Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Когда с яйцом, то квохчут, – поправил его Колька, помогая собрать инструмент в ящик.
– Скажи, какие тонкости! – восхитился Андрей.
За работой так разогрелись, что остались в одних рубашках. Но рукавов Андрей по старой привычке не закатал и, умываясь, только манжеты расстегнул.
Сели за стол, и Эсфирь разложила по тарелкам винегрет и селёдку. Колька разлил по стопкам водку.
– Ну, за здоровье и за удачу.
– Чтоб всем всего и побольше, – тряхнул шевелюрой Андрей.
– И сразу, – добавил Эркин, чокаясь с Андреем и Колькой.
Стопка маленькая – на один глоток, и Эркин выпил спокойно.
После селёдки ели борщ, макароны с мясом и пили компот из сухофруктов. Андрей шумно и весело восторгался каждым блюдом. Колька сиял так, будто сам готовил. Но объяснилось это в конце обеда. Когда вставали из-за стола, Колька сказал:
– Ну, спасибо, Мама Фира, по-флотски накормила.
– Это как? – спросил, выходя во двор, Андрей.
– Ну, – стал объяснять Колька. – На флоте, ну, на кораблях такое. Борщ, макароны с мусором, ну, мясным фаршем, и компот. Вкуснота.
– Точно, – серьёзно кивнул Эркин. – Ты как, Андрей? Работать можешь? Или полежишь, отдохнёшь?
– Во! – восхитился Андрей. – Вот брат у меня. Другой такой язвы не найдёшь.
– Ну, до тебя мне далеко, – рассмеялся Эркин.
Колька с удовольствием заржал.
Работы и впрямь оставалось немного. И солнце стояло ещё высоко, когда Андрей с шиком заорал:
– Принимай работу, хозяйка!
А Колька залихватски свистнул. Колобок, как из-под земли выкатившийся им под ноги, попытался тоже свистнуть, но у него даже шипения не получилось. От обиды он чуть не заплакал, но тут его сгрёб в охапку Андрей и стал показывать столицу, подбрасывая в воздух. Колобок упоённо визжал. Ещё Андрею хотелось посмотреть, как у кур новоселье пройдёт, оценят ли они, что всё по науке сделано, по затрёпанной, многократно подклеенной книге «Птицеводство». Но Эсфирь позвала их пить чай.
– Обойдутся без тебя куры, – шлёпнул Андрея по спине Колька. – Им петух всё разобъяснит.
Снова умылись, отмыли уже основательно руки и… и Андрей опять всё перекрутил. Чтоб пить чай не на кухне, а в горнице. Долго ли стол перетащить? Да им, троим, тут и плюнуть некогда. Сразу сообразив, зачем он это затеял, Эркин досадливо прикусил губу. Какой же он в самом деле… чурбан бесчувственный. Ведь понимал, что все эти «я подремлю… идите ешьте…» – это всё, чтоб им не мешать, а Андрей и понял, и вон, придумал, чтоб и Семён с ними со всеми чаю попил.
И пили чай долго, с шутками и смехом, с хозяйственными разговорами. И Андрей вёл разговор так, чтоб всем было хорошо. А потом стол утащили обратно в кухню и сидели уже просто так. И опять Эркин играл на гитаре и пел. И один, и на два голоса с Андреем, и Кольке подыгрывал, когда тот пел свои флотские песни.
И ушли уже в темноте.
И всё наоборот. В Старом городе усталая тишина, а за путями праздничный шум субботнего вечера.
– А здоровско ты играешь.
– Знаешь, – счастливо улыбался Эркин, – я же пять, нет, шесть лет гитары не держал, думал, забыл всё, и руки не те. Сам удивился, что получается. И что раньше играл, помню, и новое подбираю.
Андрей кивнул.
– Да, если что знал или умел, то уж не забывается.
Эркин быстро искоса посмотрел на него и отвёл глаза. Андрей словно не заметил этого и продолжил:
– Знаешь, я о шмотье, ну, вот нисколечко не жалею и не жалел, а за инструмент психовал. И ножи жалко. И призовой, и расхожий. А твой? Цел?
Эркин вздохнул.
– Когда нас арестовывали, оружие отбирали. И… и я рукоятку отломал.
– Чего?! – изумился Андрей. – Как это?
– Ну, о колено.
– Силён ты, братик, – покачал головой Андрей. – Я ж на совесть делал. А дальше что?
– Ну, я здесь уже кольцо приклеил и на ремешке с собой носил. А… а когда отец твой приезжал, я ему отдал, – уже твёрдо закончил Эркин.
– Это Бурлакову, что ли? – хмыкнул Андрей.
– Он твой отец, Андрей. Неужели… ты совсем ничего не помнишь?
– Помню, не помню… Не в этом дело, Эркин. Он сам по себе, я сам по себе. Он – Бурлаков, а я – Мороз.
– Андрей…
– Нет, братик, ни я ему, ни он мне не нужны. И хватит об этом, ладно?
Эркин пожал плечами.
– Ладно, – не очень уверенно согласился он.
Андрей благодарно тряхнул головой, подтолкнул брата плечом.
– А хорошие они, – с весёлой убеждённостью сказал он.
– Кто?
– А Колька, Семён, Мама Фира, а полностью она как?
– Эсфирь, – вспомнил Эркин. – А отчество… А, вспомнил, Соломоновна.
– Ну и ладно. И Колобок, – Андрей рассмеялся, – хоть куда пацан. Слушай, я не совсем понял, ну, Колька с Семёном – братья, а она им…? – он сделал выжидающую паузу.
– Они все трое – братья. Колька, Семён и Колобок. Я только не знаю, но Семён, вроде, старший. У них отец один, а матери разные.
– А? Ну да, понял, – Андрей покачал головой. – Надо же. А у Семёна с Колькой матери, значит, погибли. Ну… ну, бывает.
Несколько раз Эркина окликали знакомые, здоровались. Краткие обычные разговоры. Замечая быстрые любопытные взгляды, брошенные на Андрея, Эркин представлял его, знакомились, обменивались рукопожатиями, парой фраз на житейские темы и прощание. После очередной такой встречи, отойдя шагов на пять, Эркин негромко рассмеялся.
– Ты чего? – предвкушая шутку, спросил Андрей.
– А вспомнил. Я, когда из тюрьмы вышел, добрался до лагеря, где Женя с Алисой были, так Алиса меня вот так же по лагерю за руку водила. Это Эрик, он вернулся, – пропищал Эркин очень похоже на Алису.
Андрей с удовольствием заржал.
– Да, слушай, а тебя чего все по фамилии зовут?
– А пускай, – отмахнулся Эркин. – Я же знаю, что это я. Ну, вот и пришли.
«Беженский Корабль» расцвечен огнями в окнах, кое-где на лоджиях светятся огоньки сигарет, слышны голоса, но слов не разобрать.
Эркин и Андрей вошли в свой подъезд, не спеша поднялись по лестнице. Коридор второго этажа пуст, но из-за дверей плывут запахи еды, и тишина живая, тёплая.
Эркин достал ключи и открыл дверь.
– Эрик! Андрюха! – сразу обрушился на них радостный визг Алисы. – Мама, они пришли! А у нас гости, вот!
Эркин, уже снявший кроссовки, медленно выпрямился. Гости? Кто?
– Вот и молодцы, – в прихожую вышла Женя. – Всё хорошо, да? Сейчас чаю попьём.
– Кто у нас? – тихо спросил Эркин, целуя Женю в
