Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Вевиоровский

– Спасибо, Анатолий Иванович. О вашей музыке легенды ходят.

– Это какие же легенды?

– Да те, кто слышал вас, рассказывают… Говорят, что лучше ничего не слышали… Будто бы, даже когда вы поете известные вещи знаменитых певцов, у вас все равно лучше получается…

– Это вряд ли. Я же не певец. И Митя никогда музыке не учился, да и я тоже. Так что все это преувеличение.

СВИРИДОВ ЗАШЕЛ в СПОРТКОМПЛЕКС

По пути к Эткину Свиридов зашел в спорткомплекс и столкнулся там с Тоней.

– Как успехи, Тонечка? Как дела?

– У нас дела идут, а вот ты обедал сегодня?

– Некогда было.

– Идем, я покормлю тебя.

– Некогда, Тонечка. Потом.

– Никаких потом. А то я твоей Галине нажалуюсь, чтобы следила и проверяла. Идем сейчас же!

– Ладно, ладно, не сердись! Посмотрю только тут, и пойдем.

В зале с бассейном все работы уже были закончены, из шлангов промывали чашу бассейна, проверяли душевые установки и кварцевые лампы. В тренировочном зале пол был закончен, но рабочие еще возились с зеркалом. В тренажерном зале настилали пол, а рабочие уже пробовали свои силы на тренажерах.

– Совсем даже неплохо. Завтра бассейн нальют?

– Мне сказали, что его после заливки водой сутки выдерживают, затем воду полагается слить и налить свежую. И только после этого можно купаться.

– Какие сложности… Ну, пойдем, перекусим, а то меня патриарх ждет.

– Подождет твой патриарх. Жена тоже не последний человек, с женой тоже надо пообщаться… не только ночью…

– Но и ночью тоже!

– Что ты делаешь! Люди же кругом!

Пока Свиридов ел Тоня рассказала ему о занятиях Гриши – он и Мальчик вместе занимались в оборудованной под классную комнату помещении. С мальчиками занимались и Баранов, и Потапович, и Левушка, и Дормидонтов, и преподавательница словесности, которую откопал где-то Шабалдин.

– А Левушка-то что ему преподает? Язык – это твоя стихия…

– Нет, он ему преподает историю и географию. Я послушала – интересно и по программе. Но как они с Мальчиком иногда сцепятся – да почему же все было так, а не этак! Мальчик почти наизусть знает все истории про рыцарей Круглого стола, а Левушка ему объясняет, что это – литературный вымысел… Дым коромыслом!

У ЭТКИНА с КАРЦЕВОЙ

У Эткина Свиридов застал Карцеву.

– Привет, Анатолий. Идите в соседнюю комнату, пообщайтесь, там вам не помешают.

– Толенька, мне Израиль Моисеевич сказал, что тебе нужен подопытный кролик. Я согласна…

– Какой же ты кролик – ты, в лучшем случае, крольчиха!

– Он не очень распространялся, только сказал о том, что он согласился быть тоже таким кроликом, и что дело это – важное и секретное. И что ты мне сам все расскажешь.

– Видишь ли, у меня открылись некоторые способности, которые… В общем, я не только могу что называется читать мысли, но и путешествовать по памяти, по информационному полю людей. А чтобы разобраться в этом феномене, нужны подопытные люди, и не только <люди>, но обычные люди. Только добровольно. Тем более, что тот, с кем я буду работать, должен будет помочь мне разобраться в некоторых аспектах…

– Так я согласна. Можешь располагать мною. Хочешь, начнем прямо сейчас?

– Ты не возражаешь, если я узнаю, что у тебя делается в памяти? Я ведь могу узнать что-нибудь… ну, про себя, или еще что-нибудь, что ты бы хотела скрыть…

– Толенька, милый! Как бы тебе это объяснить… Можешь узнать все, и делать все, что сочтешь нужным. Это тебя устраивает?

– Спасибо тебе, Леночка. Самый лучший контакт, с наименьшими затратами сил, получается если есть контакт физический – например, если взять человека за руку. Садись и я возьму тебя за руку. А пока расскажи мне что-нибудь…

Они сели, Свиридов взял Карцеву за руку и она начала что-то говорить. Он слушал ее частью сознания, а основное использовал для того, чтобы войти в ее сознание.

#Вот глупый – еще спрашивает разрешения… Неужели так и не понял, что я на все готова? Скажи – все, что угодно, сделаю… Даже скажи – ляг – лягу и еще ноги раздвину…

Если бы она это говорила вслух, то покраснела бы до корней волос, но это смущение ощущалось и мысленно.

#Интересно, когда он начнет исследовать мою память, я почувствую что-нибудь? Когда он начнет?

Свиридов ускорил темп и пошел вглубь, сразу встретил там Баранова и попытался перейти в его информационное поле. Ему это легко удалось, и он стал двигаться там, встретил там Потаповича и так же легко перешел в информационное поле того. Правда, четкость восприятия ухудшилась, и когда в информационном поле Потаповича появилась Лена Долгополова, и Свиридов перешел в ее информационное поле, то смог воспринимать информацию только на эмоциональном уровне. Самое интересное было дальше – в информационном поле Долгополовой он встретил себя и попытался перейти в свое информационное поле, и формально перешел, но съем информации практически не происходил и Свиридов из своего информационного поля почерпнуть ничего не смог.

Тогда он вернулся в информационное поле Карцевой и поискал там Свиридова, нашел и вошел в его – свое! – информационное поле, и получил ясную, хотя и чисто эмоциональную картинку.

Свиридов вернулся и поискал Эткина, нашел его и вошел в его информационное поле – сигнал был сильный, чистый, и не только на эмоциональном, но и на образном уровне – он увидел себя, даму, делающую укол старику. Решив оставить Эткина на потом, он вернулся в информационное поле Лены.

Свиридов попробовал ключевое слово #дочка# и попал в такой океан эмоций, боли, отчаянья, что постарался как можно быстрее уйти оттуда, и, пересиливая себя, попытался вызвать у Лены образ отца ее дочки. Получилась довольно тусклая и смазанная картинка на эмоциональном уровне – этот мужчина не оставил в ее памяти сколько-нибудь заметного следа.

– Ты что, не любила его? – неожиданно для Лены спросил Свиридов.

– Кого? – остановилась на полуслове и не поняла его Лена.

– Ты имеешь в виду Валентина? Того, с которым я жила? – после некоторого молчанья спросила она. – Наверное, любила… Только вспомнить его лицо теперь не могу, да его самого – тоже… А ты что, уже путешествуешь по моей памяти?

– Да, Леночка.

Лена опустила глаза, покраснела, но потом храбро посмотрела ему в глаза.

– И что нового ты узнал? Или что такого, чего бы ты не хотел знать обо мне?

– Ну, во-первых, я не узнал ничего принципиально нового. А те подробности, которые мне теперь известны, уж можешь мне поверить, никак не повредят нашим с тобой отношениям.

– Теперь ты знаешь, что я тебя люблю… Почти так же, как Сашу…

– Я очень благодарен тебе за это, потому что ты мне тоже очень дорога и близка.

– Это хорошо, – она склонилась к нему и положила голову на его плечо. – Ты иногда целуй меня, ладно? Мне это нужно…

– И, во-вторых, на свете не существует такой вещи, узнав которую я бы стал к тебе хуже относится.

– Спасибо тебе…

– Если ты можешь сейчас, то ответь мне на несколько вопросов.

– Давай…

– Ты чувствовала что-нибудь?

– Абсолютно ничего.

– Ты вспоминала кого-нибудь?

– Нет, я же рассказывала тебе о Шабалдине и Дормидонтове.

– Вот сейчас я вхожу в твое информационное поле. Что ты чувствуешь?

– Да ничего.

– Попробуй заблокировать передачу информации.

– Заблокировала. Ну и что?

– Ничего, просто чуть хуже идет передача. Какого цвета обои были в вашей с Валентином комнате?

– Ну… ей богу, не помню… Нет, не могу вспомнить.

– Ладно, кончим, я устал. Эти путешествия – не такая уж простая штука.

– А ты расскажешь мне, что ты там нашел? Хотя бы в общих чертах?

– Так я же наскоком, фрагментарно. Мне же надо было выяснить возможности, а не узнать что-либо. Поэтому я ничего связного и не вынес из твоей памяти, – слукавил Свиридов.

Потом, когда Лена ушла, Свиридов вкратце рассказал Эткину о эксперименте.

– Войдя в информационное поле Лены, я из него легко перешел в информационное поле Баранова, из его поля в поле Потаповича, из поля Потаповича в поле Долгополовой, а оттуда в поле Свиридова А.И. Здесь уже разобрать было что-нибудь трудно. Тогда я вернулся и вошел в свое собственное поле из поля Карцевой – пошел нормальный съем информации. Из поля Карцевой я входил и в ваше поле, Израиль Моиссевич, но решил, что напрямую будет проще. Но не сейчас. Интересным было то, что я получил информацию о цвете обоев в комнате Лены много лет назад, а она вспомнить цвет не может.

– Когда придешь?

– Постараюсь завтра. Но попозже.

– Иди. Я думать буду.

ПЕРВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ СВИРИДОВА и ЛОПАТКИНА

В столовой вечером собрались не только те, кто обычно встречал приезжавших, но и все свободные сотрудники – народ откуда-то проведал, что предстоит что-то интересное.

На возвышении стояли два стула – к одному была прислонена гитара Свиридова, а на другом сиял перламутром роскошный аккордеон, накрытый бархоткой.