Товарищ Джедай - Игорь Евгеньевич Кулаков

— Так… Сотиков, Юрин… это — товарищ Белов. Он… не совсем обычный человек. Умеет ломать браслеты и вообще способен на многое… как сам говорит. Но из браслетов он при мне освободился, своими глазами видел, как тот сломал их. Вы, оба, полагаю, слышали, какой цирк… именно он недавно перед нашим управлением недавно устроил… простим того, кто попал в СССР недавно, никогда в нём не жил… — я посмотрел на молодчика, а тот, соглашаясь со сказанным мной, кивнул. А я продолжил —… и попав ко мне, просигнализировал, о будущем нападении немцев. Говорит о себе мало, но желает нам помочь. В борьбе за СССР против германского фашизма. Уничтожать немцев желает. Всё верно, Белов? — тот снова кивнул —…Что думаете, товарищи, может такой человек помочь вам в задачах, которые вам поставлены?

Решив разделить ответственность со своими заместителями, я, чего там греха таить, состорожничал. С одной стороны, подобный… «специалистом» он был бы уникальным. Я не рискнул рассказывать сразу Юрину и Сотикову обо всём, что тот провернул со мной, такое лучше видеть самим… а с другой стороны, всё таки Белов этот был очень мутной личностью. Мог являться крайне хитрым врагом с действительно жуткими личными возможностями…

Мои сотрудники, внимательно выслушавшие меня, с новым интересом стали рассматривать Белова.

— Вы, Семён Васильевич, когда за Минск недавно ездили, для него груз и привезли… — сказал я Юрину.

— …А здесь, я указал Белову на папочку, лежащую на столе, временные документы для вас. Паспорт и удостоверение сотрудника НКГБ, для чего вас и фотографировали. Документы временные, но настоящие. Я готов… в виду необычайности ситуации с вами… и вашими способностями… пойти на подобные меры. Но… — я сделал паузу и внимательно стал наблюдать за Беловым —…но вы должны понимать, что вы получите то, что в этой папочке только при условии полного соблюдения субординации. Вы… становитесь моим подчинённым и выполняете мои приказы, даже если вы не согласны с ними. Только так. Вам ясно?

Белов размышлял, наверное, с минуту.

— …А если ваши приказы будут неэффективны? — поинтересовался он. Неприятие того, что он услышал, было написано на его лице.

— Приказы не обсуждают, их выполняют. Только так. Мои товарищи не видели всего того, на что вы способны и им очень бы пригодился человек с. такими возможностями, но мы должны вам доверять как сами себе. Вы ничего не говорите о себе, кроме того, что вы археолог…

Тут, видимо от всего безумия этой ситуации, не выдержал Сотиков:

— О каких способностях идёт речь, товарищ майор госбезопасности?

Я перевёл взгляд на Белова:

— Покажите товарищам, вы ведь можете… и хотя бы чуть-чуть побольше расскажите о себе, от чего вы такой. И это — ваше. Мы сработаемся, если вы действительно хотите… убивать германцев — я снова постучал по папочке с документами для него.

Белов снова поразмышлял несколько секунд, а затем, вздохнув, с очевидным неудовольствием выдавил из себя, глядя на папку, хмыкнув:

— Мог бы… просто забрать. Но я действительно… за вас. Ладно, я знаю, что такое субординация. Побуду вашими… сотрудником… какое-то время. Что… снова душить силой, теперь уже не вас, а ваших подчинённых??

23 июня 1941. Дорога Белосток — Волковыск.

Бюро обкома приняло решение об оставлении города и переходе в город Волковыск. На шоссе Белосток — Волковыск, из нашей машины мы видели страшное зрелище: сплошной поток отступающих наших войск и гражданского населения. Мои заместители остались в Белостоке, готовясь к переходу на нелегальное положение, занимаясь организацией диверсионных групп и пряча припасы и оружие для диверсионных действий против германских оккупантов.

Белов, которого я везу в Минск, к Цанаве, открыто высказал несогласие с этим моим решением, сказав «…что лучше бы оставили его с теми, кого придётся искать позже, вместо смотрин…», но подчинился. И, замкнувшись в себе, молча смотрит на картины хаоса за окном нашей «эмки». Нам часто приходится объезжать заторы. В некоторых местах мы видим картины несчастья и жертв. На трассу, очевидно часто совершаются авианалёты.

До Грудека, едва одолев треть пути до Волковыска, мы доехали только за два часа. Нет возможности ехать быстрее.

Вскоре в небе раздаётся рев моторов, и на бесконечную колонну военных и гражданских машин и повозок, медленно едущих на восток, где-то впереди падают авиабомбы… мы с шофёром и едущий с нами тип, способный душить без прикосновения рук, выскакиваем на обочину.

— Быстрей в лес… — командую я медлящему Белову, что-то высматривающему впереди. Он что, хочет попасть под пули? За поворотом, где раздаются взрывы и перестук пулемётов, с надсадным рёвом мчатся, очевидно низко над землёй, вражеские самолёты, невидимые нам за верхушками деревьев. — да, ёб… твою мать!

— Отвали… — слышится в отвёт.

Гнев охватывает меня, но тут… время словно замедляется и я вижу, как свернув над поворотом трассы через лес, буквально выкашивая точными и экономными очередями своих пулемётов всех едущих по ней, появляется пара серо-жёлтых истребителей с крестами! И…

… врезаются в невидимую… стену!?

Два, слившихся в один, взрыва…

И… Белов, стоящий около нашей машины, держащий поднятые руки вверх раскрытыми ладонями вперёд! Это что… это он сделал так?? Но как??

Мгновение и неведомым чудом держащиеся на этой… невидимой стене пылающие обломки пары немецких самолётов… медленно сползающие по ней… повинуясь резкому взмаху разведённых в стороны его рук, летят и обрушиваются по обе стороны от дороги. Там, в лесу справа, раздаётся ещё один взрыв.

У меня пропадают последние сомнения в том, кто свершил то, что я только что видел своими глазами.

Похоже, называющий себя Андреем Беловым не преувеличивал, когда говорил, что то, что я видел… — лишь часть… как он там сказал?

«…скрывается нечто намного большее. Я бы сказал… беспредельное.»

Да кто он такой?

* * *

Мы с шофёром и Белов в молчании собираемся около своего авто.

Впереди, на одной из машин ехавших впереди пограничников, от пулемётных очередей истребителя по открытой полуторке — пятеро убитых, машина разбита. Пограничники, с нашей помощью, сгружают тела погибших. Трое забираются во вторую машину, помогая двум перебинтованным раненым. А двое остаются. Они хотят похоронить своих…

Мой невысказанный вопрос «что это было? Там, с самолётами?» давно умер на моих устах. Я не задал его. Белов успел первый:

— Я же говорил вам, что не враг. Вот зачем мне ехать к какому-то Цанаве?

Из следовавшей с небольшим опозданием за нами машины начальника управления НКВД Фукина вылезает он сам