Жизнь на кончиках пальцев - 2 (СИ) - Новка Маруся

Не понимая, о какой еде можно сейчас говорить, Сергей бросил Эльзе через плечо:

— Позже, мама, — посмотрел на отца:

— Пойдем, — и двинулся по коридору в сторону кухни. Сел на стул, дождался пока отец сядет напротив:

— Рассказывай.

— Мне нечем тебя порадовать, Сергей, — вздохнул Истомин-старший. — Если бы не директор детского дома, возможно, что я и не увидел бы Диану. Он привел девушку в свой кабинет едва ли не насильно. Мне пришлось выдумать историю о том, что мы хотим использовать фото Дианы в одном из рекламных буклетов нового жилого комплекса. И мне нужно её согласие.

Скорее всего, Диана догадалась, что мне нужно не её фото, а она сама. А потому идти с директором вначале отказалась. Как уж ему удалось уговорить девушку, я не имею понятия.

Я попросил директора оставить нас одних и он, хоть и неохотно, мою просьбу выполнил. Хотя, может, было бы лучше, если бы он остался, — Истомин-старший умолк, словно что-то вспоминая.

— Почему лучше? — поторопил Сергей.

— Потому что едва остались вдвоем, Диана, что называется, «взяла быка за рога», заявив:

«Я знаю кто вы. И догадываюсь, зачем приехали. Если я ошибусь — поправьте меня. Передайте Сергею и вашей жене, что я не хочу их видеть. Вас это тоже касается. Я не желаю иметь ничего общего с вашей семьей. Оставьте меня в покое! Оставьте все, как есть! Точнее, все, как было до этого злополучного концерта. И не приезжайте больше! Я не сделала вам ничего плохого! Не терзайте меня и не старайтесь исправить то, исправления чего я не хочу!»

Диана вылетела из кабинета, а я сказал директору, что девушка не дала согласия на использование своего фото. После чего покинул дачу и вернулся домой.

Сергей Васильевич только сейчас увидел, что в арке дверного проема стоит его жена.

— И что же теперь делать? — растерялась Эльза. — Наверное, было бы лучше, если бы я сама поехала к девочке.

— Мам, — Сергей опешил и смотрел на Эльзу во все глаза, — ты даже сейчас не можешь назвать Диану дочерью?! Как угодно: девочкой, девушкой, по имени — но только не дочь!

— Что ты от меня хочешь, сын?! — по щекам Эльзы покатились крупные, как горошины, слёзы. — Ведь мы, благодаря поведению Дианы, так и не сможем узнать точно, моя ли она дочь на самом деле! У неё совсем не мой характер! — перевела взгляд на мужа: — Скажи, Сергей, ведь я бы так никогда себя не вела?!

— Конечно, — кивнул Истомин-старший. — Ты совсем другая.

— А мне почему-то казалось, что Диана похожа на тебя, мама, — пробормотал Сергей, стараясь не встречаться взглядом с Эльзой. Добавил: — Нет, не внешне. Я тогда не замечал вашего сходства. Просто мне думалось, что Диана такая же добрая, открытая, доверчивая, мягкая, как и ты. Неужели я ошибся?

— Ингода люди принимают безразличие за доброту, нежелание отвечать за свои поступки, за свойственную женщинам мягкость. Инфантильность за доверчивость. Многие мужчины обожглись, спутав эти понятия,

— Истомин-старший словно продолжал бесконечный монолог-размышление, ведущийся не первый раз.

— Но как быть мне? — Сергей не хотел проникаться философскими размышлениями отца.

— Думаю, в этом случае мать права, — вздохнул Сергей Васильевич. — Сейчас никто из нас не сможет достучаться к сердцу Дианы. А потому — лучше дать ей время все обдумать, — немного помолчав, спросил: — У неё ведь есть подруги? Есть те, кому она доверяет? С кем может поделиться?

— Её педагог, Людмила Марковна, — начал вспоминать Сергей. — И еще подруга, Лена Халфина. Но обе они сейчас за границей. Почему получилось так, что уехали вместе — я не знаю. Сразу не поинтересовался, а теперь уже не спросишь, — посмотрел в упор на отца: — А что ты говорил на счет Тимура Халфина? Почему советовал держаться подальше от этой семьи? Кто он — отец Леночки.

— Бизнесмен, — отчего-то смутился Истомин-старший. — Занимается поставками оргтехники из Европы. Но мне кажется, что поставки эти не единственный, а главное — не основной бизнес Тимура Халфина. Ничего утверждать не стану, но сведений о нем крайне мало. А меня настораживают люди, чье прошлое тщательно скрывается.

— Кем бы ни был этот Тимур, но я знаю точно, что Диана и Леночка выросли в детдоме! — горячился Сергей. — И других подруг у неё нет!

— Да, друзья у Дианы явно сомнительные, — покачала головой Эльза. — А ведь не зря в народе говорят: с кем поведешься…

— Так! — Сергей вскочил из-за стола, едва не опрокинув стул. — Я не желаю тебя слушать и слышать, мама! Скажу больше — я и видеть тебя не хочу! — выскочил в прихожую, схватив несессер с документами и лёгкую куртку: — Я поеду на гастроли! Домой зайду за вещами накануне отъезда!

— Чем я его обидела? — лопотала Эльза, глядя на захлопнувшуюся дверь. — Ведь я все делала только ради него! Ради моего сыночка! Почему он так жесток?!

— Иди к себе, Эльза, — Истомин-старший вздохнул и подвел жену к двери спальни. — С Сергеем все будет в порядке. Он лучше и умнее нас обоих, как бы странно это сейчас не звучало.

— А ты когда придешь? — полюбопытствовала женщина.

— Я немного поработаю, потом мне нужно сделать несколько звонков. Я лягу спать в кабинете на диване. Не жди меня.

Неделю до отъезда на гастроли Сергей провел в квартире Мстиславы. Идти ему действительно было некуда. Искать съемное жилье на такой короткий срок — не имело смысла.

Звездинская вздохнула с облегчением, когда труппа театра села в поезд и отправилась в один из провинциальных городков, дабы приобщить его жителей к высокому искусству балета.

Мстиславе предстояло закончить переговоры с клиникой пластической хирурги и оформить визу в Израиль. На это ушло еще пять дней после отъезда Истомина.

Алексей Викторович Гассерт озаботился билетами и оплатой услуг хирурга.

Вылет был запланирован на завтрашнее утро.

А накануне в полдень раздался звонок телефона.

Звездинская сразу поняла, что включен роумнг:

— Да, я слушаю, — проговорила в трубку бархатным голосом.* * *

Часть вторая

Глава первая

— Я вас внимательно слушаю, — проворковала Мстислава в трубку бархатным голосом.

Номер, высветившийся на табло, ей не был знаком. Завтра предстоял вылет в Израиль, где для Звездинской была забронирована палата в одной из лучших клиник пластической хирургии. Страх, кольнувший в сердце холодной иголочкой (а вдруг отменят операцию?!) отошел и растаял, едва в трубке раздался голос подруги и коллеги:

— Славочка, привет! Это я, Людмила.

— Ох, и напугала же ты меня! — не сдержала эмоций Мстислава.

— Да чем же? — удивилась собеседница.

— Завтра уезжаю, — объяснила Звездинская, уже пожалев о сказанном. — Побоялась, что возникнут проблемы накануне отъезда, — добавила, не желая затягивать разговор: — Хорошо, что ты сегодня позвонила. Перед вылетом отключу телефон. Не хочу, чтобы кто-то мешал мне во время отдыха. Говори, что хотела?

— Я хотела узнать, как прошел выпускной концерт?

— Нормально прошел! — Мстислава села в кресло, закинула ногу на ногу, пододвинула к себе пачку сигарет: — Но вот после концерта такое случилось! — тут же полюбопытствовала: — У тебя денег на телефоне много? А то долго рассказывать.

— Хватит, — успокоила Милочка. — Говори, я слушаю.

Мстя вставила сигаретку в мундштук, прикурила, откинулась на спинку кресла, выпустила струю сизоватого дыма:

— Ну так слушай! — и медленно, никуда не торопясь, стараясь не упустить ни одной детали, смакуя каждое событие, пересказала произошедшее за последние две недели.

Конечно, упоминать о своих планах относительно Истомина, равно как и о том, что едет делать подтяжку, Звездинская не стала.

Есть вещи, которые должны храниться в тайне даже от самых близких подруг, каковой Людмила Марковна для Мсти, по её же собственному мнению, не являлась.