Менеджмент по-спартански. Железная воля - Вячеслав Летуновский

Статуэтка лаконского воина

Бронзовая статуэтка лаконского воина

Такой же вопрос он задал македонскому царю; тот ответил, что подумает. Агесилай сказал: «Пусть думает, а мы пойдем вперед». Удивившись его дерзости и испугавшись, македонец разрешил проход.

Так как фессалийцы были в союзе с его врагами, Агесилай опустошил их страну. А в город Лариссу он послал Ксенокла и Скифа с предложением дружбы. Они были схвачены и заключены под стражу, а возмущенные этим остальные участники посольства считали, что Агесилай должен стать лагерем вокруг Лариссы и осадить город. Однако царь сказал, что даже ради одного из этих мужей он отказался бы от всей Фессалии, и, чтобы выручить их, заключил с фессалийцами перемирие.

Узнав, что возле Коринфа произошла битва, в которой пали немногие из спартанцев, но погибло множество коринфян, афинян и их союзников, Агесилай, как говорят очевидцы, не слишком обрадовался и не восторгался этой победой. С глубоким вздохом он сказал: «Горе Элладе, своими руками погубившей так много людей; ведь их было бы достаточно, чтобы уничтожить всех варваров».

Когда жители Фарсала стали нападать и беспокоить его войска, он обратил их в бегство и водрузил трофей у подножия горы Нарфакия. Агесилай больше радовался этой победе, чем всем остальным, так как спартанская конница была создана его усилиями, и теперь с ней одной ему удалось одолеть тех, кто так гордился искусством своей кавалерии.

Прибывший из дому Дифрид передал Агесилаю приказание немедленно, с ходу вторгнуться в Беотию. Царь считал, что лучше бы это сделать попозже, после основательной подготовки, но, подчинившись властям, Агесилай вызвал из сражавшейся под Коринфом армии две моры спартанцев и вторгся в Беотию. Сразившись под Коронеей с фиванцами, афинянами, аргосцами и коринфянами и с обоими народами локрийцев, Агесилай, хотя и очень страдал от нанесенных ему многочисленных ран, все же одержал победу в этой, как говорит Ксенофонт, величайшей из происходивших в его время битв.

После возвращения домой Агесилай, несмотря на свои успехи и одержанные победы, ни в чем не стал менять своего образа жизни и привычек.

Видя, что некоторые граждане стали чрезмерно возноситься и чванились тем, что держали племенных коней, Агесилай убедил свою сестру Киниску тоже послать колесницу для участия в Олимпийских играх. Он хотел показать грекам, что участие в состязании требует от человека не доблести, а только богатства и щедрости.

При Агесилае находился мудрец Ксенофонт, и царь уделял ему большое внимание. Он побудил Ксенофонта вызвать к себе сыновей и воспитывать их в Спарте, чтобы обучить лучшей из наук — уметь повелевать и подчиняться.

Изображение лакедемонского воина на апулийской вазе

В другой раз, когда его спросили, почему спартанцы счастливее всех остальных народов, Агесилай ответил: «Потому что больше всех остальных упражняются в искусстве повелевать и подчиняться».

Агесилай не пытался открыто сокрушать своих противников, но устраивал таким образом, чтобы кое-кого из них назначили стратегами или другими начальниками, а потом уличал их в корыстолюбии или недобросовестности. Когда дело доходило до суда, Агесилай помогал им, поддерживая бывших противников, и таким образом привлекал на свою сторону и добивался от них преданности; так что в результате у него не оставалось ни одного противника.

Кто-то попросил Агесилая написать его друзьям в Азии, чтобы те хорошо приняли подателя письма и оценили его достоинства. «Но зачем, — спросил Агесилай, — мои друзья поступают справедливо и хорошо и без моих писем».

Раз кто-то показал Агесилаю высокую, хорошо укрепленную стену города и спросил, нравится ли она ему. «Клянусь Зевсом, — сказал царь, — стена прекрасна, но она должна окружать город, где живут не мужчины, а женщины».

Когда какой-то мегарец стал чересчур хвалить свое государство, Агесилай сказал ему: «Юноша, твоим словам недостает убедительности, которую может придать им только сила».

Казалось, что Агесилай не обращает никакого внимания на то, что восхищает всех остальных. Однажды трагический актер Каллипид, прославленный среди греков, которого все принимали с почетом, встал перед царем, приветствуя его. Потом, величаво войдя в толпу прогуливавшихся с Агесилаем людей, он дал понять, что ожидает от царя знаков расположения. Не дождавшись, Каллипид сказал: «Ты не узнаешь меня, царь? Разве ты не слышал обо мне?» Агесилай, посмотрев на него, сказал: «Почему, разве ты не дикеликт Каллипид?» Этим словом спартанцы называли уличных гаеров.

Когда Агесилая пригласили послушать человека, подражавшего пению соловья, он отказался и сказал: «Я уже не раз слышал самих соловьев».

Врача Менекрата, успешно лечившего безнадежных больных, называли за это Зевсом. Он сам назойливо напоминал об этом всем и даже Агесилаю дерзнул написать таким образом: «Зевс Менекрат царю Агесилаю желает радоваться». На что тот, не читая дальше, отвечал: «Царь Агесилай Менекрату желает здравого ума».

Говорят, что в ответ на слова некоего человека, сказавшего, что спартанцы уподобляются персам, Агесилай ответил: «Наоборот. Это персы оспартаниваются».

Когда его спросили, что считать более важной добродетелью — храбрость или справедливость, Агесилай ответил, что при отсутствии справедливости храбрость бесполезна; но если все люди станут справедливыми, в храбрости не будет нужды.

В Малой Азии привыкли называть персидского царя великим. «Почему же, — спросил Агесилай, — он более велик, чем я, если он нисколько не справедливее и не благоразумнее меня?»

Агесилай говорил, что жители Малой Азии — никуда не годные свободные граждане, но как рабы они превосходны.

Когда его однажды спросили, как вернее всего добиться у людей доброй славы, он ответил: «Говорить самое лучшее и делать самое доблестное».

Агесилай часто говаривал, что стратег должен быть храбр с врагами, но добродетельней с подчиненными.

Когда кто-то спросил Агесилая, чему следует учить мальчиков, он ответил: «Тому, что им понадобится, когда они станут мужами».

Однажды, когда Агесилай заседал в судилище, обвинитель блистал красноречием, а защитник говорил плохо, повторяя каждый раз: «Агесилай, как царь, должен поддержать соблюдение законов». На это Агесилай сказал: «Что же, если кто-нибудь сломает твой дом или отберет у тебя плащ, ты станешь ждать, что на помощь придет строитель дома или ткач, выткавший гиматий?»