Из-за парты — на войну - Наталья Кравцова

Отыскав глазами лейтенанта Савкина, своего заместителя, которому верил, как самому себе, и на которого опирался в трудную минуту, Слава увидел, что тот, согнувшись, помогает раненому передвинуться подальше от огня, и немного успокоился, как бы убедившись, что можно выждать еще чуть-чуть и от этого ничего страшного не случится.

Стоя у борта и вглядываясь в море, Слава пытался определить, какова обстановка сейчас, когда катера уже пересекли Керченский пролив и подходят к берегу. Соседний катер, освещенный лучом прожектора, яростно отстреливался, и длинная лента трассирующих пуль тянулась от него к вражескому пулемету. Некоторые катера горели, застряв в проливе на полпути, и дым стлался низко над водой, словно дымовая завеса. В лучах прожекторов шевелились розовато-серые клубы, а небольшие волны, освещенные с одной стороны, отбрасывали зловещие тени и казались огромными.

Слава поправил на груди автомат, посмотрел на темневшую впереди землю, которую предстояло отвоевать у врага, и сжал зубы так крепко, что свело скулы. Позади было море, впереди — вражеский берег с пулеметным огнем, атаками, рукопашными боями…

Огонь на катере полыхал, в спину жарко ударяло горячим воздухом, от дыма слезились глаза. Славе на мгновение показалось, что катер вообще не движется, а стоит на месте. «Еще немного…» — подумал он, усилием воли заставляя себя ждать. Мысленно он отсчитывал секунды, и они толчками отдавались в висках. Последние минуты были самыми тягостными и мучительными.

Один из десантников, не выдержав напряжения, крикнул, яростно выбросив кверху сжатые кулаки:

— Пора, командир! А то сгорим к…

Савкин, мгновенно очутившись рядом с ним, положил десантнику на плечо руку и резко встряхнул, призывая к порядку. В эту последнюю минуту перед высадкой очень важно было не допустить никакой паники, сохранить дисциплину.

Словно ожидая, когда ему напомнят и подтолкнут к действию, Слава оглянулся, нашел глазами Савкина, который молча кивнул ему, окинул зорким взглядом горящий катер и оставшихся в живых десантников, будто хотел на всю жизнь запечатлеть в памяти эту картину, и, надрывая голос, натужно крикнул:

— К берегу! За мной!

Своего голоса он почти не услышал, только увидел, как взмахнул рукой Савкин, повторяя его команду.

Прыгнув прямо с борта в неспокойную холодную воду, Слава уже приготовился плыть, держа в поднятой руке автомат, но оказалось, что глубина здесь была чуть выше пояса и можно было без особого труда идти по дну.

Справа и слева прыгали в воду десантники и, наклонившись вперед, шли к берегу. Прожектор, отключившийся перед этим на некоторое время, снова зажегся и теперь светил прямо в лицо, ослепляя и мешая идти. Казалось, он совсем рядом, рукой подать. Слава послал автоматную очередь в сверкающее зеркало, но до прожектора было слишком далеко.

Освещенные пламенем, полыхавшим сзади, и светом прожектора, десантники, тяжело дыша, выбирались на берег. Где-то недалеко послышался рокочущий звук мотора, и вскоре раздался грохот взрывов — это рванули бомбы. «Кукурузник», — подумал Слава, — на помощь прилетел». После того как самолет бросил бомбы, стоявший на высоте пулемет перестал стрелять. Нужно было воспользоваться моментом, чтобы приготовиться к бою.

Отяжелев от намокшей одежды, Слава делал последние шаги в воде. Но вот и берег, каменистый, скользкий. Выбравшись на сушу, он заметил впереди, совсем недалеко от берега, траншею и, взмахнув автоматом, крикнул:

— Давай в траншею! Выбить их оттуда!

Ему казалось, что никто его не слышит в страшной сумятице высадки, когда шум прибоя сливался с криками, пулеметными и автоматными очередями, с гулом самолетов. Он часто и тревожно оглядывался, но каждый раз с удивлением убеждался, что за ним идут, его понимают с полуслова и даже без слов.

С группой высадившихся Слава бежал к траншее, когда начал бить дальний пулемет, прежде стрелявший по соседнему катеру. Немцы пытались преградить десантникам путь, но было поздно: моряки уже прыгали в траншею с автоматами наперевес, готовые схватиться с врагом. Однако брать траншею с боем не пришлось, так как немцы, опасаясь остаться отрезанными, заранее сами ушли оттуда.

Теперь Слава мог осмотреться. Пулемет продолжал обстреливать десантников, но это не представляло большой опасности, если из траншеи не выходить. В море, покачиваясь на волнах, догорал оставленный катер. В нескольких местах пролива дымились подожженные катера, из-под дыма поблескивало пламя. Но часть катеров все же дошла до берега, и десантники высадились на крымскую землю. Прожекторов и пулеметов на побережье стало совсем мало, в основном они действовали теперь у самой Керчи, где высадка была особенно трудной и, по-видимому, не удалась. Оценив обстановку, Слава понял, что в целом первый этап операции — высадка десанта — завершен. Предстоял второй, не менее важный, — удержаться и закрепиться на побережье.

После небольшого перерыва снова зажегся прожектор, который выключался, пока над ним виражил самолет. Теперь, когда самолет улетел, он повернул свой луч в сторону катера, подходившего к берегу. Слава подумал, что прежде всего нужно вывести из строя этот прожектор, который слишком активен.

К Славе подошел Савкин и, словно читая мысли своего командира, кивнул в сторону прожектора:

— Убрать бы его. Мешать будет.

— Выдели двух-трех человек, — распорядился Слава. — Больше, я думаю, не требуется. Только…

Он не договорил. Ему не хотелось, чтобы группу повел Савкин, не хотелось отпускать его от себя. Слава чувствовал себя уверенней, когда этот тихий, белобрысый, ничем не примечательный лейтенант с внимательными серыми глазами находился рядом или даже просто поблизости.

И Савкин понял, опустил глаза, словно был виноват в том, что пользовался таким безграничным доверием командира. Однако, твердо решив, что поступает правильно, произнес:

— Я сам поведу. Все будет в норме.

Это было его любимое выражение: «В норме». Слава молча кивнул и не стал возражать. Савкин с группой ушел.

Скользнув взглядом по звездному небу, Слава определил: до рассвета осталось часа два. Нужно было спешить, так как наверняка с рассветом немцы попытаются сбросить десант в море.

Пока к траншее подтягивались отставшие и раненые, Слава установил связь с соседними группами и устроил короткое совещание. К высотке, которую предстояло захватить, были отправлены разведчики. Действовал он быстро и решительно, сознавая, что, если до рассвета не будет захвачена высота, дело кончится плохо: назад пути не было.

За время войны у Славы накопился немалый боевой опыт: оборона Севастополя, Новороссийск, Малая земля…. Воевал он третий год, и большую часть этого времени — в пехоте. Правда, пехота называлась морской. Когда Славу призвали в армию, он попросился на флот. Однако началась война, и плавать на кораблях ему почти не пришлось: многих моряков очень скоро перевели на сушу.

Чтобы захватить высоту, Слава детально продумал все действия. Как только прожектор будет выведен из строя, десантники, пользуясь темнотой, должны поодиночке подползти поближе к высоте и затаиться до наступления рассвета, спрятавшись в мелком кустарнике, за камнями, в воронках. Едва забрезжит рассвет, сразу же по команде все пойдут в атаку. При этом, как было условлено, соседи слева должны поддержать атаку огнем.

Слава понимал, что овладеть высотой — дело не простое, но это его задача, и он обязан ее выполнить. Конечно, немцы будут ждать атаки, и застать их врасплох просто невозможно. Значит, будут потери. Большие. Но кто-то все же дойдет до вершины. Кто-то обязан дойти. И те, которые дойдут, должны выбить немцев. Может быть, ему, Славе, не суждено пройти весь путь. Может быть, он доберется лишь до половины. Тогда его заменит Савкин, который завершит дело.

Не суждено… Раньше он никогда об этом не думал, а сегодня такая мысль почему-то не выходила из головы. Он вспомнил сына Володьку, которого никогда не видел, потому что родился он уже после того, как Слава ушел в армию. Вспомнил его таким, какой он был на фотографиях: на одной — голенький карапуз с удивленным выражением темных, как у Славы, глаз, на другой — смеющийся, в клетчатой рубашечке и вязаной шапочке. Мурка писала о сыне длинные письма, так что Слава знал о нем почти все: когда у него прорезались зубки, как он перенес корь, когда начал ходить, какое первое слово произнес…

Немцы методически стреляли вверх белыми ракетами, освещая высоту и подступы к ней. В промежутках между вспышками ракет ненадолго наступала темнота, темнота относительная, потому что ярко-белый луч прожектора служил мощным источником света. Но прожектор не будет светить, его уничтожит Савкин.

Посмотрев на часы, Слава подумал, что пора бы группе уже дойти до прожектора, и в этот момент услышал сильный взрыв и короткую перестрелку. Словно прося о помощи, луч дрогнул, мигнул два-три раза и медленно погас. Больше он не загорался.