ОНО - Стивен Кинг

Он закрыл глаза и сказал:

— Видите ли, у меня в Дерри дело. Я не знаю, столько времени займет заключение сделки. Как насчет трех дней с возможностью продлить?

— Возможность продлить? — с сомнением спросил клерк, и Ричи терпеливо ждал, пока этот тип сообразит. — О, да, хорошо!

— Спасибо, и я… надеюсь, что вы сможете голосовать за нас в ноябре, — сказал Джон Кеннеди. — Жаки хочет сделать Овальный Кабинет… у меня работа, связанная… с… братом Бобби!

— Мистер Тозиер?

— Да.

— О'кей… Кто-то подключился к линии на несколько секунд.

Просто старый неудачник из Старой Партии Мертвецов, подумал Ричи. Не беспокойтесь о ней. Дрожь пронзила его и он снова сказал себе, почти в отчаянии: «Все о'кей, Ричи».

— Я тоже слышал, — сказал Ричи. — Да, должно быть, подключился. Ну, так как у нас с вами будет с комнатой?

— О, нет проблем, — сказал клерк. — Мы здесь в Дерри, правда, занимаемся бизнесом, но никакого бума.

— Точно?

— О, да, — уверенно сказал клерк, и Ричи снова передернуло. Он забыл, что на севере Новой Англии «да» произносили специфически, как этот клерк.

«Поймаем, гадина!» — закричал призрачный голос Генри Бауэрса, и он почувствовал, что теперь склепы со скрипом отрываются внутри него; вонь, которую он ощущал, шла не от разложившихся тел, а от разложившейся памяти, от разложившихся воспоминаний, и это было еще хуже.

Он дал клерку в деррийской гостинице номер своего американского экспресса и положил трубку. Затем он позвонил Стиву Коваллу, директору программы «Клэд».

— Что случилось, Ричи? — спросил Стив. Последний рейтинг показал, что КЛЭД занимает на каннибальском рынке рока в Лос-Анджелесе самую вершину, и с тех пор Стив был в отличном настроении — благодарение Богу за маленькие победы.

— Ты можешь пожалеть, что спросил, — сказал Ричи. — Я делаю ноги.

— Делаешь ноги… — Он услышал недовольство в голосе Стива. — Что-то я не понимаю тебя.

— Я собираю манатки. Я исчезаю.

— Что ты имеешь в виду под «собираю манатки»? По логике, я сейчас здесь, а ты завтра в воздухе от двух дня до шести вечера, как всегда. В четыре часа ты в студии интервьюируешь Кларенса Клемонса. Ты знаешь Кларенса Клемонса, Ричи? Который в «Приди и ударь, босс»?

— Клемонс может с таким же успехом говорить с Майком О'Хара.

— Кларенс не хочет говорить с Майком, Рич. Кларенс не хочет говорить с Бобби Русселом. Он не хочет говорить со мной. Кларенс — фанат Буфорда Кисодривела и Байата-Гангстера-убийцы. Он хочет говорить только с тобой, мой друг. И у меня нет никакого желания иметь зассанного двухсотпятидесятифунтового саксофониста, которого однажды отделали футболисты профи, учинившие дебош в моей студии.

— Не думаю, что он повинен в истории с дебошем, — сказал Ричи. — Мы ведь сейчас говорим о Кларенсе Клемонсе, а не о Кейте Муне.

В трубке было молчание. Ричи терпеливо ждал.

— Ты не серьезно, а? — спросил наконец Стив. Голос у него был печальный. — Разве что у тебя только что умерла мать или тебе предстоит удалять опухоль мозга, или что-то в этом роде, а иначе это чушь.

— Я должен ехать, Стив.

— У тебя мать заболела? Или — Боже упаси — умерла?

— Она умерла десять лет назад.

— У тебя опухоль мозга?

— У меня нет даже прыща на заднице.

— Это не смешно, Ричи.

— Нет.

— Это дерьмовый розыгрыш, мне это не нравится.

— Мне тоже не нравится, но я должен ехать.

— Куда? Почему? В чем дело? Скажи мне, Ричи.

— Мне позвонили. Некто, кого я знал в давние времена. В другом месте. Снова что-то случилось. Я дал обещание. Мы все дали обещание, что вернемся, если что-то будет случаться. И мне кажется, оно случилось.

— О каком «что-то» мы говорим, Ричи?

— Я бы с удовольствием не говорил. Если скажу правду, ты подумаешь, что я сумасшедший. Так вот, я не помню.

— Когда ты дал это знаменитое обещание?

— Давно. Летом 1958-го.

Последовала длинная пауза; Стив Ковалл явно пытался понять, дурит ли его Ричард Тозиер «Записи», он же Буфорд Киссдривел, он же Вайат-гангстер-убийца, и т. д, и т. д., или у него какое-то психическое расстройство.

— Ты же был еще ребенком, — спокойно сказал Стив.

— Мне было одиннадцать. Двенадцатый.

Снова длинная пауза. Ричи терпеливо ждал.

— Ладно, — сказал Стив. — Я сделаю перестановку — поставлю Майка вместо тебя. Я могу позвонить Чаку Фостеру, сделать несколько замен, если смогу узнать, в каком китайском ресторане он сейчас ошивается. Я это сделаю, потому что мы давно вместе. Но я никогда не забуду, как ты подсадил меня.

— Ой, брось ты, — сказал Ричи, головная боль все усиливалась. Он знал, что он делает, а Стив в это не верил. — Мне нужно несколько выходных, все. Ты ведешь себя так, как будто я насрал на права нашей федеральной комиссии связи.

— Несколько выходных для чего? Тусовка компашки молодчиков в борделе Фоле, Северная Дакота, или Пуссихамр Сити, Западная Вирджиния?

— Мне кажется, на самом деле бордель в Арканзасе, приятель, — сказал Буфорд Киссдривел глухим, как из большой пустой бочки, голосом, но Стива было не отвлечь.

— И только потому, что ты дал обещание, когда тебе было одиннадцать? Побойся Бога, в одиннадцать лет серьезных обещаний не дают. Ты понимаешь, Рич, что не в этом дело. У нас не страховая компания, не юридическая контора. Это ШОУ-БИЗНЕС, какой бы он ни был скромный, и ты это очень хорошо знаешь. Если бы ты предупредил меня за неделю, я бы не держал сейчас телефон в одной руке и бутылку «Миланты» в другой. Ты загоняешь меня в угол, и сознаешь это, поэтому не оскорбляй мой разум такими заявками.

Стив теперь почти что кричал, и Ричи закрыл глаза. — Я никогда не забуду этого, — сказал Стив, и Ричи подумал, что да, не забудет. Но Стив сказал также, что в Одиннадцать лет серьезных обещаний не дают, а это совсем неправда. Ричи не помнил, что это было за обещание — он не был уверен, что ХОЧЕТ помнить, но оно было сто раз серьезным.

— Стив, я должен.

— Да. И я сказал, что управлюсь. Так что давай. Давай, мудак.

— Стив, это…

Но Стив уже положил трубку. Ричи поставил телефон. Но едва отошел от него, тот снова зазвонил, и еще не подняв трубку, Рич знал, что это опять Стив, разъяренный, как никогда. Это не сулило ничего хорошего — говорить с ним на такой ноте значило нарываться на скандал. Он отключил телефон, повернув переключатель направо.

Рич вытащил два чемодана из шкафчика и, не глядя, набил их ворохом одежды: джинсами, рубашками, нижним бельем, носками. До последней минуты ему не приходило в голову, что он не взял ничего, кроме детских вещей. Он отнес чемоданы вниз.