История одного имени - Кристиан Бэд

— Пропал Гамильтон, сэр. Он исчез из города.

— Звонят из посольства, уважаемый Хамагути-сан, — раздался голос из динамика внутренней связи. — Просили срочно сообщить, что 2 минуты назад звонил министр. Он сейчас обедает с мистером Ри.

Ланс расхохотался. Вот это Ри-Гамильтон! Кем бы он ни был, но помощь ему, похоже, не требуется. Если кого и нужно теперь спасать, то этого дурака Ченчи. Хотя теперь уже натикало 99 из 100, что он — агент федеральной разведки.

Лайтмен потер шею: хоть он и успел вовремя внушить Хансону, что уже готов, но только синяка не хватало. Черт, как же неудобно быть нечувствительным к боли. После своего панамского приключения и побега из СКР, Ланс почти перестал воспринимать болевые сигналы. Ему было гораздо сложнее терпеть прикосновения чужих рук, запахи других людей, чем собственно боль. Причем, бывали моменты, когда он вообще переставал её ощущать. Особенно, когда что-нибудь напоминало ему о побережье — неловкие прикосновения ниже поясницы, например. Впрочем, если синяк и есть, до завтра всё равно рассосется.

…Дома он первым делом залез в компьютер — кто же такой этот Томас Ри — Гамильтон? Есть ли на него хоть что-то в досье других спецслужб? Но выяснить ничего толком Ланс не успел, потому что начал подавать признаки жизни Ченчи. Причем, повел он себя по-хамски — сумел развязаться и тоже полез в компьютер, стоящий в другой комнате, но включенный в одну общую сеть. Пришлось выключить сеть, выпнуть из дома этого гада Ченчи, вырубив его на расстоянии гипнозом, дабы он не возмечтал вернуться назад. И… И за компьютер садиться было уже поздно, потому что всё-таки наступило утро. Надо было срочно разгримировываться, ехать на студию и…

Ментен спустился в круглый ангар, где, приклеившись спинами к железным стенам, замерли в статисе 12 новехоньких роботов.

Вдруг электронная часть его мозга уловила вызов главного компьютера. Тэо принял задание и, не дрогнув ни единым мускулом, отложил тщательно спланированную операцию по поимке Лайтмена. Сегодняшний день ему приказали провести по-иному.

Он покинул подземную лабораторию, и лифт вынес его к ласковому утреннему солнцу. Равнодушный к пейзажам, Ментен не задержал на нем взгляда — солнце пока угрозы не представляло.

Робот торопился. Задание требовало безотлагательных действий, а ему еще предстояло до часа пик добраться с северной окраины до одной из центральных улиц.

По дороге мозг Ментена тщательно анализировал ситуацию: компонент «время» — выборы сенатора штата; компонент «субъект» — кандидат от либералов N, замеченный в нечестной сделке; компонент «объект» — взбудораженное общественное мнение; возможный исход — субъект проигрывает время. Требование — 1) переместить внимание «объекта», 2) оттянуть судебное разбирательство, 3) уничтожить улики.

Ментен затормозил у благотворительного пансионата для детей-сирот, торжественно открытого N на прошлой неделе. N создал для пансионата специальный фонд, куда вложил немалое количество и своих денег.

Сонный служитель попытался остановить Ментена, но тот молча ткнул ему в лицо приглашение, подаренное пансионатом будущему сенатору, процедив сквозь зубы: «Срочно нужен директор». Служитель, как выяснилось после, совершенно не запомнил внешности странного посетителя, словно кто-то изъял эту информацию у него из памяти.

Ровно через 9 минут после того, как незнакомец вошел в здание, пансионат вспыхнул сразу с 4-х сторон. Все двери и окна на первых этажах оказались не просто запертыми — замки были залиты расплавленным металлом. Почти все дети и персонал пансионата сгорели заживо вместе со зданием. Пожарная команда сумела спасти лишь 18 человек, находившихся в подсобных помещениях.

Пожар стал сенсацией дня. Будущий сенатор обвинил своих политических противников в нечеловеческой жестокости: им было мало подтасованного обвинения в коррупции! Показания служителя, видевшего поддельное приглашение N, облетело все газеты. Тем временем судья лихорадочно разыскивал пропавшие улики. Свидетели один за другим отказывались от своих показаний…

Обработав последнего свидетеля, получеловек Теодор Ментен, в очередной раз сменив внешность на личину пожилого пастора, возвращался на свою маленькую загородную виллу. На заднем сидении машины спали два оглушенных гипнозом подростка — еще одна деталь в плане поимки Лайтмена.

Лицо Ченчи снять — это не на 5 минут работка. Ланс включил мощную лампу и склонился к зеркалу.

Он был слегка близорук, — 1, примерно, но это совершенно не мешало ему, разве что сейчас, накладывая грим, он ближе наклонялся к зеркалу. Стрелял же Ланс обычно, ориентируясь на биологическое излучение противника или «фон» мишени, так же узнавал в толпе друзей и врагов.

Одна из старых масок упала на ковер, и пока Ланс занимался своим лицом, ковер расправился с ней по-свойски: сначала выделив сильный растворитель, а потом всосав мутную лужицу.

Ланс уловил вибрацию ковра, но было уже поздно, шевеление ворсинок затухало, а от маски не осталось и следа. Лайтмен фыркнул — эта самовозбудимая мохнатая сволочь вполне могла переварить и кого-нибудь покрупнее. Коврик он еще во время учебы спёр в родной школе, где он без дела подыхал на складе. Похоже коврик был какой-то живой инопланетной тварью.

Ланс гибко потянулся, крутанулся на стуле и провалился на нижний этаж, где располагались лаборатория, гараж и его личная гордость — автономный зал выживания. Пора было начать изображать из себя актера, а значит, путь лежал в гараж.

— Ты дома, Лайт? — включился над ухом радиотелефон.

— Для тебя да. Я внизу, — быстро ответил Лайтмен, стараясь прощупать, в каком настроении пришел Марсель, и какой вообще дьявол его принес.

Марсель Куаре, не оглядываясь, прошел через зал выживания, вызвав фейерверк лазерных лучей, массу летающих, колющих и режущих предметов, падающих сетей и облако отравленного газа.

Телосложением Марсель сейчас напоминал гладиатора из голливудских фильмов. Особенно он заматерел в последние 2 года. Ланс крутанулся на стуле, поворачиваясь к Марсу.

— Эдди объявился наконец? — спросил он.

— Я поставил ему капельницу и поехал к тебе.

Глаза Лайтмена сузились на секунду. Режиссеры планировали его день по-другому, но бросить Эдди в беде он не мог. Пусть эту беду тот и придумал себе сам.

Сунув в карман куртки упаковку морфина, Ланс прыгнул на один из квадратов пола, и его вынесло на крышу, где он обычно парковал флайер. Марс пыхтел следом. Звонить, что задерживается Ланс не стал — пусть побесятся на студии, им полезно.