Мастер-класс по убийству - Кирилл Казанцев

– И между тем… – пожал я плечами.

– Подожди, давай разбираться! – Левченко взглянул на меня грозно и вызвал секретаря.

Когда в кабинет зашла миловидная женщина в белом халате, приказал принести документы. Пролистав листы из папки, он вытащил нужные и углубился в чтение.

– Странно, – проговорил он, нахмурившись. – Но здесь указана только причина смерти и отсутствие в крови алкоголя и наркотиков.

– И как это можно объяснить? – поинтересовался я осторожно.

– Как, как! Никак! – Глаза Евгения засверкали. – Потапова уже не спросишь! А что Захаров говорит?

– Он покончил жизнь самоубийством. Труп, по всей видимости, уже доставили.

– Друзья-однокашники, – выговорил Левченко зло. – Договорились…

– А они что, знакомы были? – удивился я. Эта информация могла объяснить многое.

– Однокурсники по высшей школе.

Левченко еще раз просмотрел документы.

– Гляди, и не подкопаться… Все оформлено, как положено. Мастера…

Левченко снял очки, протер стекла мягкой салфеткой и сказал:

– Хоть о мертвых и не говорят плохо, но Потапов меня разочаровал. На моей практике это первый случай. Удивляюсь, как он отважился пойти на это? Ведь эксперт за объективность экспертизы несет ответственность, вплоть до уголовной. Привлекать уже, разумеется, некого, но осадок остался. Я сейчас подумаю, как поступить, но попрошу тебя пока особо не распространяться.

– Но следователь должен знать о письме, – возразил я. – Наличие яда меняет все!

– Я же не запрещаю тебе этого, прошу лишь не вдаваться в подробности. Потому что он спросит тебя, откуда информация. Придется на меня ссылаться. А мне это надо? Я сейчас жалею, что тебе по дружбе все рассказал, – проворчал он и, заметив мой удивленный взгляд, осекся. – Это я пошутил, но в каждой шутке всегда есть доля правды. Ты убеди следователя, что необходимо эксгумировать труп и направить на дополнительное исследование. А мы постараемся выудить из останков максимум информации.

– Я об этом уже думал, – сказал я и поинтересовался: – А что это за вещество, о котором ты говорил?

Левченко поднялся с кресла и подошел к книжному шкафу. Вернулся на место с толстой книгой в руках. Открыл ее на нужной странице и протянул мне. Я увидел на развернутом листе фотографию восхитительного фиолетового цветка. Но когда я прочитал описание, то меня постигло разочарование. Цветок, которым я так залюбовался, назывался аконитом джунгарским – смертельно опасным растением. Оно произрастает в Китае, Казахстане и Киргизии. В его соке содержится алкалоид акотинина, двух миллиграммов которого при попадании внутрь достаточно для смертельного исхода. Смерть наступает от паралича сердечной мышцы и паралича органов дыхания. Специального антидота (противоядия) от этого яда нет.

– Ничего себе, ягодки-цветочки, – изумился я, возвращая Левченко фолиант. – И часто им травят?

– В древности применяли часто. Оружие им обрабатывали, а сейчас этот яд как орудие убийства не встречается. Я, конечно, не имею в виду бытовые отравления всяких там туристов и путешественников. А вообще его в обиходе называют джунгарским драконом.

– Дракон, говоришь? – переспросил я. В голове сразу возникла ассоциация с названием клуба. Конечно же совпадение было случайным, но в цвет. Онако сейчас меня интересовал несколько иной вопрос.

– Женя, а его, этого дракона, спустя два года можно выявить? – спросил я.

– Я же говорю, попробуем, – ответил он. – Почему бы нет.

Оказавшись на улице, я вздохнул полной грудью. Хотя морг и был крупнейшим в Европе и современным учреждением своего профиля, с хорошей вентиляцией и холодильными камерами, но тленные миазмы витали там вполне реально, проникая, кажется, даже под кожу.

Сев в свою автомашину, я стал размышлять.

Теперь пазлы сложились в картинку. Под давлением извне или за некую сумму Захаров согласился на должностной подлог. Он договорился с экспертом Потаповым, с которым был знаком, и тот выдал нужные результаты судебно-медицинской экспертизы. Махинация прошла гладко, поскольку, и в этом я был уверен, гарантии исходили от лица, наверняка нерядового, обладающего «весом» и возможностями. Могли ли следователя заставить, запугать? Этот вариант представлялся мне маловероятным. Все-таки Захаров являлся самостоятельным процессуальным лицом, много лет отработавшим в системе, добротно и без взысканий. Такого заставить действовать против воли проблематично. Значит, нашли к нему подход, нащупали слабину. Где? И тут меня осенило. Жена, онкология, операция! На операцию нужны деньги, много денег! А если их нет в достаточном для этого количестве? Занять, взять кредит… или получить средства извне за услугу, то есть – взятку!

Вот этот вариант показался мне наиболее реальным. Подкатить к человеку с безупречной в прошлом репутацией, но загнанному в угол и готовому на все ради спасения жизни родного человека, – это высший пилотаж. Вариант безотказный, железный, беспроигрышный! Да, расщепили они Захарова на молекулы и атомы и получили результат: беспроигрышный, железный, безотказный! Но не учли одного, что он оказался человеком, в сущности своей, порядочным и глубоко ранимым и, скорее всего, измученным горем, ночными кошмарами и совестью. Почему же он не покаялся раньше? Страх перед расплатой и нежелание подставлять приятеля? Вполне возможно. Ждал подходящего момента? Скорее всего. После смерти жены он не жил, а существовал. Эмоциональный всплеск своим визитом спровоцировал я. И он, наверняка зная о смерти Потапова, стал говорить. Теперь его ничего не связывало. Мне было досадно, что я так и не смог его просчитать. А ведь он был готов к сотрудничеству, но я этого не почувствовал. Перед смертью он направил Ивану послание – посмертное письмо – и ушел из жизни, как сам посчитал, незапятнанным.

Трагическая история и финал.

Прервал мои размышления телефонный звонок от Луценко.

– Ну, что наработал? Информация новая есть?

– Скоро приеду, – ответил я и завел двигатель.

Когда Луценко узнал от меня последние новости, его лицо омрачилось.

– Наворотил этот Захаров дел, – сказал он недовольно. – Что делать будем?

– Позвони Иванову и пригласи зайти, – посоветовал я. – Надо насчет эксгумации срочно решать.

– Добро, – согласился Иван и снял телефонную трубку. Пока следователь шел, мы успели выпить по рюмке коньяка и попить кофе.

Появившийся вскоре Михаил был как всегда не в настроении. Он сухо поздоровался со мной, сел на стул, сбоку от стола, и вопросительно посмотрел на Луценко.

– Ты, Миша, не хмурься, – заметил неодобрительно Луценко. – Я тебя не поболтать о бабах вызвал, а довести до тебя свежую информацию и обсудить важные вопросы.

Я заметил, что лицо Михаила дрогнуло и безразличие во взгляде пропало.

А Иван продолжал говорить. По мере изложения фактов Иванов непроизвольно придвинулся к Луценко, положил локти на столешницу и стал делать пометки на листе бумаги, взятом у Ивана.

– Теперь хочу выслушать твое мнение, – сказал Луценко.

– Вопрос, конечно, щекотливый, – наконец проговорил следователь после долгих раздумий. – Вынести постановление я могу, но для этого нужны основания, а анонимка не может рассматриваться как доказательство. Поступит жалоба от родных, и я получу по всей программе.

– Я решу этот вопрос с прокурором, – сказал я. – А с родными поговорю. Я уверен, что они препятствовать не станут.

– Даже так. – Иванов посмотрел на меня подозрительно.

– Могу прямо сейчас позвонить Гуляеву.

– Звони, – сказал Луценко и придвинул ко мне телефонный аппарат с прямой связью.

Гуляев находился на рабочем месте, и я коротко объяснил ситуацию. Потом передал трубку Иванову. Михаил минуту молча слушал, периодично кивая головой, потом сказал «понял» и положил трубку.

– Можешь говорить с родственниками, – сказал он. – Если решишь с ними вопрос, то послезавтра с утра поедем на кладбище.

Следом за Ивановым собрался уходить и я. Время было уже позднее, и отдых перед непростым разговором со Сливиным был необходим.

– Подожди, – остановил меня Иван. – Есть еще один вопрос. – Он нажал кнопку селектора.

– Слава, зайди ко мне со сканером.

В кабинет постучались, и на пороге появился полный молодой человек с редкой, как у китайских странников, бородкой и небольшим прибором, наподобие портативной рации, в руке.

– Проверь его, – сказал Иван.

– Встаньте, пожалуйста, – попросил Вячеслав и, когда я поднялся с места, стал водить прибором вдоль моего тела. Прибор молчал.

– Вы на машине? – спросил он и, услышав положительный ответ, сказал:

– Давайте проверим ее.

Когда Слава извлек из-под передней арки колеса черную пластинку, – я все понял.

– А теперь думай, друг, где тебя пометили, – сказал Иван.

В обговоренное с Ивановым время я привез Николая Кирилловича на кладбище. Михаил уже стоял у могилы с блестящим гранитным памятником, на котором был выгравирован Юлин портрет, выполненный настолько мастерски, что фактически не различался с фотографией, которую я запомнил, когда листал альбом дома у Сливиных. Рядом с могилой стояли кладбищенские рабочие с лопатами и ждали начала процедуры.