МЖ. Роман-жизнь от первого лица - Алексей Колышевский

Хотя Рябой и сидел ко мне вполоборота, но я с радостью увидел, что лицо его приняло несколько озадаченное выражение. «Какая страна, такие в ней бандиты. Мелкотравчатые какие-то», – подумал я.

– Ладно, кореш. Это все интересно, но я к тебе не за тем прикатил. Тема вот какая. Ты, короче, у нас тут работаешь, правильно?

– Ну да, работаю.

– Ты ж приезжий, да? Откуда?

Я хотел было съязвить насчет их плохой информированности от сладкой парочки, но сдержался.

– Из Москвы.

– Во! Из Москвы! А к нам приехал бабки делать, да? Шо, у вас там совсем тяжко, а?

– Кому как. В основном у всех там сейчас проблемы. Кризис. Слышал?

– Ага, слыхал. Ну а ты шо, решил у нас кризис переждать?

– Ну, так я работаю потихоньку.

– Ну, мы знаем, что не «потихоньку» ты работаешь, а в полный рост. У тебя цистерны каждую неделю уходят, а то и по два раза за неделю. Верно я говорю?

– Как заказывают, так и отправляю. Стараюсь не задерживать.

– Ну, вот. И бабки ты имеешь нормальные.

– Да нет, с чего ты взял. Рынок, конкуренция. Много заработать не дают.

– Да ладно, не свисти, – браток взял прежний наглый тон, – ты с каждого литра вина хорошие бабки имеешь.

– Что тебе от меня нужно, говори короче. Я повторяю: меня дома ждут.

– Подождут, ничего страшного, я вон тебя часа три ждал. А нужен не ты нам, а мы тебе.

– Зачем это?

– Для защиты. Для твоей же безопасности. Вдруг на тебя наедет кто?

– Как ты сейчас?

– Ну да, – он рассмеялся, – или круче.

– Ну, понятно. «Крышу» предлагаете?

– А какой тебе смысл отказываться? Ты же хочешь дальше работать? Ведь хочешь?

– Хочу. А вот что ты хочешь?

– Мы. МЫ хотим. А хотим мы тебе предложить честный пацанский пополам.

– Это как это? 50 на 50, что ли?

– Ага, все правильно просек с первого раза.

– Ну,– это не серьезный разговор, и я в любом случае сейчас здесь с тобой обсуждать это не стану.

– А шо тебе не хватает?

– Не «шо», а «кого». Ты кто? Простая пехота, правильно?

– Ты шо! Обурел, в натуре? Ты шо лаешься!

– Да ладно, ладно, не бузи. Извини, если обидел. Не хотел. В любом случае я хочу с вашим старшим встретиться и с ним все обсудить, я думаю, что мы договоримся, и всем будет интересно, идет?

– Ну а шо, ты сразу не можешь ответа дать, а? Шо ты ломаешься, красавчик?

– Я не ломаюсь. Просто рассуждаю логически. Суди сам: я, разумеется, ни на какие твои условия сейчас вот так вот с ходу не соглашусь. Ты приедешь к своему главному, как вы там его называете, я не знаю, и скажешь, что я пошел в глухой отказ, так? А такой ответ будет означать, что с работой своей ты не справился, и придется вам меня повторно выцеплять. А я ведь и соскочить могу! Тогда тебе вообще предъявить могут за меня. В непонятку попадешь перед пацанами, перед старшими. А так ты сейчас приедешь, скажешь, что увезти меня ты не смог, потому что у меня с собой была волына. Зато я вам забил конкретную стрелку.

При этих словах я выдернул «Glok» из-за пояса и упер его Рябому в бок.

– Э, ты шо, ты шо? Сдурел?

– Я тебе говорю, а ты слушай. Я фигню не посоветую. Делай, как я говорю, и разблокируй мою дверь, я выхожу. Приду на встречу послезавтра, завтра я не могу, у меня отгрузка, мне на ней присутствовать необходимо. Это на весь день. А послезавтра давайте в шесть часов вечера, в «Гамбринусе». Все обсудим и, думаю, поладим. А тебе совет: если человек умеет зарабатывать деньги, то это не значит, что все его умения на этом ограничиваются.

Рябой нажал кнопку на водительской двери, моя дверь открылась, я спокойно вышел, дождался, когда он выедет из двора, потом медленно повернулся и вошел в подъезд.

– Привет, человечек.

– Маркуша! Привет, солнышко! Как прошел день? У нас есть креветки с авокадо и пиво: вкуснятина невероятная! Как ты любишь. Ты будешь есть? Или, может быть, пойдем сначала в спальню?

Руся была очаровательна. И никогда еще, ни до, ни после того вечера, я не делал такого сильного хода.

– Руся, завтра я уезжаю в Москву. Навсегда. Одевайся и поезжай к себе. Я не смогу проводить тебя. Мне надо собираться в дорогу.

Она не заплакала. Она не закричала. Она не стала театрально ломать руки. О, тогда мне казалось, что это достойная и искренняя женщина с чувством собственного достоинства. Просто плечи ее опустились, и она тяжело и медленно осела на стул, положив руки на колени, ладонями вниз. От этой ее детской позы, такой наивной и простодушной, у меня внутри все просто разрывалось на части, и я готов был уже пойти на попятную, но она меня опередила:

– Что-то случилось? Что-то очень плохое, да? Я сегодня весь день не находила себе места, я маялась. На работе все делала невпопад. Напарница даже подшутила надо мной. Она спросила, не беременная ли я?

Здесь самообладание покинуло ее. Она уронила голову на руки и зарыдала. Ее милые плечи сотрясались от плача. Ее лопатки, которые я так любил целовать, выглядели особенно беззащитно и настолько трогательно, что я почему-то ощутил себя детоубийцей или, по крайней мере, мучителем животных.

– Двое моих сотрудников вложили меня бандитам. Теперь те предлагают мне «крышу». Если я соглашусь, то потеряю все, что заработал. Если я не соглашусь, то потеряю жизнь. В любом случае я уже не интересен для тебя. Никому не нужен любовник без денег, а мертвый тем более.

Она бросилась мне на шею. Она целовала меня: исступленно, осыпая поцелуями мое лицо. Она прижалась ко мне всем своим желанным горячим телом. Я сходил с ума от горечи предстоящей потери, а она прошептала сквозь еще не просохшие слезы:

– Я помогу тебе. Я обязательно помогу тебе, и все вновь станет хорошо. И мы снова будем вместе. Я не смогу больше жить без тебя, Маркушенька.

– Милая, как ты мне поможешь? Пойдешь за меня на встречу с бандитами? Встанешь на толковище, растопыришь пальцы и начнешь ботать по фене? Я уеду. Уеду послезавтра. В Бухарест, а оттуда в Москву. Я позвоню тебе, как только окажусь там. Ты приедешь ко мне. Я куплю тебе квартиру. В Москве полно гостиниц. Такую опытную и милую сотрудницу обязательно возьмут. И все будет просто замечательно.

– Но ведь у тебя там жена и ребенок. Ты говорил. Кем я буду для тебя там? Я буду для тебя значить многим меньше, чем здесь.

Эти разговоры… Выяснение отношений между любовниками в период, когда один из них, чаще женщина, хочет перестать быть просто любовницей, инстинктивно чувствуя, что охлаждение первой страсти не за горами. В ход идет все. Весь арсенал женской мудрости и того, что вложила в женщину мать-природа при рождении. Я испытывал ужасные муки совести и, чтобы хоть как-то сгладить остроту момента, стал врать:

– Понимаешь, Руся, у нас с женой давно уже нет ничего общего. Мы даже спим в отдельных кроватях в разных комнатах. Ни о каком сексе не может быть и речи. Мы вместе только ради ребенка. Если я сейчас уйду из семьи, то нанесу своей дочери тем самым травму, след от которой останется на всю жизнь. Мы с женой почти не разговариваем! У нас давно не осталось общих тем для беседы. Нас связывает только быт. Что-то купить, что-то достать, что-то отвезти куда-то, и все!

Зачем мы лжем любовницам, что не спим с женами? Из уважения? Из-за боязни потерять условно бесплатный, а на деле обходящийся очень дорого секс? Это и называется «заморочить женщине голову». Каждый человек зачастую слышит то, что он жаждет слышать. Вот так же и любовница. Жадно впитывает лживые речи о том, что «мы давно не спим вместе», «я не люблю свою жену», «нас уже ничто не объединяет» и прочее подобное. Все это зачастую стопроцентная ложь, но ложь, которой хочет верить и верит любовница. Статус любовницы для многих из них – унизителен. Для женщины секс вовсе не так важен, как для ее долбаного мачо. Вернее, он важен, но как дополнение ко многому остальному. Есть два типа любовниц: те, которые, видя, что «мачо не плачет», то есть его все устраивает в еженедельном сценарии «по вторникам и субботам я у тебя, цыпа», и, уверившись в том, что семью тот бросать не собирается, тихо уходят сами, и те, кто идет до конца, и преграда в виде законной жены и детей для них – не помеха. Руся прекрасно понимала, что никаких перспектив у нее нет, что послезавтра все закончится и она никогда не увидит меня больше. Про мой миллион под половицей, она не знала, поэтому я мог с полной уверенностью считать, что она именно влюблена в меня, и из-за этого я сейчас наблюдал все ее мучительные терзания. Но… То ли я слишком закомплексован, то ли слишком умен: я не верил в ее любовь ко мне, как никогда не верил в любовь тех женщин, которые оказывались рядом со мной. Я прекрасно понимаю, что я довольно отвратное членистоногое существо. В моей голове полный хаос: я порой сам не понимаю, чего я хочу на самом деле, я ненавижу окружающий меня мир, всегда ищу чего-то, но не нахожу, я гипертрофированно обидчив, и люди для меня – мусор. Я привык искать и находить в окружающих недостатки: физические и нравственные. Мне кажется, что только я по-настоящему верю в Бога, а все остальные – это просто фарисеи, выставляющие свою лживую веру напоказ и мешающую ее со сказками. Словом, я тот, о ком сказано: