Узник Неба - Карлос Сафон

— Что вы говорите?

— То, что слышите. Славный Сальгадо, оправившись от недавнего сеанса средневекового членовредительства, как только сумел подняться, решил отметить это знаменательное событие исследованием той презираемой части человеческого организма, куда по прихоти природы не проникает солнечный свет. Я не мог опомниться от изумления и не осмеливался даже дышать. Прошло, наверное, около минуты. Сальгадо, погрузив внутрь два или три пальца — все, оставшиеся в его распоряжении, — занимался поисками философского камня или далеко упрятанного геморроя. Раскопки сопровождались сдавленными стонами, которые я не берусь воспроизвести.

— Вы меня ошеломили, — сказал Мартин.

— Тогда сядьте, чтобы услышать финал пьесы. Через минуту или две вдумчивой исследовательской работы в недрах анального отверстия он испустил вздох, как какой-нибудь Святой Хуан де ла Крус, и свершилось чудо. Вместе с пальцами из заднего прохода он извлек поблескивавшую вещицу. И даже из своего дальнего угла я сумел определить, что это вовсе не дрянь, которая гроша ломаного не стоит.

— Тогда что же?

— Ключ. Не английский ключ, а маленький ключик вроде тех, какими запирают чемоданы или шкафчики в раздевалке гимнастического зала.

— А дальше?

— А дальше он взял ключ и, поплевав на него, вытер до блеска, ибо, как я полагаю, ключик пах далеко не розами. Затем он приблизился вплотную к стене, предварительно удостоверившись, что я по-прежнему сплю, — для вящей убедительности я даже всхрапнул, как щенок сенбернара, — и затолкал ключ в трещину между камнями. После чего щель замазал грязью и, не исключаю, кое-какой субстанцией, добытой во время путешествия на ощупь в глубь тайника.

Мартин с Фермином молча уставились друг на друга.

— Вы думаете о том же, что и я? — уточнил Фермин.

Мартин кивнул.

— Сколько, по-вашему, наша неутомимая в своей жадности птичка украдкой натаскала в уютное гнездышко? — задал вопрос Фермин.

— Достаточно, дабы укрепиться в вере, что богатство возместит ему потерю пальцев, рук, мошонки и бог знает чего еще, и чтобы любой ценой сохранить секрет, где оно спрятано, — высказал свое мнение Мартин.

— А мне что теперь делать? Потому что я лучше проглочу ключ или, если потребуется, тоже засуну его в стыдную часть кишечного тракта, чтобы эта гадина, господин комендант, не смог заграбастать денежки Сальгадо и издать на них свои шедевры в твердой обложке или купить себе кресло в Королевской академии испанского языка.

— Пока что ничего не делайте, — посоветовал Мартин. — Убедитесь, что ключ на месте, и ждите моих указаний. Я заканчиваю приготовления к вашему побегу.

— Я далек от намерения обидеть вас, сеньор Мартин, и безмерно благодарен за советы и моральную поддержку, однако в этом деле я рискую головой и кое-какими другими частями телами, с которыми мне не хотелось бы расставаться. А в свете того, что, согласно наиболее распространенной версии, вы вроде блаженного, меня тревожит мысль, что я препоручаю вам свою жизнь.

— Кому же вам еще верить, как не сочинителю?

Фермин смотрел вслед Мартину, который удалялся по двору вместе с облачком дыма от сигареты, сделанной из окурков.

— Матерь Божья, — прошептал он в пространство.

13

Чудовищный тотализатор, организованный номером семнадцатым, продолжал работать в течение нескольких суток. За эти дни не раз повторялась одна и та же сцена: стоило заподозрить, что Сальгадо готов отдать Богу душу, как он вставал, чтобы дотащиться до решетки камеры. Заняв исходную позицию, он выкрикивал во все горло строфу: «Сукиныдетивыневытряситеизменянисентимаимнеположитьнавасублюдков». Далее следовали вариации на ту же тему, пока он не срывал голос и не падал бездыханным на пол. Фермину приходилось его поднимать и возвращать на койку.

— Таракан окочурился, Фермин? — спрашивал номер семнадцатый, заслышав, что Сальгадо повалился, как тюфяк с соломой.

Фермин больше не утруждал себя медицинской помощью сокамернику. Если бы он вмешался, возможно, дело дошло бы до брезентового мешка.

— Послушайте, Сальгадо, если вы собираетесь умирать — умирайте, но если надумали жить, умоляю, не шумите так. Я уже сыт по горло вашими сольными выступлениями с пеной у рта, — увещевал Фермин, накрывая его куском грязной парусины, который выудил в отсутствие Ханурика у одного из надзирателей. Взамен Фермин поделился с ним научно доказанным методом соблазнения — а точнее, как преуспеть с пятнадцатилетними созревшими дурочками, поразив их воображение взбитыми сливками с коврижками.

— Нечего притворяться милосердным, так как вы показали свое истинное лицо, и уж мне-то известно, что вы ничем не отличаетесь от гнусной стаи шакалов, готовых прозакладывать последние панталоны, что я умру, — заявил Сальгадо, видимо, склонный испытывать судьбу до последнего дыхания.

— Знаете, у меня нет желания спорить с умирающим в его последние часы или по крайней мере во время вялотекущей агонии. Но имейте в виду, что я не поставил на кон ни реала, и если однажды мне придется ответить за грехи, пусть это будет не пари на жизнь человека, хотя из вас человек, как из меня вертолет, — заключил Фермин.

— Пустословием вы меня не проведете, не надейтесь, — злорадно ответил Сальгадо. — Я отлично знаю, что вы замышляете со своим задушевным приятелем Мартином, начитавшимся «Графа Монте-Кристо».

— Понятия не имею, о чем вы, Сальгадо. Поспите чуток. Да спите хоть год, никто без вас не заскучает.

— Если вы верите, что сможете отсюда сбежать, значит, вы такой же псих, как и он.

Фермин почувствовал, как по спине потек холодный пот. Сальгадо ощерился улыбкой, продемонстрировав выбитые зубы.

— Я все знаю, — сказал он.

Фермин понуро покачал головой и забился в свой угол, как можно дальше от Сальгадо. Но тишина продлилась недолго.

— Мое молчание имеет цену, — заявил Сальгадо.

— Надо было дать вам умереть, когда вас приволокли, — пробормотал Фермин.

— В знак благодарности я готов сделать скидку, — сказал Сальгадо. — Я лишь попрошу оказать мне последнюю услугу, и я сохраню тайну.

— Откуда мне знать, что она станет последней?

— А вас поймают, как всех, кто пытался уйти отсюда на своих двоих, и, промурыжив несколько дней, повесят во дворе в назидание всем остальным, так что я больше не смогу ни о чем вас попросить. Итак, что скажете? Небольшое одолжение, и можете рассчитывать на мое совершенное молчание. Даю слово чести.

— Слово чести, вы? И почему же вы раньше не сказали? Это в корне меняет дело.

— Подойдите-ка…

Фермин поколебался мгновение, потом решил, что терять ему нечего.

— Я знаю, что эта свинья Вальс поручил вам выведать, где я прячу деньги, — начал Сальгадо. — Не трудитесь отрицать.

Фермин только пожал плечами.

— И я хочу, чтобы вы ему об этом рассказали, — доверительно сообщил Сальгадо.

— Что прикажете, Сальгадо. И где же сокровище?

— Передайте коменданту, что он должен идти один, собственной персоной. Если он возьмет кого-то за компанию, то не получит ни дуро. Скажите, что ему надлежит отправиться на старую фабрику Вилардель в Пуэбло-Нуэво, что за кладбищем, и быть там ровно в полночь — ни минутой раньше или позже.

— Напоминает сайнете[28] дона Карлоса Арничеса, Сальгадо…

— Слушайте внимательно. Передайте, что ему надо войти на территорию фабрики и разыскать будку сторожа рядом с ткацким цехом. Далее ему следует постучать в двери, и когда его спросят, кто пришел, ответить: «Да здравствует Дуррути».[29]

Фермин подавил смешок.

— Большей глупости я не слышал с тех пор, как комендант толкнул свою последнюю речь.

— Просто повторите ему то, что я сказал.

— А почему вы уверены, что я сам не отправлюсь на эту фабрику и, как в дешевой бульварной литературе со всеми ее дурацкими интригами и паролями, не уведу денежки?

В зрачках Сальгадо вспыхнул нехороший огонек.

— Можете не отвечать: не потому ли, что я буду мертв? — спросил Фермин.

Губы Сальгадо расползлись в змеиной улыбке. Фермин заглянул ему в глаза, горевшие жаждой мести, понял, что замышлял сокамерник, и продолжил:

— Это ведь ловушка, да?

Сальгадо промолчал.

— А что, если Вальс уцелеет? Вы ни на секунду не задумались о том, что с вами сделают?

— Ничего такого, чего со мной уже не сделали.

— Я бы сказал, что у вас железные яйца, если бы не знал, что одно вы уже потеряли. А если ваша затея не выгорит, то потеряете и второе, — поделился своим мнением Фермин.

— Это уже моя проблема, — отрезал Сальгадо. — Так на чем мы остановились, Монте-Кристо? Заключаем договор?

Сальгадо протянул свою единственную руку. Фермин смотрел на нее несколько мгновений, а затем неохотно пожал.