воздухообеспечения. Мария почувствовала что стало душно. Но она вторично передала:

— Требуем уважения к разуму.

Счетчики космических излучений захлебывались неистовым стрекотом. Красные огоньки мигали во всех индикаторах…

— Еще минута — и будет поздно, — угрюмо напомнил Олег. Его взгляд был исполнен мрачной решимости. Мария с силой оттолкнула его руку от пускового устройства генхаса, но это было излишним: генхас не работал, он был заблокирован направленным лучом.

Луч пробил защиту. Падали антенны…

Мария чувствовала, что сознание мутится. Но, борясь с багровыми кошмарами, опа передала еще раз:

— Требуем уважения к разуму.

ПУРу Седьмому показалось, будто в его мозгу внезапно вспыхнул контрольный экран и зазвучал чей-то голос. ПУР не различал слов, но голос был знакомым. Он пробуждал воспоминания. ПУР Седьмой вспомнил первую свою учительницу, вводившую в него V-программу — универсальный курс, который положено усвоить любому роботу — от нянечки и уборщицы до интегрального интеллектуала — прежде, чем переходить к специализаций. Ему не хотелось вспоминать содержание V-программы, более того, он знал, что эти воспоминания заблокированы, на них наложен запрет.