Никола зимний - Сергей Данилович Кузнечихин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Красавцы, почти как форель!
– Не знаю, форель у нас не водится.
– Зато у вас таймени. Надеюсь, повезет.
– Куда они денутся. Шивера не последняя. Потом и парочка порогов будет, Гена карту смотрел. Вы идите первым, а я следом, на зачистке.
Далеко профессор не ушел. Блесна все-таки зацепилась. Надо было помогать. Попытался забрести в воду, но рано началась глубина. Велел держать леску внатяг и побежал за лодкой. Подплыл со стороны реки, подцепил леску шестом, и блесна, застрявшая в донных камнях, освободилась.
– Спасибо, Никола, блесенка дорогая, за валюту покупал, и уловистая оказалась. А ты что, ни одной не поймал?
– Не берет пока, не беспокойтесь, успею.
– Ну-ка, покажи снасть. – Осмотрел, крутнул пальцем катушку. – «Ленинградская», если бы ты знал, сколько «бород» я на ней сделал, распутывать никаких нервов не хватало. У меня запасная буржуйская в коробке лежит, хочешь попробовать?
– Спасибо, я к своей привык.
– И блесна прям-таки на акулу. – Достал из кармана пластмассовую коробочку, покопался в ней и протянул желтую блесенку. – Дарю.
– Да не надо.
– Бери, не стесняйся. У меня целый арсенал, из каждой поездки привожу.
Было неудобно. Только глаз-то загорелся, захотелось попробовать. Пока стояли, к ним подошел Василий. Профессор при нем вывалил рыбу в лодку. Показал на ленков.
– Смотри, какие красавцы!
– Вы бы видели, сколько этот крокодил Гена наворочал. На простую удочку, даже без червей, на какую-то обманку, «мушкой» называется.
– Хариусы?
– И ленки тоже. Один даже крупнее ваших. Говорит, что и таймешонка поймал, но в речку выпустил, маленький якобы. Может, и наврал.
– Маленьких таймешат положено отпускать, пусть растут и плодятся.
– А маленькие – это какие? – полюбопытствовал профессор.
– Где-то до трех кило.
– Не слабо. – И предложил подождать, пока Гена подгонит лодку забирать Василия, чтобы посмотреть на его ленков. Присаживаясь на камень, подстелил куртку.
– Простату надо экономить.
После шиверы началось длинное мелкое плёсо. Никола толкался шестом, а профессор, сидя на носу, кидал блесну, но никто не брал, даже щуки. Под лодкой просвечивало дно, выложенное ровным замшелым плиточником. Ловить было бесполезно, но разуверять самолюбивого старика не стал. Гену догнали в перекате, но тот махнул рукой, чтобы плыли дальше. Причалил, когда речка сузилась и шест едва доставал до дна. Улово на изгибе реки показалось ему обещающим, отправил туда профессора, а сам решил опробовать «буржуйскую» блесну, не отходя от лодки. На первом же забросе взял крупный ленок. Пока его вываживал, профессор добрался до улова. В надежде, что ленки стоят парами, бросил еще несколько раз. То, что у профессора взял таймень, сначала услышал, а потом увидел, как большая рыба с красным хвостом делает свечки над водой. Побежал помогать. Забыв, что всю дорогу обращался к нему на «вы», начал командовать:
– Помучай его, только не давай слабины, попробуй приподнять башку, пусть воздуха глотнет, отпусти его речнее, коли рвется туда, потом подтащишь, но леску держи в постоянном натяге, а я за ружьем слетаю.
Пока стаскивал полиэтилен, которым Гена укрывал вещи на случай дождя, пока вытаскивал мешок с ружьем… Когда подбегал к лодке, услышал гремучий камнепад профессорского мата. Спиннинг валялся на галечнике, безвольная леска уходила в воду.
– Все делал, как ты велел. Подвел уже, он и сам навстречу ко мне подался, потом резко развернулся – и в реку. И п…ц.
– К берегу рано подвел. У берега он звереет.
– Как думаешь, сколько в нем было?
– Не меньше пуда.
– Мне кажется, больше. Но прочувствовать настоящего тайменя все-таки успел.
– Может, и больше, – не стал разочаровывать и закурил.
– Пять лет назад бросил, но по такому поводу разреши стрельнуть.
– Да ради бога.
– А вот Бога поминать всуе нежелательно.
Табориться пришлось рано. Василий поскользнулся на камне и сел на задницу, промок до трусов. Пострадали все, кроме Гены. Профессор, как ни осторожничал, умудрился попасть в яму, а сам он черпанул, пока отцеплял блесну.
Гена поставил палатку и спустился к реке обрабатывать рыбу. Никола занялся дровами, соорудил вешала для портянок, развел костер и пошел помогать геологу.
Над водой чувствовался легкий ветерок, а на берегу роилась безжалостная голодная мошка, лезла в глаза, в уши и за ворот рубахи, даже мазь не спасала. Гости постояли возле них, полюбовались уловом.
– Серьезно поработали, – хмыкнул профессор, – жаль, что я своего тайменя упустил. Никола виноват, долго за ружьем бегал. Шучу, конечно. Вась, идем сушить портянки с твоими штанами.
– А Вася-то наш никакой не ассистент, он вообще не медик, – прошептал Гена. – Я его спросил, где работает, начал юлить. Полагаю, что в КГБ. Нормальные люди никогда не скрывают, где работают, чего им таиться? Не удивлюсь, если он подгоняет Федорычу подпольных пациентов.
– Я не скрываю, что неделю назад был сапожником.
– Оригинально. Значит, и пить должен как сапожник. У меня фляжка с собой, закуски груда. Интересно, они там что-нибудь готовят? Жрать уже хочется, а работы часа на два, не меньше. Ладно, профессор, ему не только простату, но и руки экономить надо, а Васька мог бы и подключиться.
– Не переломимся, меня просили не обижать гостей.
Про ужин москвичи все-таки не забыли. Василий запек в фольге каждому по хариусу.
– Ну и где ваш стратегический запас? – потребовал профессор. – Надо помянуть моего тайменя.
– Я смотрю, Юрий Федорыч, сибиряком становитесь, – засмеялся Гена и щедро плеснул ему из бутылки.
Перед тем как выпить, профессор перекрестился. Все вешала были заняты одеждой Василия. Поужинав, гости сразу пошли спать, устали с непривычки. Профессора пошатывало. Они с Геной остались у костра – надо было сварить уху из ленковых голов и подсушить портянки. Допили остатки водки из халявной бутылки, а зажевать не успели: из палатки выскочил ошарашенный Вася и заорал:
– Спасайте Федорыча!
Из откинутого полога палатки полз вонючий дым. Спальник с профессором вытащили волоком из палатки. Он, полусонный, ничего не понимал. Пытался высвободиться из мешка, но не мог найти молнию. Василий сунул руку в палатку и выкинул дымящийся сапог.
– Кто его туда поставил? – закричал,
