Купол Св. Исаакия Далматского (сборник) - Леонид Зуров

Волга несла свои погустевшие темные воды, и снег, касаясь их, исчезал мгновенно. Это тоже казалось необычным, словно Митя увидел это впервые.

Он кадетской рукавичкой смахнул со скамейки снег.

– Куний Мех, – сказал он, когда она села, – вам не кажется, что все это прекрасно? Куний Мех, вы скажете, что я глупею – пусть, очень весело глупеть. Хотя, – добавил он, помолчав, – последние дни мне было очень грустно.

– Правда, Митя? – спросила участливо она. – Да, это в корпусе… мне отец рассказывал. Я многое знаю, и хотя вы с лицеистами и гимназистами все время дрались, а теперь они все за вас.

– Ничего, Куний Мех, – сказал Митя, подняв голову, – все обойдется.

– А правда, – спросила она, наклонив грациозно и шаловливо голову, – что кадет Соломин пострадал в прошлом году из-за одной гимназистки и об этом мне ничего не сказал. Как вы находите такой поступок?

– Откуда вы, Куний Мех, узнали? – спросил удивленно Митя.

– Садитесь, шесть за поведение, – сказала, засмеявшись, она. – Ну, рассказывайте мне все, как было.

– Собственно, ничего особенного не случилось, – ответил Митя.

– Митя, я рассержусь.

– Ну, не сердитесь, Куний Мех, я все расскажу… Мы тогда на бульварах долго гуляли.

– Это когда вы на последние деньги мне шоколаду купили?

– Ну, вот, вы смеетесь.

– Не буду больше. Я вся – одно ушко.

– Так меня тогда чуть в карцер не запекли.

– Да неужели, Митя? – засмеялась она.

– Мы тогда, собственно говоря, на концерт должны были идти, а мы удрали… Распрощался я с вами тогда поздно, часов не было.

– Денег на извозчика тоже не было, – в тон сказала она.

– Денег ни копья, – подтвердил Митя, рассмеявшись, – я продрог и бегом отправился в корпус по Власьевской. А бежать большой кусок. На улицах уже костры извозчики зажгли, ну, думаю, будет разнос.

Она с его рукава стряхнула снег.

– Хорошо, если только разнос. На мое счастье, вижу – катит Семенов на рысаке. Увидел он меня: «Опоздали, садись скорей, катим!»

– А он хороший, ваш Семенов?

– Пистолет мужчина, – ответил Митя. – Ему что, он на уроки музыки ездит, он может опаздывать, а я на курсы не записался. Шмыгнули мы в корпус через двор и прямо в умывалку. В тепле ноги отнялись.

– Бедный Митя.

– Сдираю сапоги; больно. Примерзли носки.

– Я больше с вами так поздно зимою не буду гулять.

– Вот я пострадал, а она не хочет гулять. Да у меня не тогда, когда я с вами гулял, ноги замерзли, а тогда, когда на лихаче ехал.

– Ну, хорошо, Митя.

– Я ноги в печку. Случайно проходил дежурный кадет. «Что ты делаешь?» – «Да ноги совсем отморозил». – «А мы тебя по всему корпусу искали, капитан ругается, на чем свет стоит, а я тебя спасти не могу, иначе тебе хуже будет». – «Ну, ладно, иди», – говорю я, а сам сел на табуретку и ноги опять в печку…

– А правда, что он спасти не мог? – спросила Аня.

– Правда, Куний Мех.

– Входит капитан быстрым шагом. «Стать смирно!» Я вскочил, а стоять прямо не могу. А он ходит и ходит. «Что? Неподчинение уставу?!» – и ходит взад-вперед. «Не успел в корпус поступить, а все кабаки облазить желаешь! Таких кадетов гнать нужно!» Здорово пел. А я стою и думаю, что я уже не в корпусе, а дома, – вышибли вон.

Аня вздохнула.

– Молчу, а ноги болят. Пол холодный. Целый час продержал он меня. Усы дергает, фуражка заломлена набок, но поет все тише и тише.

Конец ознакомительного фрагмента.