Архонт - Дмитрий Александрович Видинеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Очаровательно, – хмыкнул Глеб.
Удивив его и Агату, Павел целеустремлённо поднялся по ступеням, которые время почти превратило в груду бетонных обломков, и зашёл в здание. Оглянулся, скользнул взглядом по Агате и уставился на Глеба, мол, чего медлишь, боишься? Стёкла его очков отражали свет фонаря, а потому они выглядели как нечто призрачное и инородное на фоне лица Павла.
Глеб резко выдохнул и тоже зашёл в здание, а за ним последовала и Агата.
Под ногами хрустело кирпичное крошево, в воздухе витал кисловатый запах былого пожара. Стены были покрыты копотью и изрисованы корявыми черепами, фаллосами, нацистскими символами. Агата представила себе свору малолетних говнюков, которые, вооружившись кусками мела, рисовали на стенах всю эту мерзость. И ведь не лень им было. Что ими двигало? Какой смысл в этой «наскальной» живописи? Взять хотя бы вон тот «шедевр», в котором с трудом угадывалась голая женщина. Кто-то ведь счёл для себя важным, чтобы потратить время и намалевать это в углу стены. А может, так этот человек подсознательно хотел оставить хоть какой-то след в своей никчёмной жизни?
Глеб направил фонарь на стену слева. Там были изображены перевёрнутый крест и голова дьявола с большими рогами и комично высунутым раздвоенным языком. А между рогами проскакивала молния, в которой угадывались три стилизованные шестёрки. Как художница Агата оценила эти рисунки как вполне себе достойные. Тут явно постарался человек не бесталанный. С содроганием разглядывая голову дьявола, она подумала, что все эти художники забредали сюда не случайно. Их приводила какая-то злая сила, чтобы они сделали из этого здания тёмный нечестивый храм. Пошлые рисунки, сатанинские лики – явная пародия на светлые фрески церквей. Сейчас эта мысль не казалась Агате такой уж абсурдной.
– Чувствуете, какая тут энергетика? – прошептал Глеб.
Агате даже не пришлось прислушиваться к своим ощущениям:
– Будто что-то давит на мозги, – заметила она с дрожью в голосе.
– Вот-вот. Я же говорил – плохое место. То, что нужно.
Павел мысленно передразнил его: «То, что нужно!» У него сложилось устойчивое мнение, что этот тощий урод затеял какую-то глупую игру, в которую хитростью втянул Агату. Спиритический сеанс? Чушь собачья! Ну ничего, королева скоро поймёт, что связалась с убогим дурнем.
Сам Павел никакой особенной энергетики не ощущал. Ему было здесь вполне комфортно. Темнота? Мрачная обстановка? Этого мало, чтобы смутить ассасина. Но всё же было кое-что, что его слегка озадачивало: как только Агата вошла в здание, её разноцветное сияние померкло. Не полностью – остались красные тона. Повод для опасения? Пожалуй, нет. Павел и раньше наблюдал, что сияние королевы то угасало, то разгоралось. Правда, не так резко как сейчас. Опасаться нечего. Но это точно повод поставить тощему ублюдку ещё один длиннющий минус.
Глеб взглянул на ведущую на второй этаж, в кромешный мрак, лестницу.
– Тут будем или поднимемся?
– Тут, – поспешно отозвалась Агата. Ей не хотелось бродить по ветхому зданию в поисках более подходящего места для вызова. Мало ли что на голову рухнет, и её новая жизнь закончится, так и начавшись. Да и чем тут плохо? – Давай начнём уже.
Глеб вытащил из сумки три свечи, зажёг их и установил на полу между обломками кирпичей. Лёгкий сквозняк теребил пламя, по стенам, внося в мрачную обстановку долю сюрреализма, заплясали беспокойные тени. Всё вокруг словно ожило, и жизнь эта была холодная, зловещая. Всего лишь три трепещущих огонька – и такое преображение. Агате показалось, что даже изображения дьявола и перевёрнутого креста стали какими-то объёмными. Игра тени и света. Или битва?
Агате вспомнилось, как в ту ночь, когда скончался Колюня, в комнате нервно мигал ночник, а за окном вспыхивали молнии. Почему сейчас это возродилось в памяти? Не вовремя, и без того не по себе. Даже возник робкий вопрос: а не стоило ли более тщательно всё обдумать по поводу вызова Хранителя Тайн? Ох уж эта импульсивность. Глядя на приготовления Глеба, Агата ощущала себя сейчас той самой девочкой, которая с содроганием ожидала, что в её комнату вот-вот зайдёт монстр по имени Колюня. Да уж, переоценила свою храбрость. Неужели действительно до такой степени давит на мозги потусторонняя энергетика здания? Если бы Глеб сейчас предложил всё отменить и уйти… Агата не была уверена, что в этом случае в ней пробудился бы бунтарский дух девочки-танка, чтобы отклонить его предложение.
Но Глеб и не думал отступать. С сосредоточенным видом он установил на полу пиалу, вынул из сумки синюю папку, в которой оказался лист бумаги, исписанный магическими цепочками.
– Нужна наша кровь, – его голос прозвучал несколько трагично, словно речь шла о расставании с чем-то бесценным.
– И сколько же её нужно? – поинтересовалась Агата. Слово «кровь» в этом мрачном месте казалось ей особенно фатальным, как слово «смерть».
– В инструкции сказано «не много». Ну, в самом деле, это же не обряд кровавого жертвоприношения? – Глеб выдавил улыбку, которая удержалась на его лице всего секунду. Он отцепил прикреплённую к краешку папки булавку и продемонстрировал её Агате. – Думаю, пары капель хватит.
Павел, решив показать королеве свою решительность, незамедлительно протянул Глебу руку с раскрытой ладонью, мол, давай, коли!
– Крови не боишься? – не удержался от лёгкой издёвки Глеб.
Ответ был по-детски пафосным:
– Я ничего не боюсь.
Глеб передал папку Агате, продезинфицировал булавку в пламени свечи, дождался, когда металл остынет, а потом, заметно нервничая, вонзил остриё в указательный палец Павла. Когда показалась кровь, произнёс приказным тоном:
– Размажь кровь по бумаге!
Приказ был тут же выполнен – Павел с показной решительностью приложил палец к бумаге с письменами и оставил размашистый кровавый мазок. А потом взглянул в лицо Агаты, надеясь увидеть хотя бы тень одобрения, но, увы, королева не одарила его даже ответным взглядом.
Глеб снова продезинфицировал булавку над огнём. Лёгкий укол – и Агата размазала кровь по бумаге, закрасив несколько магических символов. А потом настал черёд и Глеба – он оставил свой отпечаток внизу листа.
Где-то наверху, среди подгнивших балок, тихо и тоскливо завыл ветер. Хаотично затрепыхалось пламя свечей. В оконных проёмах, на фоне лесной темени, замелькали снежинки.
Агата выдохнула облачко пара и поёжилась. Ей показалось или действительно стало холоднее? Нет, пожалуй, это от волнения мерещится. Страх умеет всё делать темнее и холоднее, чем есть на самом деле. Страх изощрённый иллюзионист.
Вынув из папки листок и пытаясь сосредоточиться, Глеб закрыл глаза. Он сделал дыхательное упражнение, медленно втягивая морозный воздух через ноздри и резко, будто выплёвывая, выдыхая
