Последний жених - Алекс Вуд

Меган нахмурилась, решительно сжала губы и подошла к полке, на которой вчера остановилась. В отличие от остальных комнат библиотеки, в этой, третьей, книги стояли вперемешку. Здесь их никогда не сортировали ни по жанрам, ни по авторам, и можно было встретить серьезное философское произведение по соседству с легким любовным романчиком. Меган возлагала на эту комнату меньше всего надежд. Но в первых двух, с многотомниками в золоченых переплетах, чинно расставленными на полках, ничего не оказалось, и Меган ради очистки совести приступила к третьей комнате.

Она взяла с полки сборник стихотворений Шелли, иллюстрированный каталог какой-то швейной компании, четвертый том из полного собрания сочинений Диккенса, неизвестно как оказавшийся не на своем месте над рабочим столом миссис Траут в первой комнате. Последней на этой полке стояла тонюсенькая книжечка «Рубай» Омара Хайяма. Меган прихватила и ее. Методичность и тщательность…

Она положила книги на стол, подогнула под себя ноги и начала с тома Диккенса, как с более перспективного. Внимательно пролистала его, прощупывая пальцами каждую мелованную страницу. Бесполезно. Шелли – то же самое. Что дальше, каталог или «Рубай»? Вряд ли кому-то пришло бы в голову использовать тонкую книжицу, но все-таки…

Меган небрежно открыла Омара Хайяма и замерла, не в силах поверить собственным глазам. Первый лист был как закладкой заложен коричневатым бумажным прямоугольником, на котором расплывались затейливые чернильные буквы. Сердце девушки подскочило, руки задрожали. Год с лишним она мечтала об этом мгновении… Неужели удача наконец улыбнулась ей?

Девушка на секунду закрыла глаза. Главное, не волноваться и не спешить. Может быть, это не то письмо. Может быть, это вообще не письмо… Меган взяла коричневатый лист бумаги в руки и развернула его. Чернила расплылись от времени, и письмо едва можно было прочесть. По крайней мере, человеку, незнакомому с его содержанием. Однако Меган знала, о чем там должно быть написано, и, поднеся письмо к окну, по буковкам разбирала его.

Капельки пота проступили на лбу Меган. Что, если главной части письма – указания, где спрятан ларец, – не существует? Или лорд Воксхолл вообще не писал об этом своей супруге, предоставив ей выбрать место по своему усмотрению?

Меган перевернула листок. Вторая страница сохранилась лучше, и девушка погрузилась в чтение. По мере того, как она продвигалась дальше, выражение тревоги покидало ее лицо. Меган закончила читать и мечтательно улыбнулась. Наконец-то жизнь повернулась к ней своей светлой стороной. Во второй части письма лорд Воксхолл давал жене точные указания о том, куда лучше всего спрятать семейную реликвию!

Отец Меган женился на троюродной сестре миссис Траут, когда девочке было всего пять лет, и она привыкла считать Ариадну Саммерс родной матерью. Своих детей у Ариадны не было, и она всей душой привязалась к единственной дочке мужа. Жизнь их не изобиловала радостями – Эл Гилберт сильно выпивал, денег зарабатывал мало и о будущем семьи совершенно не беспокоился. Меган неоднократно сбегала из дома, но все время возвращалась, потому что там ее ждала несчастная женщина, ставшая ей настоящей матерью.

Больше всего на свете Ариадна любила рассказывать Меган предания о своих благородных предках и родичах. Она почти не общалась с миссис Траут и ее дочерью, разве что регулярно слала открытки с поздравлениями на дни рождения и Рождество. Однако это не мешало бедной женщине гордиться своим родством с английской знатью. Меган послушно внимала рассказам о былом великолепии родов Экерли и Траутов. Они не особенно интересовали ее. В конце концов, Меган была дочерью обычного землемера из Хетфордшира и не могла проследить свою родословную до пятнадцатого века нашей эры…

Но однажды Ариадна рассказала Меган историю, которая сильно отличалась от ее предыдущих рассказов. В нем явственно звучала не ностальгия по давно ушедшим векам, а приключенческая нотка пополам с обидой на судьбу. Когда-то ее бабка, старшая дочь графа Экерли, должна была получить в приданое семейную реликвию – кованый ларец с рубиновым ожерельем. Он по наследству передавался старшей дочери в семье и автоматически делал девушку весьма завидной невестой. Дело было не в редкости и красоте украшения, а в баснословной стоимости камней, по преданию вывезенных давним предком из Африки. Если бы Эмили Экерли получила ларец, то сейчас бы им владела Ариадна Саммерс, вернее Гилберт, как ее прямая наследница. Однако упрямая Эмили нарушила волю отца, выйдя замуж по велению сердца, а не по его желанию. Вопреки традиции ларец был передан ее младшей сестре Энн, от которой он соответственно перешел к миссис Траут.

– Ах, если бы гордая Эмили послушала отца, то сейчас я могла бы передать ларец тебе, как своей законной дочери, – вздыхала миссис Гилберт, гладя пышные волосы Меган. – Ведь он должен бы принадлежать тебе по праву, хоть ты и не родная мне…

Ариадна переживала из-за утраты семейной реликвии, а Меган не без сожаления прикидывала про себя, сколько денег она смогла бы выручить за ожерелье. Хватило бы и на новый дом, и на безбедную жизнь. Почему все так несправедливо устроено? – размышляла Меган. У Августины Траут и так все есть – дом, деньги, положение в обществе. Ей совершенно не нужен какой-то там ларец. В то время как для семьи Меган он мог бы стать настоящим спасением…

Однажды, выслушивая новую порцию старых воспоминаний матери, Меган предложила:

– А почему бы нам с тобой как-нибудь не навестить миссис Траут и Марию? Интересно было бы посмотреть, как они живут.

Ариадна печально покачала головой. Гостеприимство ее кузины Августины было слишком хорошо известно, чтобы по доброй воле подвергать себя такой пытке.

– Моя дорогая кузина не очень любит своих родственников, – призналась она. – Ей кажется, что все только и мечтают, что о жизни за ее счет.

Меган была вынуждена согласиться, что в этом есть доля правды.

– И все равно мне бы хотелось взглянуть на ларец и ожерелье, – задумчиво проговорила она себе под нос, не обращаясь к матери.

К ее удивлению Ариадна вдруг залилась краской.

– Даже если бы мы и поехали в «Вереск», – сказала миссис Гилберт, заикаясь, – моя кузина вряд ли смогла бы показать тебе ларец.

– Почему? Она его продала?

Ариадна покраснела еще сильнее. Заинтригованная Меган продолжала расспрашивать мать, пока та не призналась:

– Понимаешь, детка, миссис Траут думает, что ларец давно пропал…

Это требовало объяснения. Меган настаивала, и пунцовая от стыда миссис Гилберт постепенно рассказала ей все. Много лет назад, когда отношения между этими двумя ветвями семейства были еще не столь натянуты, маленькая Ариадна Саммерс гостила у своей троюродной сестры в «Вереске». Девочке было всего шесть лет, в то время как будущей миссис Траут недавно исполнилось двадцать пять. Это была высокомерная сварливая девица, которую совершенно не радовал тот факт, что по дому носится крохотное существо, имеющее к ней весьма отдаленное отношение. Соответственно, Ариадна не питала теплых чувств к своей кузине. Бедняжку Ариадну все время заставляли чувствовать бедной родственницей в богатом доме, и девочка затаила обиду и на свою кузину, и на ее мать.