Остров Эрендорф - Валентин Катаев

Справочное бюро спешно налаживало свой аппарат. Там рыжие барышни в строгих платьях, застёгнутых до самых ушей мелкими пуговичками, заполняли сиреневые карточки джентльменов и красные карточки рабочих точнейшими приметами и диаграммами трудоспособности. Они приклеивали к ним фотографические карточки, оттиски пальцев и укладывали их в литерные ящики, устроенные на вращающемся барабане.

Миллиардеры, короли и президенты, прибывшие на остров со всех концов Штатов, размещались в выраставших, как грибы, домах.

Их традиционные фраки источали запах английских духов, а цилиндры блистали лаковым глянцем на фоне голубого океана, синего неба и скупой зелени кактусов, исчезавших под вырастающими домами.

На террасах кафе, под полотняными тентами, кинокороли ели мороженое, а шахматные короли сидели, уткнув носы в клетчатые доски. Шулера в одних жилетах бойко щёлкали бильярдными шарами и резались в штос.

Электропаромы подвозили всё новые и новые материалы. Один из них подходил к острову нагруженный коровами.

Профессор Грант стоял у причала с Еленой, поджидая свою молочную ферму. Он говорил:

- Нет, мне, положительно, правится этот молодой человек, который поймал меня сегодня утром на берегу и сделал тебе предложение, Роза. Ты, положительно, начинаешь быть львицей, хе-хе-хе.

Елена покраснела.

- Он очень странный парень. Почему-то называл меня Еленой и уверял, что мы с ним знакомы.

- Ну,- пробурчал профессор Грант,- это обычный приём всех молодых шалопаев. "Сродство душ, мы уже где-то с вами встречались... будь моей..." и прочее. Потом они преспокойно скрываются, а ребёнка приходится отдавать куда-нибудь на воспитание.

- Ну, папаша, на мой счет будь спокоен. Не на такую напал!

- Что ж... Я ничего не говорю... Я только думаю, что тебе пора замуж.

Елена топнула ногой.

- Когда захочу, выйду. Можешь быть спокоен.

- Ещё бы! Я не сомневаюсь в этом. Каждому лестно иметь у себя в доме такую хозяйку, как ты. Особенно если за ней идёт в приданое хорошая молочная ферма в Лос-Анжелосе и более пятисот коров.

Елена помолчала и вздохнула.

- Очень странный парень. Сдается мне, что он из питомника поэтов мистера Матапаля. Я думаю, он со временем напишет мне в альбом стихи.

Профессор Грант надвинул на лоб очки. Он тихо свистнул.

- Эге! Этот молодчик, кажется, тебя заинтересовал. А вот приближаются наши коровы.

19. Туберозы и смокинги

Первые шаги Батиста Линоля в роли народного трибуна были великолепны.

Не таким человеком оказался Батист Линоль, чтобы не выжать из своего неожиданного величия максимум славы, блеска и долларов.

Прежде всего он сколотил большое и хорошо подобранное правительство, в котором сам занимал пост председателя и министра финансов.

Остальные портфели были распределены среди друзей и знакомых. Так, например, портфель министра внутренних дел получил третий лакей самого мистера Матапаля Макс, не взятый своим патроном на остров за постоянный запах баранины изо рта. Портфель министра труда получил Галифакс (это, по мнению Батиста, был тончайший дипломатический ход, рассчитанный на популярность среди рабочих). Портфель министра иностранных дел был вручен знакомому метрдотелю, который по профессии изъяснялся на многих языках.

Кроме старых портфелей, Батистом была создана куча новых. Например, министерство хорошего тона, министерство традиций, министерство изящных искусств, во главе с автором популярных фокстротов, негром Бамбулой. Это убивало двух зайцев: во-первых, сами по себе изящные искусства, а во-вторых, министр-негр являлся символом свободы национальных меньшинств, и ещё не менее десяти других.

Пост военного министра занял генерал-комендант, который в первый же день переворота присягнул Батисту и таким образом избёг ареста и суда.

Батист Линоль произвёл тщательную проверку государственных финансов. Их оказалось не слишком много. Громадное количество золотого запаса исчезло неизвестно куда вместе с миллиардерами, владельцами крупнейших банков, где он, по конституции Штатов, хранился. Но всё-таки деньжат оказалось не так-то уж мало на первое время.

Выпустив целую серию ошеломляющих радио "Всем, всем, всем", извещающих население земного шара о падении Матапаля и о своём назначении председателем совета министров временного правительства лакеев, Батист разослал по всем странам своих уполномоченных для утверждения власти на местах и деятельно принялся за смокинги.

Комиссия, состоящая из сорока лучших портных Нью-Йорка, разбитая на соответствующее количество секций и подсекций, в "срочном" порядке разрабатывала вопрос о скорейшем снабжении всего населения, освобождённого из-под ига Матапаля, смокингами.

Несколько раз Батист лично председательствовал на заседании комиссии, о чём своевременно были информированы все страны, пользующиеся бюллетенями газетного треста.

Работа, проделанная комиссией сорока портных, была чудовищна. Всё чёрное сукно, имевшееся на территории Штатов, было объявлено проданным временному правительству. Летучие отряды портных, снабжённых соответствующими мандатами, разъезжали на грузовиках по всему Нью-Йорку и в порядке "революционного" насилия снимали мерки с проходящих мужчин, от восемнадцати до девяносто четырёх лет включительно.

Женщины и дети совершенно бесплатно снабжались букетами гелиотропа и бананами.

Ежедневно Батисту Липолю представлялись сводки о ходе смокинговой кампании.

Характерно отметить, что на полях одной из этих сводок, где указывалось на нежелание одного индейца из Южной Патагонии надеть смокинг, Батист Линоль сделал собственноручную надпись, воспроизведённую в четырёхчасовом выпуске газетного треста.

Надпись была такая:

"Всем, всем, всем! Не могу не заявить, что гнусное поведение индейца вызывает во мне искреннюю скорбь по поводу крайней несознательности вышеупомянутого гражданина. Надеюсь, что он одумается. Смокинг украшает человека. Он облагораживает его и делает изящным. Если у индейца есть угри - пусть выводит. У свободного сына свободных Штатов должен быть смокинг и не должно быть угрей.

Батист Линоль. Вождь".

В свободное же от государственных занятий время Батист ездил по городу, стоя в автомобиле. За ним везли большую, комфортабельно обставленную клетку, в которой сидел в кресле на колесах шестой секретарь Матапаля. Ничего не понимавший старик приветливо улыбался прохожим и кивал своей дряхлой головой, похожей на одуванчик.

Позади клетки, на лошади, специально доставленной для этой цели из одного отдалённого южного штата, скакал прочно привязанный для безопасности к седлу генерал-комендант. Он держал в руках обнажённую саблю, и перья на его кивере воинственно клубились.