Лукан. Конец - Адриана Бринн

Вина.

Вот и опять.

Почему?

Почему я чувствую себя виноватой?

Во-первых, я не собиралась говорить парню, из-за которого я чуть не погибла, что беременна его ребенком. Я никому не доверяла тогда и, очевидно, не доверяю ему сейчас. Я не знаю, каким человеком он вырос.

Судя по шрамам на лице и костяшках пальцев, можно предположить, что последние пять лет он не жил как святой.

Кроме того, я знаю, что он получил то, что хотел, то, ради чего так безжалостно работал.

Быть боссом.

Быть капо.

Я никогда не имела для него значения, так какого черта возвращаться спустя столько времени.

Я зарылась в эту яму так глубоко, что едва вижу свет. Если он узнает правду, неизвестно, что он сделает. Убьет ли он меня? Заберет у меня сына? Такая участь хуже смерти.

Я едва знала этого парня тогда и не хочу знать его сейчас.

Теперь, когда я стала мамой.

Это пугает меня.

Решение принято.

— Нет, он не твой. Если ты здесь из-за этого, то можешь спокойно уйти. Роман не твой. — Я звучу убедительно, верно? Мой голос не дрожит, я не спотыкаюсь о слова.

— Ты хочешь сказать, что уехала из Детройта, а через пару месяцев родила, и я не отец? Я знаю, что ты много кем являешься, principessa, но шлюха — не одно из них.

— Ты никогда не знал меня по-настоящему, очевидно. Я продолжала жить так, будто после нашей ночи, Лукан, ничего не произошло, потому что ничего не произошло. У моего сына есть отец, и ты им не являешься, можешь идти.

— Я планировал быть с тобой помягче, principessa, но ты сама это сделала. — Он подходит ко мне ближе. — Тебе лучше не лгать, Андреа. То, что ты скрывала от меня моего сына все эти годы из-за того, что я сделал с тобой пять лет назад, будет детским лепетом по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, если узнаю, что Роман — мой сын. — Его глаза пусты, голос мрачен, а температура в комнате, как бы невероятно это ни было, стала еще холоднее.

По позвоночнику пробегают мурашки.

Черт.

— Я не боюсь тебя, Лукан, не боялась раньше и никогда не буду. — Я стараюсь звучать убедительно, но на самом деле он действительно пугает меня, но все же я не та девушка, которая сбежала из Детройта, молясь, чтобы ее мир не вспыхнул.

Пламенем, которое он разжег.

— Еще бы, ты не знаешь, какой я сегодня. — Лукан говорит прямо возле моего уха, все еще держа меня за шею. Теперь он немного ослабил хватку.

— То же самое, детка, ты даже не представляешь, на что я способна, чтобы защитить то, что принадлежит мне.

— Покажи мне, principessa, дай мне все, что у тебя есть, потому что с этого момента все, что принадлежит тебе, принадлежит мне. — Он отпускает мою шею и отходит от меня назад.

— Теперь слушай меня внимательно, потому что мне надоело играть в игры. Пять лет назад я сказал тебе, что ты никогда не сможешь сбежать от меня. Я не лгал, когда говорил эти слова, я дал тебе время, и мне надоело ждать. Ты моя.

— Только через мой труп, Лукан.

— О, детка, не искушай меня.

— Как бы ужасно ни было наверстывать упущенное, я покончила с этим разговором, Лукан. У меня есть место, где я должна быть. Счастливой жизни.

— Ты останешься и выслушаешь все, что я скажу, если хочешь вернуть свою драгоценную компанию.

Я замираю на месте.

Я была так близка к тому, чтобы покончить с этим мудаком.

О чем, черт возьми, он говорит? Вернуть мою компанию? А когда она не была моей?

— А, я вижу, это привлекло твое внимание, да? С этого момента, Андреа, я владею большинством акций Valentina Co. и что это значит для тебя?

Я стою к нему спиной, но волосы на моей шее встают дыбом с каждым его шагом ко мне. Теперь я стою спиной к его груди.

Мое сердце замирает в тот момент, когда он шепчет.

— Это означает шах и мат, детка.

Я смеюсь.

Это невозможно.

Мы с братьями владеем большинством акций, и наш молчаливый инвестор никогда не продаст их, не предупредив меня.

— Ты бредишь.

Улыбка Лукана — чистое зло, когда он заглядывает в карман своего пиджака и достает какие-то бумаги.

— Прочитай это и, детка, пожалуйста, не плачь.

Я без колебаний выхватываю бумаги из его рук и просматриваю их.

Черт, вроде бы все законно, но все равно я не могу этому доверять. Лукан всегда был экспертом по обману.

Я продолжаю читать бесконечные абзацы, когда кое-что привлекает мое внимание. В конце каждого документа стоят три подписи.

Лоренцо Николаси

Валентино Николаси

Дионисиос Арно, наш молчаливый инвестор.

О, нет, нет, нет, этого не может быть.

Зачем они это сделали?

Валентино мне ничего не должен. Я, конечно, не жду от него лояльности, но Лоренцо? Дион? Они знают меня, они знают моего сына.

Они поставили крест на нашем будущем.

— Чего ты хочешь? Денег? Я дам тебе все, если ты позволишь мне выкупить мою компанию. Я даже удвою их цену. — Меня тошнит, но я не могу позволить этому человеку забрать все у меня, у моего сына. Наследие моей матери.

— Мне не нужны твои гребаные деньги.

— Тогда чего ты хочешь?

— Тебя.

Конечно. С Луканом всегда речь идет о сексе и владении. Я знаю достаточно, чтобы понять, что даже лучшие адвокаты не вытащат меня из этой ситуации. Закон будет на его стороне. Со стороны кажется, что все законно, но я его знаю. Он что-то сделал, что-то сказал этим трем мужчинам, чтобы заставить их отказаться от своих долей.

— Отлично, можешь трахнуть меня сегодня вечером. — Я чувствую тошноту в животе. Что я должна сделать, чтобы не стать свидетелем того, как наследие и мечты моей матери рушатся на моих глазах. Я уступаю, потому что какой, блядь, у меня выбор? Мое тело ради будущего моего сына и моего наследия.

— Сегодня вечером, завтра вечером и все последующие.

Наверное, он шутит.

— Чего ты хочешь? Секс-фестиваль? — Я смеюсь, чтобы не расплакаться в этой невозможной ситуации.

— Да, секс-фестиваль — это определенно часть этого. — Он ухмыляется и подходит ближе.

— Ладно, ты выиграл. — Мне чертовски больно, но как я могу бороться с этим? Как я могу выиграть, если закон будет на его стороне?

— Мы можем встретиться с моими адвокатами и обсудить