Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон! - Анна Солейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
“Ласточка! Да что ж это…” — услышала я за спиной голос няни и дернула головой.
Конечно, отправлять детей на все четыре стороны — плохая идея. Но они явно не доверяют никому, кроме друг друга: смотрят на меня, как озлобленные волчата.
Не бить же их с криками: "Поверьте, я хорошая"?
— Почему мы вообще должны вам верить? — спросила девочка, вздернув подбородок. — Вы…
В этот момент сверху раздался шелест, как будто птица спорхнула с балки, и белобрысый мальчишка пронзительно взвизгнул:
— Крыша падае-е-ет!
Он рывком распахнул дверь стойла, выбежал наружу — и я поймала его на руки.
— Все, попался! — заявила я и пощекотала его подмышкой.
Мальчик взвизгнул и вдруг засмеялся. Хоть что-то!
Кажется, он был самым беззаботным из всех. Может, попал в приют недавно? Сердце сжалось, я обернулась к притихшим детям, держа мальчика на руках.
— Идем. Поговорим в доме — и разберемся, что нам перекусить для начала.
Несколько секунд ничего не происходило. Три пары настороженных детских глаз смотрели на меня в упор. Малышка с рогами принялась сосать палец, мальчишка у меня на руках — выкручиваться и пытаться спуститься вниз.
— Пойдем завтракать? — спросила я у него.
Он тут же замер.
— Завтракать! А крыша не упадет?
— Если мы поторопимся — то нет, — серьезно ответила я, и мальчик испуганно округлил глаза.
— Надо идти! — Он обернулся к остальным детям. — Идем! А то крыша упадет!
Ну, хоть кто-то ведется на мои манипуляции. Мельком я отметила, что на вид ребенку года четыре, но говорит он осмысленно и очень четко. Вряд ли Долорес занималась с ним, так что — еще один аргумент в пользу того, что в приют этот мальчишка попал недавно.
А остальные? Ладно. Разберусь со временем.
— Пойдемте, — улыбнулась я, крепче обнимая своего маленького заложника.
Как я и предполагала — расчет оказался верным. Дети, привыкшие держаться вместе, последовали за мной.
Маленькая победа есть.
— Няня Урсула, — позвала я, подойдя ближе и заговорщицки наклоняясь к ней. — Могу я на тебя рассчитывать?
— Уезжаем отсюда, ласточка? — обрадовалась няня, и ее побледневшее от страха лицо тут же порозовело. — В монастырь? Ой, счастье-то какое! Подальше от этих...
— Не совсем. Но у меня к тебе будет просьба.
Мы с детьми вернулись в столовую, и я постаралась держаться непринужденно — ну, по крайней мере, не обводить ежесекундно взглядом комнату, чтобы убедиться: никто не сбежал.
Пятеро детей. Ладно, ерунда. Я работала в группах по двадцать человек. Справлюсь!
— Садитесь? — предложила я. — Наше знакомство как-то не задалось. Начнем с начала.
Для других ребятишек я бы обязательно придумала игру, чтобы им было весело, но судя по напряженным взглядам, можно даже не заикаться об этом. Ладно! Попробуем поговорить как взрослые.
У меня есть минут десять до того момента, как мои разговоры перестанут быть интересны.
— Меня зовут Иви. Я новая управляющая этим приютом. Долорес с этого дня здесь не работает. Пока я буду исполнять роль и воспитательницы тоже, а потом — мы кого-нибудь найдем.
Но это не точно. Если здесь все относятся к детям, как Долорес... то лучше не надо никакой воспитательницы, сама справлюсь.
— Почему? — спросил русоволосый мальчик лет семи.
Они с русоволосой девочкой, которая держала на руках рогатую малышку, были близнецами и внешне выглядели как обычные дети. Интересно, какой у них дар? Хотя, если говорить на языке этого мира, — что с ними не так?
— Что — почему?
— Почему Долорес здесь больше не работает? — уточнила его близняшка.
Потому что она жадная ворюга и чокнутая садистка.
Но я все-таки была педагогом по образованию и знала, что правду детям лучше выдавать порциями.
— Потому что она плохо справлялась со своими обязанностями, — честно ответила я.
— Почему? — снова спросил мальчик.
“Па-и-му” — передразнила его девочка с рожками и весело гикнула.
Малышка с желтыми совиными глазами, которая прижималась к моему боку и не выпускала из рук фрукты и пирог, тоже вопросительно посмотрела на меня.
Я растерялась и запоздало поняла, что для детей обращение Долорес не было чем-то необычным. Для них оно было — нормальным. Может, в какой-то степени даже милосердным: у них хотя бы была крыша над головой и какая-никакая еда.
Кстати, об этом. Я потянулась к стоящей посреди стола кастрюле с кашей. Она уже успела затвердеть и окончательно перестала быть пригодной для употребления. Это вообще каша? Больше похоже на вареную шелуху. Ладно.
Как объяснить, что теперь все будет по-другому? Слова здесь вряд ли помогут, так что я решила быть краткой, а потом просто браться за дело:
— Я хочу, чтобы это место было для нас всех домом. Хочу, чтобы мы стали семьей. — Я замолчала, а потом добавила неожиданно честно: — Мне, как и вам, некуда пойти. Мой дом теперь здесь.
Дети выразительно переглянулись между собой — те, что постарше. Малыши в это время тащили в рот зачерствевшую кашу, которая так и осталась разложенной по тарелкам.
Да куда же няня Урсула запропастилась?
— Скажете что-нибудь?
Тишина.
— Я не буду ругаться, — пообещала я, снова обведя детей взглядом.
Ну, разве что если они начнут совать пальцы в местный аналог розеток. Или раздобудут где-то самогон и начнут пробовать раньше, чем им стукнет восемнадцать.
— Мы не семья, — возразила темноволосая девочка, глядя на меня исподлобья.
— Почему? — спросила я.
— Потому что мы уроды, — ответил мальчик постарше.
— Неблагие.
— Мы отродья
