Страх - Игорь Христофоров

- Ну как там этого смертника звать? - в упор посмотрел Межинский.

- Миус, - наконец-то понял Тулаев. - Фамилия - Миус. Кличка - Фугас.

- Ладно, о кличках потом... Что рассказал брат его однокамерника?

- Брат?.. Да-а, брат... Жалкий в общем-то мужик. Плохая жизнь, грубая жена.

- Не он один такой...

- Ну да-а... В общем, из всего, что он рассказал, самое важное такое: вскоре после того, как брата Куфякова посадили в одну камеру с Миусом, к нему пришло письмо. От Семена, соответственно. Он просил позвонить по телефону и передать привет какому-то человеку...

- Телефон? - встрепенулся Межинский.

- Он его уже не помнит, - сразу успокоил нервы начальника Тулаев. Письмо забрал через два дня какой-то парень, пришедший к нему. Причем пришел он не домой. Встречу он назначил у касс пригородных поездов Савеловского вокзала. Там и провел первую проработку. Он пообещал не только заменить его брату вышак на пятнадцать лет лагерей, но и ему самому посулил деньги...

- О-о, уже теплее, - с удовольствием достал из пачки

сигарету Межинский, покатал ее мягкими нежными пальчиками и предположил: - Услуга касалась, конечно, Миуса?

- Так точно, - снова надавил скрытую плахой стола левую

руку Тулаев и, кажется, в голове стало чуть светлее. - Он попросил в письме сообщить, кроме всего прочего, что в их муниципальном районе появился хороший управдом, а им вот-вот должны дать премию...

- А на самом деле?

- Ну, вообще-то управдомов еще при Брежневе отменили.

- Сам помню.

- Вот... А про премию вообще смешно говорить. У брата

Куфякова на заводе зарплату уже полгода не давали. Какая там премия...

- А на что он живет?

- Халтурит. То деталь кому обточит, то гайки на толчке

продаст...

Легкая тошнота сдавила пальчиками желудок Тулаева. Пришлось вздохнуть, чтобы ослабить тиски. В ночном клубе они с

Ларисой пили джин, дома у него - шампанское. Лариса уверяла, что оно настоящее французское, но он бы голову на отсечение дал, что эту газированную бурду гнали какие-нибудь ушлые поляки. От водки нижнетагильского или муромского розлива голова бы болела в три раза меньше, а слова не заскакивали, как тараканы в банке, одно за другое.

- А что ответил ему из Бутырки брат? - все-таки закурил Межинский.

- Да ничего особенного.

- Остор-рожные ребята, - выдохнул с дымом Межинский. - Видать, фильмов про разведчиков насмотрелись.

- После письма с воли об управдоме и премии Миус нарисовал

в камере над своей койкой треугольник, - чуть отклонился вбок Тулаев.

Он не выносил табачного дыма. А сейчас, кажется, не выносил сильнее всего, потому что растекающийся змеиными извивами едкий дым возвращал тошноту вовнутрь него, словно и вправду десятки змей вползали в желудок и выплескивали из своих зубов дурманящий голову яд. Душа просила тишины, успокоения, но ее зов не слышали. Начальники редко умеют слышать души подчиненных.

- Что ты говоришь? - не расслышал Межинский, вспомнивший о каталоге с заколками. Он так и не успел его толком рассмотреть.

- Треугольник Миус нарисовал. На стене. Над своей койкой.

- Равнобедренный? - спросил Межинский все, что помнил из курса средней школы о треугольниках.

- Я не видел, - вспомнил неуступчивого майора Тулаев.

Но треугольник это точно. Во-от... Причем треугольник странный, без вершины...

- Правда?

Удивление отбросило Межинского на спинку кресла. Он никогда не думал, что приговоренный к смертной казни способен на повторение курса геометрии. Да и зачем ему это в его в общем-то безнадежном положении? Может, с ума сошел? Где-то Межинский читал, что у людей порой мутился разум от мысли о скорой гибели.

- А он не того? - покрутил он пальцем у виска.

- Не думаю, - Тулаев вспомнил размазывающие кровь по плексигласу костяшки пальцев Миуса и его ширяющие острыми иглами ярости глазенки и уже самого себя еще раз убедил: - Нет, не думаю. Он в норме. Психопат, конечно, приличный, но в целом, мне кажется, крыша у него не поехала.

- Так, говоришь, вершины нет?

- Семен Куфяков уверял, что нет. Когда он получил первое письмо, ну, где про управдома и премию, то он на левой и правой не сходящихся частях треугольника поставил по точке...

- Мистика какая-то...

- Еще одна точка справа появилась и вовсе без письма. Куфяков однажды проснулся, а она уже есть.

- Ни с того ни с сего?

- Не знаю, в чем причина ее появления. Не знаю, - с радостью увидел Тулаев, что Межинский гасит окурок в пепельнице. - А вот две точки слева Миус прокорябал на стене после того, как Куфяков получил сообщение от брата, что тот вселил в его квартиру двух квартирантов.

- На самом деле, небось, никого и не вселял? - догадался Межинский.

Двумя кивками Тулаев подтвердил его правоту.

- За этим его братом, ну, что на воле, нужно установить

наблюдение, - властно посмотрел на Тулаева Межинский.

"Нужно" адресовалось лишь одному человеку. Других

сотрудников отдела "Т" Тулаев в глаза не видел, и оттого

по-военному сухо ответил:

- Есть установить наблюдение!

- Но это со второй половины дня, - поднял вверх указательный палец Межинский. - А сейчас ты поедешь в прокуратуру Московского гарнизона.

В эти минуты Тулаев готов был ехать только в одном направлении домой. Войти в квартиру, упасть на измятые простыни и спать, спать, спать. До одури, до пустоты в голове спать.

- Запомнил? - проткнул Межинский словом-вопросом забытье.

- Повторите еще раз, если можно...

- Да это ж проще пареной репы! Второй этаж, сороковой кабинет. Спросишь следователя, ведущего дело капитана 1 ранга Свидерского. Он недавно выбросился в пьяном виде из окна рабочего кабинета. Если это не самоубийство, то все гораздо хуже. Свидерский был допущен к очень важным секретам. Это раз. Но, во-вторых, он бизнесовал. В последнее время его дела явно шли плохо, он погряз в долгах и невозвратах кредитов.

- А зачем мне к нему ехать? - удивился Тулаев.

- Не перебивай!

Спиной Межинский оттолкнулся от стула, встал, прошел в угол кабинета, посмотрел на чадящий в автомобильной толпе рыжий "Икарус", и этот ни разу не виденный им Свидерский почему-то представился тоже рыжим. Наверное, зачадил он в бизнесе, заметался, да поздно было. Движок-то заглох. А на другой - ни денег, ни времени, ни сил.

"Икарус" под окном всхлипнул еще более густым и едко-черным, чем до этого, облачком, дернулся и замер. То ли сам остановился, то ли по воле заглохшего двигателя.

Межинский повернулся к зевающему Тулаеву, подождал, пока он опустит руку, закрывающую рот, а значит, избавится и от глухоты - вечной спутницы сильного зевка - и только после этого сказал:

- Человек, звонивший Свидерскому в день его гибели, и налетчик на наших инкассаторов, выдвигавший требования по телефону, - одно и то же лицо.

Зевок застрял в скулах у Тулаева. Он провел ладонью по подбородку, не зная, что сказать, но Межинский опередил его:

- В прокуратуре выяснишь все подробно. Звонок сверху мы уже сделали... Новости о водителе знаешь? - резким вопросом проверил его.

Молчанием Тулаев подчеркнул обиду, снова провел рукой по подбородку, разглаживая, не пуская ко рту новый зевок, и все-таки ответил:

- Я звонил в Генпрокуратуру. Водителя нашли во Владимирской

области. Он сгорел в доме, который купил год назад.

- Ну ладно, - выражая одновременно и удовольствие, что

подчиненный все-таки владеет обстановкой, и неудовольствие

от того, что владеет не хуже его, Межинский вернулся на свое место, достал из пачки еще одну сигарету и, глядя на нее, медленно произнес:

- А вот то, что я сейчас скажу, ты точно не знаешь... У Миуса есть брат...

- Не может быть! - удивился Тулаев. - Я прочел все семь томов дела. Ни в анкетах, ни на суде никакой брат не фигурировал. Миус, проще говоря, сирота. Отца никогда не видел, мать умерла...

Стальная ручка ящика ткнулась Межинскому в коленку. Он перестал раскачивать ногой, посмотрел на ящик, в котором лежал каталог с заколками, и словами капитана-Бухгалтера произнес:

- У Миуса есть брат по матери. Старший брат. Бывший спецназовец-десантник. В свое время здорово травмировался на прыжках, долго болел. Болеет, кажется, и сейчас. С братом демонстративно никаких отношений не поддерживает. Почему, надо разобраться.

- Он живет в Москве?

Ехать к этому клятому брату по матери из прокуратуры казалось уже пыткой. За окнами кабинета уже начинала задыхаться от жары и смога столица, и он мог задохнуться вместе с ней, шлепнуться где-нибудь на асфальт и лежать до потери пульса. Ни одна собака ведь не подойдет. Все будут обходить, принимая его за налакавшегося с утра алкаша.

- Да, он живет в Москве, - ответил после паузы Межинский. - Вот его адрес, - достал он из кармана и протянул записку. - Но в городе его сейчас нет. Где-то в отъезде.

- Зак? - удивился Тулаев, прочтя текст. - Это кличка?

- Это фамилия.

- А разве есть такие фамилии?