Стоит ли им жить? - Поль Крюи

Теперь уже хорошо известно, что если впрыснуть человеку под кожу руки немного отвара бульона, экстракта из убитых ТБ-зародышей, и если на месте укола появятся покраснение и припухлость, то это значит, что где-то в организме человека таится гнездо живых ТБ-микробов. В одной высшей школе в Мичигане все учащиеся были подвергнуты туберкулезной пробе. Все показавшие красноречивую красноту на руках были проверены икс-лучами. У семерых из этих ребят, чувствовавших себя вполне здоровыми и ни на что не жаловавшихся, рентгеновские снимки дали зловещие тени от каверн, лабораторное исследование показало, что их мокрота кишела ТБ-микробами, и что они катились в могилу, сами того не подозревая, и никто не знал о том, что они сеяли смерть вокруг себя.

Магический глаз икс-лучей, который может определить самые начальные разрушения, вызванные туберкулезной бациллой, первую легкую схватку в этом ужасном бою, — вот что сделало все физические обследования, все стетоскопы для выслушивания первых шорохов ТБ таким же устарелым средством, как упряжка волов для быстрого передвижения по стране. Этот урок был мне преподан хирургом О’Бриеном и детройтским рентгенологом Эвансом, который продемонстрировал мне чудесные свойства икс-лучей. С помощью этого магического глаза можно больше узнать о туберкулезе у мужчины, женщины или ребенка, чем на основании всех физических симптомов или на основании личного самочувствия. Главное значение икс-лучей в том и заключается, что они говорят об угрожающей смертельной опасности, когда человек считает себя абсолютно здоровым.

Два года тому назад у одной маленькой детройтской школьницы рентгеновским исследованием была обнаружена легкая форма детского туберкулеза. Никаких особых мер тут не требовалось, а нужно было только, чтобы врачи-туберкулезники держали эту девочку под строгим надзором в течение всего девического и молодого женского возраста. Единственное, что их тревожило, — уж очень они любят разнюхивать гнезда смерти! — где эта девочка могла подцепить свою легкую доброкачественную инфекцию? И вот, по традициям этой замечательной системы — своего рода научного сыска, которым Детройт может похвалиться перед всем миром, — в семью этой девочки была послана патронажная сестра.

Сестра предложила родным этой девочки сделать снимки своих легких. Отец и мать хотя смеялись и протестовали, но в конце концов согласились просто для забавы сфотографировать свои грудные клетки, — но ведь это же, право, смешно, они здоровы, как огурчики, нельзя же так увлекаться и доводить до абсурда всякое новшество в науке!

Рентгеновские пленки были проявлены, просмотрены, все в порядке, все прекрасно, все отрицательно, но только вот тут… Что это за легкое облачко, которое Пат О’Бриен на своем техническом рентгеновском жаргоне называл маленьким «глазком», что это за крошечное туманное пятнышко под правой ключицей у матери девочки? А может быть и ничего? Да, возможно, что ничего. Не согласится ли мать прийти к ним еще раз? Они хотят точнее сфотографировать это подозрительное место; они сделают стереоскопический снимок. Они знали, что все это могло оказаться пустяками и ненужной тратой времени, что это могло вызвать только лишнюю тревогу и волнение у матери. Стереоскоп, конечно, ясно покажет, что тут не из-за чего волноваться и что это пятнышко не представляет собой ничего подозрительного, но все же никогда нельзя…

«Но» — это самое зловещее слово на человеческом языке.

Мать смеялась. Это же просто комедия! У нее — и вдруг чахотка! Она никогда в жизни ничем не болела. Она хотела бы даже сбавить свой вес. И вообще, к чему все это беспокойство? Нет, она не придет больше сниматься…

Она смеялась так первого февраля, а утром 15 марта мать девочки проснулась с соленым вкусом во рту; выпила воды — не помогло. Соленый вкус все усиливался, и вдруг, она поперхнулась, в горле заклокотало, хлынула кровь…

На другой день карета скорой помощи доставила ее в больницу, и на этот раз она была уже слишком плоха, чтобы обращать внимание на рентгеновский снимок, который показал, как это маленькое неопределенное пятнышко под правой ключицей разрослось, изрешетило все правое легкое, перебросилось на левое…

На другой день она умерла.

До посещения Детройта я никогда не представлял себе, с какой ужасающей быстротой может развиться белая смерть, и какие ничтожные, едва уловимые признаки болезни можно определить с помощью магического глаза икс-лучей. Но мне, вероятно, скажут, что это — исключительные случаи, что это — сенсация и ненужное запугивание. Мне скажут, что цифра смертности от туберкулеза снизилась почти вдвое, за последние тридцать лет, и это, конечно, верно. Верно, что большее число людей имело возможность пользоваться санаториями, отстроенными в те достопамятные годы, когда еще были деньги, и таким образом чахоточные не разгуливали, сея вокруг себя невидимые биллионы туберкулезных микробов, — плевками, кашлем, разговором. Меньше было бациллоносителей, и соответственно меньшее число людей от них заражалось. Поскольку были еще деньги в первое тридцатилетие двадцатого века, поскольку кредит расширялся, средняя американская семья питалась лучше, жила не так скученно и имела возможность пользоваться воздухом и солнечным светом, и это относительное повышение среднего жизненного уровня масс создавало неблагоприятные условия для развития и распространения ТБ-микроба.

Все эти счастливые обстоятельства действительно имели место в описываемые годы, и вызванный ими эффект, силой инерции, до сих пор еще способствует кое-где снижению смертности от ТБ, но теперь это уже не повсеместное явление. Падение смертности за последние тридцать лет создало у людей обманчивое представление, что белая смерть почти уже побеждена, и не только массы прониклись этим ложным убеждением, но даже глава нашей страны ему поддался. Недавно мне пришлось слышать, как президент благодарил нас, людей науки, за энергичную работу по борьбе с детским параличем, причем он выразил надежду, что в ближайшем будущем мы справимся с этой болезнью так же, как справляемся теперь с туберкулезом!

Вот как рассуждает президент в то время, как белая смерть остается еще главным убийцей всех умирающих в возрасте от пятнадцати до сорока, и убивает втрое больше детей и молодежи, чем все заразные болезни, вместе взятые…

Конечно, чахоточных теперь стало меньше, — это видит всякий, — особенно среди обеспеченных и аристократических слоев населения. Но кто осмелится утверждать, что количество обеспеченных людей у нас растет? А разве ТБ — это не болезнь бедняков? И наконец, это же факт, что он теперь свирепствует во-всю в тринадцати из наших главных городских центров. Что же мы должны делать?

Этот вопрос сам в себе заключает и ответ. Наука во всеоружии, средства и люди готовы к тому, чтобы стереть туберкулез с лица земли. Если вам угодно посмотреть, что может сделать общественный коллектив, тесно сплотившись, пустив в ход последние достижения науки, задавшись целью искоренить белую смерть, несмотря на все препятствия, создаваемые растущей нищетой, — поезжайте в г. Детройт, округ Вэйни, штат Мичиган.

В середине двадцатых годов, когда существовала еще чудесная штука, именуемая муниципальным кредитом, детройтские граждане обеспечили своих борцов с ТБ великолепными больницами и санаториями, хорошими кроватями, аппаратурой и операционными комнатами. Здесь они могли активно обслуживать больных, могли лечить, могли заделывать дыры в легких жертвам белой смерти, поступавшим в огромном количестве. Детройтские борцы со смертью руководствовались в работе твердо установленными научными фактами:

Что чахотка заразительна…

Что заразиться ею можно только от человека, который уже болен…

У которого имеются открытые каверны…

Который выкашливает из них ТБ-микробов…

Эти борцы со смертью придерживались также взгляда, что если бы им даже удалось выловить всех без исключения несчастных, легкие которых своими открытыми кавернами невидимо сеяли смерть вокруг себя, то было бы совершенно недостаточным уложить этих людей в постели для лечения в прекрасных больницах. Это было бы и непрактично, и бесчеловечно держать взаперти, как прокаженных, сотни тысяч людей, оторвав их от близких и от всего мира, в ожидании, пока они все умрут в изгнании и перестанут быть опасными для других.

Детройт оказался достаточно счастливым или мудрым городом, — не знаю даже, как вернее сказать, — чтобы выдвинуть своих хирургов и врачей на руководящую роль в борьбе со смертью, сделав их американскими пионерами новой оригинальной идеи в учении о ТБ. Идея эта такова:

Если обеспечить покой больному легкому, равно, как и самому владельцу или владелице этого легкого, то большинство случаев туберкулеза поддается излечению.