Аидовы тени - Борис Пшеничный

Занимал этот вопрос и Острогина. Да, да, еще в ту пору, три года назад. Только в отличие от других он не выбирал между прабабушкой и фараоном. Ему виделся другой выбор.

3

Семен попал к нему в день отлета. Изнервничался, пока ждал в приемной. Пора было отправляться в аэропорт, а он все еще рассиживал на пышном кожаном диване перед наглухо закрытой дверью. Теряя терпение, он раз и два просил секретаршу напомнить ее патрону о себе. Маленькая седая женщина, прерывая скороговорку пишущей машинки, сочувственно улыбалась и виноватым голосом упрашивала потерпеть; Евгений Николаевич вот-вот освободится. Больше всего Попцова бесило, что у Острогина никого не было. Чем это он там так занят, что заставляет ждать?

Когда, наконец, Семен вошел в кабинет, академик еще держал руку на телефоне. Говорил, значит.

- Ваши дела улаживал, - пояснил он и тем самым вроде как извинился за то, что томил гостя в приемной. - Желаете знать, что за дела?

Для Попцова самым важным делом сейчас было поспеть на самолет, и он, не таясь, посмотрел на часы. Хозяин кабинета заметил его нетерпение, недозволено поджал губы. Ему явно претил суетный настрой гостя.

- А дела, скажу вам, Семен Петрович, не ахти. Совсем не ахти. На острове-то вас не очень ждут. Кое-кто считает, что мы поторопились с вашим назначением.

- Я, как вам известно, не навязывался, - вспыхнул Попцов.

- Да разве о том речь? Хочу, чтобы вы были готовы. Народ там своеобразный, чужаков не жалуют п вы для них варяг. Так что на радушный прием не рассчитывайте.

Семен без подсказки знал, что едет не на блины к любящей теще. Его назначение заместителем директора прошло со скрипом. Институт предлагал свою кандидатуру; в президиуме академии тоже не было полного согласия утвердили лишь большинством в один голос, и теперь выходило, что он хоть и в должности, но под сомнением... Федот, да не тот.

- Я, кажется, нашел, как поднять ваши акции. - Острогин откинулся тучным телом на спинку кресла и посмотрел на собеседника глазами удачливого интригана. - Вы появитесь на острове не с пустыми руками. Повезете груз. Если, конечно, вас это не обременит.

Кокетничал старый лис. Прекрасно знал, как обрадовал беспокойно ерзавшего на стуле гостя. Груз-это оборудование под новую программу, и его ждали в институте, как манну небесную. Только вчера звонил Владимиров, умолял как-то ускорить. Он обещал своему новоиспеченному заму морскую прогулку с банкетом на катере, если тот хоть что-то выбьет.

- Полагаю, - продолжал Острогин, - с таким багажом ваш приезд произведет впечатление.

От волнения Семен привстал и снова сел. В аэропорт он безнадежно опаздывал, не успевал даже сдать билет. "Да черт с ним, с билетом!"-решил он, чтобы больше не смотреть на часы и никуда не рваться. Стоит ли мелочиться, когда подвалила такая удача? Он, правда, смутно пока представлял, где сейчас оборудование и как им распорядиться. Острогин разом снял все вопросы:

- Груз отправляют завтра спецрейсом. С ним и полетите. Я уже договорился...

В голосе академика прорвалась густая дробь победных барабанов: так-то, молодой человек, тр-р-ра-та-та, учитесь, как надо дела делать! Однако вряд ли он был настолько тщеславен, чтобы искать легкого признания у еще несостоявшегося администратора. Не для того блистал деловой хваткой, не для того разыгрывал роль бескорыстного благодетеля. Его белесые глаза были слишком холодны для мелкого себялюбца.

- Вы хорошо представляете, чем предстоит заниматься институту? спросил он неожиданно.

- Вы о биореставрации? Но ведь это еще не скоро.

- По мне так уже завтра. Самое многое через год-полтора начнете. Кстати, что вы думаете о полемике в прессе. Нам предлагают разные варианты, вплоть до абсурдных. А как вы? Кто, по-вашему, мог бы стать первым реставрантом?

Семен не счел нужным скрывать, что его это мало волнует. Зная о сложностях реставрации, он не очень перил в быстрый успех. К тому же институт не волен выбирать, он лишь завершает работу генетиков. Что ему дадут, то и будет выращивать.

Ответ, видимо, поправился Острогину.

- Дерзайте, Семен Петрович! - Он протянул, прощаясь, пухлую, в рыжих крапинках руку. - Буду следить за вашими успехами. В случае чего - я к вашим услугам.

Все он рассчитал правильно. Попцова встретили на острове чуть ли не с распростертыми объятиями. Была на радостях прогулка по морю. Был банкет с персональным тостом в честь добычливого зама. И было еще шумное вселение в казенную квартиру с довольно приличной казенной мебелью. Словом, все складывалось как нельзя лучше, если бы не молва... По институту пошел слух, что приезжий - протеже Острогина. Блатных здесь не любили.

Может, и этого хотел старый лис - чтобы был у него на далеком курильском острове свой человек. Там раскручивалось большое дело.

4

Вскоре после приезда Попцова стали поступать в институт пухлые пакеты с вырезками из газет и журналов, так или иначе связанных с проблемой биореставрации. Научной ценности они не имели, для работы ничего не давали, и было непонятно, чего ради усердствует информационная служба академии. Но коль уж присылают, то кому-то надо выручать. Вручали заместителю директора. Раз в месяц Семен неизменно находил у себя на столе пластиковую бандероль.

Без особого интереса он вскрывал очередной пакет и на досуге просматривал его содержимое, погружаясь в мир страстей, бушевавших вокруг видовых, как он их называл, призраков. При этом все его читательские эмоции сводились к удивлению: надо же, до сих пор шумят!

На полях некоторых текстов он обнаруживал карандашные пометки-крючки, галочки, отчерки. Кто-то там, в академии, основательно штудировал всю эту галиматью, прежде чем отправить в экспедицию. Приглядевшись к анонимным штрихам, Семен почему-то решил, что они сделаны рукой Острогина. В таком случае и пакеты слали в институт по его же инициативе.

После просмотра Попцов передавал вырезки в институтскую библиотеку - не выбрасывать же; может, когда пригодятся. Знал бы он: еще как пригодятся!

Неожиданный интерес к ним проявил директор.

Владимиров редко говорил со своим молодым замом на отвлеченные темы все о делах да о делах, а тут вдруг на него нашло. Специально пригласил побродить по берегу. "Пошуршим галькой, заодно и посплетничаем".

В той части острова, куда они пришли, гальки не было. Под ногами шуршала, дробясь, ракушечная крошка. Остро пахло распаренными за день морскими выбросами.

- Вы у нас, кажется, большой специалист по прессе, - начал Владимиров в своей излюбленной полуироничной манере, пробуя собеседника на терпимость. Семен спокойно принял укол. Это когда-то он щетинился, отстаивая свое реноме. Теперь же, ближе сойдясь с директором, воспринимал его иронию как дефект речи - на человека не обижаются, если он, допустим, шепелявит.