Признание - Илья Штемлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— При условии, что в этот котел не попадете вы сами, лично, — сухо перебил Олсуфьев.
Митико, смущенная оборотом, который приняла вдруг беседа, пригласила гостей осмотреть дом. Раздвинув двери, она предложила взглянуть на сад. Правда, выходить в сад было рискованно, слишком тесно, точно декорация кукольного спектакля…
Чувство нереальности происходящего овладело Глебом. Почему Япония? Значит, на самом деле в мире существует Япония и он, Глеб Казарцев, сейчас находится в этой самой Японии, за тысячи километров от дома.
За спиной тоненько прозвенел колокольчик. Глеб обернулся. Сюити Канда стоял в углу комнаты, смиренно прижав к подбородку сложенные ладони. Немигающий взгляд его был устремлен в глубину ниши, где тускнел патиной бронзовый Будда.
— Отец просит прощения у духов своих братьев, погибших в Хиросиме, — пояснила шепотом Митико.
Олсуфьев лишь пожал плечами.
С площадки последнего вагона, сквозь распахнутые двери тамбуров было видно, как изгибается на поворотах ярко освещенное тело поезда метро.
Глеб считал остановки. Им надо выходить на девятой. Следующая как раз и будет девятая — Гинза, центральный район Токио. Глеб отпустил свисающую с потолка ручку, и та мгновенно отпружинила в сторону, чтобы не мешать проходящим.
Следом за Глебом вышел Олсуфьев.
Спать не хотелось, несмотря на поздний час.
Фейерверк реклам был уже усмирен, и каркасы стендов казались обгорелыми. Лишь на куполе многоэтажного универмага Мицукоси продолжал вращаться оранжево-голубой шар. Да еще аспидно-красный трилистник венчал стеклянный параллелепипед банка Мицубиси…
Глеб и Олсуфьев свернули на какую-то боковую улочку. В нос ударил горьковатый запах жареного сала. Вереницы дремлющих автомобилей прижимались к стенам невысоких домов. Из распахнутых дверей игорных заведений слышались возбужденные голоса. Все эти боковые улочки были похожи друг на друга, словно елочные бусы…
— Черт возьми, — проговорил Олсуфьев. — Просит прощения у погибших братьев, а сам… Поразительно! — Олсуфьев все больше распалялся. — Он думал сразить меня логикой… Жаль, я ему не ответил. Постеснялся.
— И что бы вы ему ответили?
— Как что, как что?! — Олсуфьев взглянул на Глеба. — Найти рацио в Хиросиме, это ж надо!
Он махнул рукой и направился к отелю.
Глеб видел, как его крепкая фигура растворилась в сиреневой манящей глубине.
Мягкое кресло уютно обхватывало тело. В раздвинутые створки окна дышал ночной город. Изредка тишину вспарывали пулеметные очереди перфораторов — где-то велись ремонтные работы.
Глеб включил телевизор. Шла прямая трансляция матча на звание чемпиона мира по боксу среди тяжеловесов. Один из них, высокий, со скошенной челюстью, напоминал гуся. Второй — блондин в голубой майке, с темным шрамом над бровью.
В углу экрана бесновались цифры — до конца раунда оставалась минута.
Глеб загадал: если этот раунд выиграет высокий боксер, то все будет в порядке. Все, все, все! Если выиграет высокий, похожий на гуся, все обернется для Глеба благополучно. Ведь прошло уже три месяца. Три месяца и три дня. И все тихо, спокойно, словно ничего и не случилось…
До конца раунда оставалось полминуты.
Высокий боксер нырком ушел от сокрушительного удара.
До конца раунда оставалось пятнадцать секунд… Глеб уже не смотрел на боксеров. Он, не мигая, следил за световым табло. Конечно, он напрасно поставил на этого «гуся». И вообще — глупо! После происшествия на Менделеевской улице прошло три месяца и три дня, срок немалый…
Световое табло остановило свой бег. Гонг!
Глеб резко увеличил звук, и гостиничная комната наполнилась ревом зрителей далекого нью-йоркского зала «Медисон-сквер гарден». Боксеры сидели в противоположных углах ринга, жадно заглатывая воздух и свирепо грозя друг другу кулаками.
Этот раунд по очкам выиграл блондин. Бой продолжался.
Глеб огорченно выключил телевизор.
— Глупость, — бормотал он вслух. — Сплошная ерунда. Сплошная ерунда… Спать, спать…
Он лежал на кровати в номере отеля «Гинза Токю». Рядом на тумбочке мерцал фосфором циферблат будильника. Чуть слышно шелестел кондиционер. Над изголовьем кровати висел фонарик, который включался, едва его брали в руки. Фонарик для использования в экстренных случаях — при землетрясениях, пожаре. А возможно, и бомбовой атаке. Или ракетной! Японцы все предусматривают. Уроки Хиросимы не прошли бесследно. Глеб не знал имен летчиков, сбросивших бомбу тогда, в августе сорок пятого. А вот некоторые имена он знал отлично… Ферми, Оппенгеймер! Кто еще? Артур Комтон, Эрнест Лоуренс… Интересно, они тоже загадывали бы, кто выиграет раунд: «гусь» или блондин? Тогда, после августа сорок пятого…
Утром, как обычно, «шведский стол». Девушка официантка мило выговаривала по-русски слово «спасибье» и вежливо кланялась, принимая талоны на завтрак.
Глаза пощипывало от недосыпания. Глеб хмуро осматривал стол, выбирая, чем наполнить поднос. Соки, жареный бекон, рыба, салаты. Что-то наподобие сосисок. Масло, сыр, фрукты, фрукты, фрукты…
— Как спалось? — послышался голос Олсуфьева.
— Неважно. — Глеб обернулся, поздоровался.
— И мне что-то неважно. Домой пора.
Глеб не ответил и отошел к столикам. Конечно, сказывалась напряженная программа командировки. Ежедневное посещение крупных предприятий и институтов, разбросанных по стране. Позавчера пришлось лететь в Осаку, вернуться в Токио и тут же отправиться автобусом в Иокогаму. Любезные организаторы пытались втиснуть программу двух недель в десять дней, чтобы оставшиеся четыре дня показать другую Японию: храмы, музеи. Обещали повезти в Хиросиму…
Глеб торопливо жевал завтрак. Но так и не доел. Встал из-за стола, сунув в сумку грушу и банан…
Мощно урча, автобус отчалил от тротуара, сделал поворот и, плавно набирая скорость, помчался утренней Гинзой.
Путь предстоял долгий, почти через весь город.
Автобус то несся по бетонным эстакадам, то едва не касался стен противоположных домов, то пыхтел, одолевая подъем среди зарослей аралий, точно вдруг оказался в лесу, то надолго нырял в тоннель, включая полный набор ночного освещения, то шел берегом, где на радужной от нефтяных пятен воде залива дремали корабли.
Все это был Токио…
И где-то среди скопища домов затерялся всемирно известный радиотехнический концерн «Сони»…
Глеб сидел в кабинете Ситао Хасагавы, ведущего специалиста в области магнитострикционного эффекта. На черном пластике стола лежал набор карандашей с надписью «Сони», рядом блокнот, и тоже «Сони». Казалось, и лимонные лучи солнца составляли на полу четыре латинские буквы.
Господин Ситао Хасигава с подчеркнутым интересом смотрел на гостя, словно Глеб был именно тем человеком, которого он ждал долгие годы и наконец дождался…
— Что угодно Глебу-сан? Кофе, зеленый чай? — перевела Митико.
— Зеленый чай, пожалуй, — ответил Глеб.
Ему не нравился этот напиток, напоминающий плохо растворенный порошок из водорослей. Но это был национальный напиток, и Глебу хотелось потрафить хозяину… Тотчас дверь бесшумно раздвинулась, и в кабинет проникла девушка в кимоно. Она с поклоном поставила перед Глебом чашку с зеленым чаем, а перед хозяином — кофе.
Несколько минут они вежливо молчали. Глебу пришелся по душе господин Хасигава — среднего роста, с крепкими плечами, обтянутыми синей спецовкой. Черные волосы гладко зачесаны назад. Квадратные роговые очки.
— Мне двадцать девять лет, — произнес Ситао Хасигава. — Я знаю, что иностранцы теряются в догадках, когда хотят определить возраст японца. Я окончил Токийский университет. Стажировался в Массачусетсском технологическом институте, в Штатах. И два года руковожу лабораторией блоков памяти.
Необычное для японцев вступление к беседе Глебу понравилось.
— А мне двадцать шесть лет. Я заканчиваю университет. Но шесть лет работаю в конструкторском бюро. Из них три года занимаюсь магнитострикционным эффектом.
— О’кей! — воскликнул Ситао-сан. — Сигареты?
Они с удовольствием закурили.
— Могу вам рассказать немного о том, над чем мы работаем. Точнее, о том, что мы готовим к открытой печати.
— Естественно, — рассмеялся Глеб.
— Всему миру известно, что японцы не раскрывают своих научных секретов. И в то же время весь мир считает, что японцы ничего своего не придумывают, а пользуются уже придуманным в других странах, — иронически проговорил Ситао-сан и умолк, дожидаясь окончания перевода. — Не находите, что в этом нет логики? Скрываем то, что занимаем у других! Да? Смешно? — И его глаза улыбнулись. — Я вам подарю несколько статей с моими работами.
Ситао-сан достал несколько книг.
— Очень хорошие и нужные работы. Вообще я считаюсь одним из ведущих специалистов в своей области, — нисколько не смущаясь, говорил о себе господин Хасигава. И это звучало не назойливо, а, наоборот, с достоинством и уверенностью в себе. — В этих статьях решается ряд коренных вопросов, связанных с…