Из истории эпитета - Александр Веселовский

Другие эпитеты, по-видимому, сходные с предыдущими, объясняются физиологическим синкретизмом и ассоциацией наших чувственных восприятий, в которой, при нашей привычке к аналитическому мышлению, мы обыкновенно не даем себе отчета, тогда как наш глаз поддерживается слухом, осязанием и т. п., и наоборот, и мы постоянно воспринимаем впечатления слитного характера, природа которого раскрывается нам случайно или при научном наблюдении. Так впечатления света могут быть искусственно вызваны впечатлениями звука, слепой выражает ощущение солнечных лучей, говоря, что он его слышит; мы говорим о Klangfarbe, auditions colorêes ‹нем., фр. – окраска звука›. Эпитеты, которые я называю синкретическими, отвечают этой слитности чувственных восприятий, которые первобытный человек выражал нередко одними и теми же лингвистическими показателями; целый ряд индоевропейских корней отвечает понятию напряженного движения, проникания (стрелы) и одинаково – понятиям звука и света, горения (cл. нем. singen ‹петь› и sengen ‹опалить›), обобщаясь далее до выражения отвлеченных отношений: гр. οξύς ‹острый›, лат. acer ‹острый, жаркий›, церк. – сл. «остр» служат для обозначения и звуковых и световых впечатлений; нем. hell ‹светлый› прилагается и к звуку и к тону краски ‹сл. «Песнь о Роланде», 1159, 1002, 1974›. Мы говорим о ясном, то есть светлом солнце, и о ясном, то есть стремительном, быстром соколе, не отдавая себе отчета в первичном значении эпитета во втором его употреблении: французское voix sombre ‹темный голос›, heller Ton ‹нем. – светлый тон›, глухая ночь, острое слово, tacito… murmure ‹лат. – шепчущее молчание› (‹Овидий. «Метаморфозы», VI, 208›) нас не смущают, иначе действуют сочетания voix blanche, froid noir ‹фр. – белый голос, черный холод› вихорь черный (‹Пушк‹ин›), bleu sourd ‹глухая синева› (‹Гонкуры. «Дневники»›), пестрая тревога (‹Пушк‹ин›), – и мы раздумываемся над своеобразностью таких сопоставлений в тех случаях, когда поэт разовьет их с необычною картинностью, как Гюго: Un brait farouche, obscur, fait avec des tênèbres ‹фр. – Пугливый, темный шум, сделанный из теней›, либо Данте: io venni in luogo d'ogni luce muto ‹ит. – «Я там, где свет немотствует всегда» – «Ад», V, 28; dove'l sol tace ‹«молчание солнца» – «Ад», I, 60›, per arnica silentia lunae ‹«при дружественном молчании луны» – Вергилий. «Энеида». II, 255›.

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Указаниями на эпитеты литовской и латышской народной поэзии я обязан любезности Э.А. Вольтера. Другие сообщения из области эпитета сделаны были мне Л.Н. Майковым, В.Е, Ернштедтом и Ф. де ла Бартом.

2

ст. – фр. – яблоневая палка