Горный блокпост - Александр Тамоников

Жаров ответил:

— Понял вас, первый! Боевая готовность на блокпосту «Полная»! Выполняю приказ!

Комбат добавил:

— Штаб части должен знать о любых изменениях в обстановке, посему связь с батальоном перевести в экстренный режим. Доклад с поста через каждые 20 минут, начиная с 4–20! Вопросы?

— Вопросов нет!

— До связи, Затвор-21!

— До связи, Первый!

Жаров продублировал приказ командира батальона по проволочной связи через аппараты «ТАИ-43», запретив до отдельного приказа пользоваться эфиром в целях исключения возможности перехватов переговоров на блокпосту неизвестным противником. Противником, которого, как прекрасно знал предатель и убийца Жаров, в районе ответственности взвода не было.

Знала об этом и Валентина, но так же, как и взводный, продолжала, вести навязанную ей кровавую игру.

Взвод между тем занял позиции для ведения активной круговой обороны. После суеты подъема по тревоге над блокпостом вновь повисла гнетущая, тревожная тишина, сопутствующая черной, безмолвной, горной ночи. Только башни двух БМП водили из стороны в сторону скорострельными пушками. Наблюдатели из боевых машин осматривали подходы к условной линии границы и не видели никого, даже шакалов, которые обычно в это время гоняли стаями со склона на склон.

В 6–00, вне графика, Жарова вызвал командир батальона подполковник Белянин. Он приказал выслать к вертолетным площадкам блокпоста группы прикрытия с сапером, дабы обеспечить безопасную посадку вертолету «Ми-8», на котором он в 6–30 убывает в район Катавана. Старший лейтенант принял приказ к исполнению и вызвал к себе Мансурова. Сержант выглядел уставшим.

Жаров приказал:

— Бери, Оман, по два человека с отделения и своего снайпера. С группой быстро двигай к участку вертолетных площадок. Проверь местность, подготовь встречу «вертушки» с Беляниным!

Мансур кивнул головой:

— Есть, командир, что еще?

— Труп Казанцева к транспортировке в часть подготовили?

Сержант-контрактник усмехнулся:

— А чего его готовить? Засунули в два мешка, прошили суровой ниткой и все дела — грузи хоть в вертолет, хоть в цинк запаивай!

Валентину аж передернуло от цинизма предателей. Ведь это они убили солдата, а сейчас усмехаются, довольные, что сумели убрать ненужного свидетеля. Сволочи. Впрочем, на нее ни Жаров, ни Мансуров не обратили никакого внимания.

В 7–10 вертолет «Ми-8», раскрашенный в желто-зеленый цвет, завис над площадкой Катаванского блокпоста. Пилоты, рассмотрев бойцов, оцепивших район, медленно и плавно посадили винтокрылую машину на бетон, подняв облако пыли. Понадобилось какое-то время, чтобы комбат с начальником штаба и заместителем по воспитательной работе смогли покинуть «вертушку». Сержант Мансуров пошел навстречу, но Белянин остановил сержанта:

— Идем на пост, обо всем доложит Жаров!

Мансур, оставив пару солдат охранять вертолет, повел командования батальона к периметру колючей проволоки.

В 7–40 старший лейтенант встретил комбата на запасных позициях третьего отделения. Комбат приказал показать место гибели солдата. Старший лейтенант повел старших офицеров на позиции первого отделения.

Остановился примерно посередине траншеи:

— Вот здесь, товарищ подполковник, пуля снайпера настигла рядового Казанцева.

— Он находился в дежурной смене?

— Никак нет!

Комбат удивился:

— Нет? А что же тогда Казанцев делал на позиции?

В разговор вступил Мансуров:

— Разрешите, я доложу?

— Докладывай!

— Дело в том, что ночью у солдата внезапно поднялась температура, и он подошел ко мне, я в это время исполнял обязанности старшего смены, и попросил жаропонижающих препаратов. После короткого осмотра, убедившись в том, что у Казанцева действительно высокая температура, я сообщил об этом командиру взвода, дав солдату таблетки аспирина.

Жаров добавил:

— Я в это время, закончив ночной обход караула, возвращался на командный пункт. Тут вызов Мансурова. Прибыв сюда, я повел Казанцева в главный блиндаж, где его осмотрели сначала связист Губочкина, а затем и штатный санинструктор. Затем, приказав оборудовать отдельное место для больного в укрытии первого отделения, отправил Казанцева с Мансуровым в блиндаж сектора контроля Шунинского ущелья, и через какое-то время вдруг выстрел и доклад сержанта о том, что рядовой убит. Сразу же поднял взвод по тревоге и доложил о происшедшем вам!

Комбат проговорил:

— Ясно! Можешь не продолжать!

И спросил:

— Откуда, по-твоему, стрелял вражеский снайпер?

— По моим расчетам, из трещины, рассекающей противоположный от нас склон Катаванского ущелья, или с террасы, которой заканчивается трещина.

Подполковник поднял к глазам бинокль, внимательно осмотрел названный участок. Затем посмотрел на место, где был убит солдат, согласился:

— Да. Скорее всего, оттуда. Но что означает этот выстрел? Боевики впустую не палят. Смысл какой? Хотя… но об этом позже! Так, сейчас командиру взвода написать подробный рапорт о гибели рядового Казанцева, заместителю по воспитательной работе обойти позиции, оценить морально-психологическое состояние личного состава, при необходимости провести работу по повышению боеготовности подразделения. Мы же с начальником штаба осмотрим весь пост. Через час встречаемся на командном пункте блокпоста. Вопросы?

Вопросов у подчиненных не было. Офицеры разошлись выполнять поставленную им задачу.

В 9–00 комбат с начальником штаба вошли в блиндаж командира взвода, присели на диван. Белянин обратился к Губочкиной:

— Как дела, Валентина? Так, по-моему, тебя зовут?

— Так точно, Валентиной, товарищ подполковник! А дела? Какие могут быть дела после ночного происшествия? Ведь солдата убили практически минут через пять, как я осматривала его, разговаривала с ним. Молоденьким он был, товарищ подполковник! Ему бы жить и жить, а тут выстрел — и все!

— Да, сержант, выстрел — и все! Но мы на войне, а на войне, к сожалению, потери неизбежны.

— Но здесь-то, Александр Сергеевич, до этой проклятой ночи всегда все было спокойно. Почему ночью появился этот снайпер? Кто он и зачем стрелял?

Подполковник поднялся:

— Снайпер, Валентина, как раз и стреляет затем, чтобы поразить цель, а цель — это человек, солдат или офицер.

Вошел заместитель по воспитательной работе, доложил:

— Поговорил я, Александр Сергеевич, с личным составом. Бойцы, конечно, подавлены гибелью товарища, но признаков паники нет. Морально-психологическое состояние сержантов и рядовых удовлетворительное. Личный состав готов продолжать выполнять боевую задачу.

— Хорошо, присаживайся на кровать.

Комбат повернулся к Жарову, устроившемуся за столом:

— Ну, что, взводный, закончил писать рапорт?

Старший лейтенант подписал лист бумаги, исписанный с обеих сторон, протянул его командиру части:

— Вот рапорт, товарищ подполковник! Он в полной мере отражает то, что произошло на посту в прошедшую ночь. При необходимости его могут подтвердить сержанты Мансуров и Губочкина, а также рядовой Демидов, несший службу в БМП углового капонира.

Белянин спросил:

— А вы всегда, Жаров, в темное время суток до предела ослабляли пост, или в ночь с двадцать второго на двадцать третье число было сделано исключение?

Старший лейтенант ожидал подобного вопроса, поэтому ответил, не задумываясь:

— Согласно инструкции по организации несения службы на блокпосту, состав караула и режим несения службы определяет начальник поста, исходя из конкретной обстановки. До сих пор она не вызывала опасений, поэтому мною было принято решение выставить по два человека на каждый из двух секторов, со сменой через четыре часа. Кроме того, ночью я лично проверял службу постов, а также самостоятельно вел наблюдение за Катаваном из блиндажа, что может подтвердить сержант Губочкина. Также хочу отметить, наблюдатели на постах должны лишь заметить приближающуюся со стороны сопредельного государства или с нашей стороны потенциальную угрозу. Отражение ее лежит на всем взводе и приданных ему дополнительных силах, в частности отдельного минометного расчета. Ночью, после выстрела вражеского снайпера и объявления мной тревоги на блокпосту, личный состав занял боевые позиции в считаные минуты, точнее, в течение трех минут, и был готов принять бой в окружении! Посему, на основании всего вышеизложенного, не считаю, что выставлением минимального количества постоянных наблюдателей я ослабил боевые возможности взвода. Случись масштабный штурм позиций блокпоста, подчиненное мне подразделение сумело бы отразить его и не допустить прорыва противника на территорию Российской Федерации.

Комбат махнул рукой:

— Ладно, ладно. Говорить мы все мастера.