В преддверии бури - Ирэн Рудкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это ещё что за чудеса такие, откуда может взяться свет в давно заброшенном подземелье? Не иначе, кто-то и тут чары наложил, ничем иным объяснить происходящее у меня не выходило, вот только в спокойном, умиротворённом течении силы я не чувствовала никаких колебаний, неизменно сопровождающих волшбу.
Но погодите-ка, разве можно назвать спокойными иссиня-чёрные волны глубокого и могучего океана, что несёт свои воды вкруг всего мира торжественно и неостановимо, и никто не смеет встать на пути этой мощи, не опасаясь в мгновение ока превратиться в абсолютное ничто, растворившись в его беспощадной и равнодушной глубине? Таковым может быть лишь широкий разлив речной глади, что струится неспешно по равнине, предоставляя случайным путникам и безопасные броды, и чистую пресную воду, чтоб наполнить опустевшую флягу.
Как же это я раньше не почуяла, что в этом месте течёт не просто сила, а тот пресловутый, доверху наполненный ею океан вместо привычной реки? Да любой выкормыш Башен Кхарра продаст разом и душу, и всю свою жизнь, за одно только примерное указание на сие место, а я, разиня, проворонила, проспала! Я с досадой стукнула кулаком по стене — надо же, на такое чудо, как Исток силы, наткнуться — и не заметить!
Любые чары, что волшебник станет творить у Истока, усилятся стократно и тысячекратно, любая сложная волшба тут будет даваться легче, чем самое простое колдовство в ином месте — то-то я, проснувшись, удивилась, что зажжённый мною шар не исчез никуда во время сна, да и раны, весьма и весьма серьёзные, затянулись на глазах: на голове, под перемазанными кровью волосами, уже появилась прочная шершавая корка, а ноги так и вовсе не ощущали почти никаких последствий падения.
Уже не экономя силы, я заставила огненный шар разгореться сильнее, чтоб глаза привыкли к свету, обождала немного и снова толкнула дверь. Она вывела меня в широкий белый коридор — в отличие от помещения со стеллажами, он вовсе не выглядел заброшенным: никакой пыли, ровный матовый свет, показавшийся излишне ярким лишь моим привыкшим к темноте глазам, исходил от квадратных плит, коими покрыта была вся поверхность стен и потолка. По сторонам тянулись ряды одинаковых тёмных прямоугольников дверей.
Крадучись, я дошла до ближайшей — ручки не оказалось и на ней, — толкнула, ни на что, в общем-то, не рассчитывая. Дверь, столь же бесшумно, как и предыдущая, распахнулась внутрь, открыв помещение, не отличимое на первый взгляд от того, что я только что покинула. Разве что стеллажи стояли намного теснее, касаясь друг друга боками, а шкафы прятались в тени у дальней стены, будто кто-то нарочно перетащил их туда, чтоб не мешались.
Столь же осторожно заглянула и за оставшиеся двери — помещения за ними мало отличались друг от друга: где-то больше стеллажей, где-то шкафов; попадались и такие, где вместо всего этого ровными рядами выстроились покрытые вездесущей пылью столы. Изредка встречались такие, где содержимое свалили беспорядочной грудой по центру, а иногда — абсолютно пустые, где не было даже и следов мебели на пыльном полу.
Последняя комната заинтересовала меня больше других: во-первых, она была единственной, где нашлись следы — дорожка в пыли вела от противоположной стены к двери; а во-вторых — там разгоралось, пока что едва заметно, бордово-розовое сияние, и тянуло свежим запахом подступающей грозы, разносимым влажными порывами холодного ветра. Повинуясь появившемуся вдруг чувству опасности, я резко захлопнула дверь.
Что-то не так было с этим местом, больше похожим на сон, чем на реальность, но я никак не могла сообразить, что именно. Постояв немного, прошлась по коридору из одного конца в другой, коснулась руками светящихся панелей — гладкий материал слегка пружинил, если нажать на него посильнее. В голове крутились прочитанные когда-то отрывки из трактатов, посвящённых Истокам: «сила Истока вытекает на поверхность и устремляется…», «в месте, где являют себя удивительные чудеса, что не могут существовать по законам природы…», «нерукотворные…»
Стоп! Устремляется на поверхность? Нерукотворные?
Я недоуменно обернулась — коридор совершенно точно не походил на нерукотворное чудо, да и сила из него истекала не дальше многочисленных комнат за дверьми без ручек, иначе я бы почувствовала её ещё на подходе к башне. А значит… Значит…
Я внутренне похолодела — в голове складывалась в красивый и, к сожалению, безрадостный узор мозаика, чьи кусочки-нестыковки по отдельности не привлекали моего внимания, а сейчас, когда их стало достаточно много, ложились каждая точно на своё место. Ветер, слишком реальный для иллюзии, чудовище, не реагирующее на магию, отсутствие оружия и подходящей для степи одежды (вот уж не верю, что каойи намеренно не стали снабжать меня всем необходимым), зеркальная башня — оборонительное вроде бы сооружение, но совершенно бесполезное по своей конструкции для обороны, раны, слишком реальные для иллюзии, и Исток, вовсе не похожий на Исток.
Не могли каойи наколдовать то, чего не знали!
Я стояла, замерев, точно истукан, и боялась признаться себе в том, что поняла — никакое это не испытание. Там, на арене, что-то пошло не так (или, наоборот, так, если вспомнить, каким взглядом проводила меня Клара), и вместо того, чтоб погрузиться в иллюзию, я… перенеслась сюда — знать бы только, как и по чьей воле.
«Узнаю», — мрачно пообещала я себе и зло стукнула кулаком по стене — белая поверхность пружинисто прогнулась, смягчая удар, и выправилась обратно.
И тут гнев, ярый, справедливый, вдруг улетучился, исчез без следа, а на его место вихрем ворвался страх. Меня накрыло его волной, сметающей всё на своём пути, перед глазами пронеслись все кошмары, преодолённые мной лишь потому, что я искренне считала их иллюзорными, ненастоящими: монстр, древняя тюрьма (или всё-таки просто каверна, ведь башня над ней совсем не имперская), шкурник, от одних только воспоминаний о котором волосы шевелятся на затылке, бередя рану, и душа уходит в пятки. Это что же получается — все эти опасности были самыми что ни на есть реальными, и я в любой момент могла погибнуть? И сейчас могу — я ведь до сих пор не выбралась из-под земли, и вполне может случиться так, что и не выберусь, ведь ни за одной из дверей мне
