Отель «Толедо» - Анна Малышева

– А с какой целью она это сделала, как ты думаешь?

Этот вопрос не столько удивил, сколько возмутил Александру. Она посчитала его вторжением в свою частную жизнь и ответила хотя правдиво, но довольно сухо:

– Мне нужно как-то зарабатывать, видишь ли.

– Что-что?… – Эльк запнулся. Его правильное лицо исказила неприязненная гримаса. – Ты ничего не заработаешь на Стоговски. Старуха – настоящий дьявол. Не говоря уж о том, что на ней никто еще не нажил ни гроша, она может доставить массу проблем.

– Допускаю, – все так же сдержанно ответила художница. – Но она может хоть что-то знать о моей пропавшей подруге.

И вновь судорога, как молния, пробежала по лицу мужчины, стоявшего в шаге от Александры. Он поджал губы и покачал головой:

– Бесполезно на это рассчитывать. Она ничего тебе не скажет, если что-то и знает.

– Но почему ты так уверен в этом? – Не выдержав, Александра повысила голос. – Я вынуждена цепляться за соломинку и благодарна за любую помощь! Варвара… Барбара говорила о Елене Ниловне как о человеке, который знает в Амстердаме каждый камень. Как я могу избегать такого знакомства?!

– Ты права! – после краткой паузы ответил Эльк. – И в конце концов, ты одна принимаешь решения. Но я хочу тебя предостеречь: эта старуха опасна. Даже если покажется, что она тебе симпатизирует, будь осторожна!

– Ну конечно буду! – с тяжелым сердцем пообещала Александра. – Я всегда осторожна…

«И всегда попадаю впросак!» – закончила она про себя, когда они вновь двинулись по Нес в сторону площади Спей. Когда через несколько минут Александра оказалась со своим спутником в трамвае № 2, идущем прочь от центра, и взглянула при ярком свете в лицо Эльку, она отметила его необыкновенную, сероватую бледность. Быть может, в этом было виновато освещение в салоне трамвая или усталость – часовщику с Де Лоир пришлось много ходить и могло дать о себе знать больное колено. Так или иначе, с той минуты, как они уселись друг против друга, и вплоть до того, как трамвай прибыл на нужную остановку, Эльк Райнике не произнес ни слова. Он сидел с отсутствующим видом и думал о чем-то, глядя в окно. Судя по выражению лица, мысли его были невеселы.

Когда они подошли к отелю, было всего лишь пять минут седьмого. Александра боялась, что они явились слишком рано, но, поднявшись в гостиную, где располагалась стойка портье, они обнаружили хозяйку отеля на месте.

Улыбчивая женщина лет шестидесяти, крепкого сложения, коротко остриженная, седая и румяная, выслушала вопрос Александры, выжидательно подняв брови, словно все, что произносила художница, очень ее удивляло. Затем задумалась, заглянула в компьютер и несколько минут щелкала «мышкой», что-то проверяя. Александра ждала с замиранием сердца. Эльк прохаживался по гостиной, в этот час пустой, оглядывая мебель и картины на стенах. Он прихрамывал сильнее обычного.

– Вот! – сказала наконец хозяйка, что-то отыскав в базе данных. – Надежда Пряхина, Москва, Россия. Так? Прибыла двадцать девятого апреля, выбыла первого мая. Все правильно?

– Да, это она, – подтвердила Александра. – Вы… помните ее? Она останавливалась у вас в отеле постоянно.

– У нас много постоянных клиентов, – с доброжелательной улыбкой ответила хозяйка. – Может быть, помню… Может быть, нет…

– У нее хвостики, вот тут!

Александра показала, где у пропавшей приятельницы были хвостики. Хозяйка, продолжая улыбаться, качала головой. Эльк приблизился, вероятно, сочтя, что пора вмешаться. Он заговорил с хозяйкой по-голландски. Та слушала серьезно, уже без улыбки, изредка кивая. Наконец перевела взгляд на Александру, застывшую в ожидании, и произнесла несколько слов. Эльк перевел:

– Я рассказал, в чем проблема, но, Саша, твоя подруга никак особенно тут не отличилась… Иначе бы запомнилась.

– Да, понимаю. – Александра вытащила из сумки помятый конверт и протянула его хозяйке: – Скажите, она оставила этот конверт для меня, когда выезжала из отеля? Первого мая? Или заходила позже?

Хозяйка взяла конверт, повертела его, зачем-то поднесла к носу и протянула обратно:

– Рада была бы помочь, но… Мы часто выполняем подобные поручения, и я не помню, что брала у нее это письмо. На конверте даты нет, и ни в какой журнал мы это не вносим. Вот. – Она нырнула под стойку, отделявшую ее от посетителей, порылась там и достала коричневый конверт большого формата. – Тут больше десятка писем. Я не помню, простите. Быть может, меня и в отеле не было, когда она выезжала. Даже наверняка! У нас выезд до двенадцати, а я прихожу вечером, проверяю счета…

Эльк снова заговорил по-голландски. Хозяйка слушала его и с сомнением пожимала плечами. Затем, сделав знак, который Александра расценила как просьбу подождать, вновь углубилась в компьютер. Эльк отвел Александру в глубь гостиной, к большому окну, за которым вздрагивало на ветру большое дерево, увитое белой электрической гирляндой. Оголенные ветви дрожали, словно узловатые пальцы артритических старческих рук, и Александра невольно подумала о Елене Ниловне.

– Я очень просил найти того портье, который выписывал твою подругу, – вполголоса сказал Эльк. – И того, который дежурил вечером первого мая, тоже. Ведь бывает, человек выезжает, оставляет вещи, а вечером возвращается за ними. Она могла оставить письмо когда угодно.

– Спасибо тебе. – Александра тронула Элька за рукав пальто. – Хотя я все больше убеждаюсь в том, что приехала напрасно.

– А я так не думаю. – Эльк смотрел на нее очень серьезно. – Я уверен, что эта записка не так проста, как мы думаем. Здесь какой-то важный шифр.

– То есть? – Художница открыла конверт и, достав листок, вновь пробежала его взглядом, хотя помнила краткую записку наизусть. – Она имела в виду другой отель? Или ты думаешь, номер комнаты содержит какой-то намек? Да мне никогда не догадаться! Надя могла бы выразиться яснее!

– Возможно, у нее не было такой возможности, – помедлив, произнес часовщик с Де Лоир. – Скорее всего, она писала записку под надзором. За ней следили, и она написала только то, что могла, чтобы никто не догадался. И поэтому – так кратко.

У Александры бешено заколотилось сердце. Эльк озвучил самые худшие ее опасения.

– Но она просила не обращаться в полицию, когда звонила домой, – чуть слышно проронила художница.

– Говорила она, скорее всего, тоже под наблюдением, и эта фраза про полицию не случайна! – безжалостно отрезал часовщик. – Ей явно велели так сказать. А вот про то, что в письме для тебя нет ничего срочного – это ее хитрость, думаю. Она надеялась, что ты поймешь.

– Боже… – Александра прижала ледяную ладонь к горящему от возбуждения лбу. – Я сама думаю так же, но мне страшно было это озвучить. Надя в опасности…

– Учитывая, что твоя подруга звонила в Москву полтора месяца назад и с тех пор молчала и где-то пряталась, она может быть даже мертва. Если связалась с опасными людьми.

Это был последний удар, едва не сбивший художницу с ног. Она пошатнулась, Эльк торопливо придвинул креслице. Если бы он не помог ей сесть, Александра упала бы в обморок. Слегка опомнившись, она изумленно взглянула в лицо склонившемуся над ней мужчине:

– Ты всерьез, Эльк?

Пристально глядя ей в глаза, мужчина произнес почти по слогам:

– Саша, я не хочу, чтобы ты ходила на этот ужин к Стоговски. Ты начнешь всех расспрашивать о своей подруге… Я все узнаю сам.

– Ты что-то знаешь? – прошептала она. – Я ведь вижу! Часовщик взял ее руки в свои и сжал довольно сильно:

– Я ничего не знаю о твоей подруге, никогда о ней не слышал. Но случилось что-то очень плохое. Это следует из звонка, из записки. Она не поздравила племянницу за три дня до звонка, и это очень красноречиво говорит, что она находилась под наблюдением. Возможно, даже была лишена доступа к телефону. Я сумею расспросить о ней лучше… Я не вызову подозрений. Тебе просто не скажут правды.

– Хорошо! – Борясь с обуревавшими ее противоречивыми чувствами – недоверием и острым желанием передать ответственность в чужие руки, Александра оглянулась на стойку регистрации. Хозяйка негромко говорила по телефону, глядя в пространство, постукивая по столешнице кончиком карандаша. – Поручаю все тебе. Но пойти туда я все равно должна!

– Зачем? – Эльк задал вопрос упавшим голосом, видимо, смирившись с неизбежным. – Если тебе нужны новые связи, я ведь могу…

– Должна, и все! – твердо повторила Александра. – Обещаю ни с кем не контактировать, не расспрашивать о Надежде. Я хочу там побывать, и все тут. В конце концов, меня пригласили, надо отдать долг вежливости.

Эльк со вздохом выпрямился. Хозяйка как раз закончила телефонный разговор и, окликнув гостя, произнесла несколько фраз. Часовщик, обернувшись к насторожившейся Александре, развел руками:

– Не везет! Первого мая работал портье, который уже уволился. Какой-то парень из Португалии… Вроде бы уехал к себе на родину.