Я — вор в законе: Общак - Олег Алякринский

Это был то ли кабак, то ли клуб. Вокруг стола мельтешили щеголевато одетые мужики в обнимку с красивыми, накрашенными телками в дорогих платьях. Телки лыбились, мужики похотливо лапали их за сиськи и задницы. Объектив видеокамеры вырвал из толпы высокого, статного мужчину с очень знакомым лицом. Он держал за руку стройную узкоглазую девку с колоссальными буферами, которые чуть не вываливались из-под тоненькой кофточки с низким вырезом. В следующем кадре — в просторной комнате с незастеленной кроватью — тот же самый мужик, совершенно голый, лежал на этой же сисяс-той телке и усердно двигал ягодицами, врезаясь в нее по самое не могу. Телка томно поглаживала его по спине, потом вскочила и, качнув обеими своими дынями, выпорхнула из койки. Мужик повернулся и сел на кровати. Видно, снимали скрытой камерой, потому как он явно не просекал, что глядит прямехонько в нацеленный объектив.

И тут Бугор вспомнил. И поначалу даже отказался поверить, что это он.

— Гребаный калач! — охнул у Бугра над ухом Жорик. — До чего же харя знакомая! Я его навроде по телеку видел…

— Ты че, Джокер? Совсем офигел, что ли? — отозвался Бугор, до шепота понизив голос. — Знаешь, кто это? Это же…

ЧАСТЬ I

Глава 1

Выкопанный из безымянной могилы на североуральском погосте стальной сейф Варяг распорядился погрузить в «газель» и немедленно, не дожидаясь рассвета, гнать в Екатеринбург. В уральской столице он мог переплавить обветшалый от времени антикварный общак Тимофея Беспалого в хрустящую свежую зелень или, на худой конец, деревянные рубли.

После дерзкого похищения неизвестными воровских денег из тайника на Никитиной Горе и с офшорных счетов банков Андорры, Лихтенштейна и Люксембурга Варягу позарез нужен был хоть какой-то капитал, чтобы начать поиски украденных миллиардов. Он понимал, что его расследование наверняка может затянуться на многие месяцы и потребует немалых трат. Поэтому откопанный им «клад» был как нельзя кстати. Направляясь в уральскую столицу, Варяг рассчитывал узнать реальную стоимость старинных ювелирных украшений, царских золотых червонцев и золотых слитков из «черной кассы» начальника колонии строгого режима. Навскидку содержимое сейфа Тимофея Беспалого можно было оценить в три-четыре миллиона баксов — это если иметь в виду только «брюлики» и «голды» досоветской работы, которые Варяг приметил в сверкающей груде драгоценностей.

Закопанные на кладбище много лет назад, они и сегодня представляли собой огромную ценность. Какую же силу воли нужно было иметь, чтобы жить в нищете рядом с такой суммой денег и даже не прикоснуться к ней! И впрямь Тимофей Беспалый был крепким орешком, истинный продуктом эпохи социализма — царство им небесное: и Беспалому, и социализму.

Найти в большом городе надежного барыгу было делом нехитрым — при условии, конечно, что на него выведут свои люди. А вот с этим у Варяга возникала закавыка.

Он знал, что смотрящий Уральского региона Стасик Рыбаков по кличке Рыба давно уже повернул свой хитрый нос в сторону Шоты Черноморского и даже если он лично и не принимал активного участия в ноябрьском похищении смотрящего России с большого сходняка, то уж, во всяком случае, точно отнесся к той предательской акции «с пониманием» и негласно поддержал инициативу Шоты. Так что полагаться на него сейчас было бы форменной глупостью. Значит, действовать следовало обходным путем, очень и очень осторожно.

У Варяга в Екатеринбурге имелся старинный знакомец — Иван Иванович Путилов, или, как его все звали, дядя Ваня, заядлый нумизмат и знаток ювелирки. Лет десять назад их познакомил Егор Сергеевич Нестеренко, когда он возил молодого смотрящего России по регионам и от своего имени и от имени Медведя представлял местным авторитетам. Путилов был на Урале фигурой известной. Он никогда нигде не работал и добывал свой хлеб насущный скупкой и перепродажей антиквариата, икон и старинных украшений. Дядя Ваня никогда не конфликтовал с местными — когда-то свердловскими, а ныне екатеринбургскими — авторитетами, не имел трений и с ментами, так что сейчас Владислав мог смело пойти с ним на контакт, зная, что о его визите к дяде Ване будут знать только они двое.

Прибыв в Екатеринбург, Варяг первым делом позвонил Путилову и, явно подняв его с постели — было еще только пять утра, — попросил о срочной встрече. Дядя Ваня не удивился и предложил подъехать тотчас. Варяг поехал один, оставив «газель» с сейфом и питерскими пацанами в загородном мотеле. С собой он взял три ожерелья, бриллиантовые серьги и пригоршню золотых десяток.

Путилову было достаточно одного взгляда, брошенного на принесенные Варягом вещи, чтобы почти точно определить их происхождение.

— Видать, у кого-то в заветном хранилище изрядно пролежало? И, сдается мне, у кого-то из лагерных деятелей.

— Как ты догадался, дядя Ваня? — изумился Варяг.

— Два признака, — хитро прищурившись, отчеканил дядя Ваня. — Во-первых, налет на изделиях очень своеобразный. Лет тридцать этому налету. Во-вторых, сами изделия, подборочка их весьма любопытная. Вот этому колье лет сто, не меньше — видишь, тут штампик стоит. Вот проба, а вот и год — 1897. И на золотых твоих десятках год 1898. Похоже, конфискат. Либо чекистский, либо бандитский. В начале двадцатых ведь не только Ленька Пантелеев чистил добропорядочных граждан. Наше славное Чека по приказу Феликса Эдмундыча тоже этим промышляло. А конфискат этот потом растекался по России, по малинам да по тюрьмам, как особая валюта, а там их с годами прибирало к рукам тюремное начальство. В свободной продаже этого добра ни тогда не было, ни сейчас нет. Только по тайникам его и можно найти. А вот эти штучки-дрючки очень любили в послевоенные годы. Ими зеки с лагерным начальством расплачивались за минуты радости и здоровье.

— Ладно, дядя Ваня, ты все правильно угадал. Это и впрямь «черная касса» одного спецучреждения, — улыбнулся Владислав. — Досталась мне, считай, по наследству. Целый сейф. Но я, как ты понимаешь, в Гохран это сдавать не хочу и по ювелирным комиссионкам шататься тоже не имею желания. Да и ноша не из легких: там килограмм сорок — пятьдесят будет. Мне надо все это разом реализовать — и верному человеку. Ты-то сам не купишь?

Дядя Ваня расхохотался:

— Да ежели там, как ты говоришь, камней и золотишка пуда три чистого веса, то, боюсь, и всего городского бюджета не хватит, чтобы это у тебя выкупить…

— Так я же не в краеведческий музей хочу это предложить! Неужели в Екатеринбурге нет состоятельных любителей старинной ювелирки?

Путилов задумался:

— Вот что, Владислав. Есть в городе один деятель. Но сразу предупреждаю — никаких гарантий его добропорядочности дать не могу. Знаю только, что мужчина при бабках. И не при малых. Й вот этим делом… — тут дядя Ваня забренчал ожерельями, — сильно интересуется. Вадим Ушанов. Ухо. Держит в центре казино. Но это так, семечки. У него в столице и за рубежом основной сбыт и дела. С местной братвой корепштся, но в их дела не влезает, и они к нему не лезут. Я тебя с ним сведу. Моя рекомендация для него кое-что значит. Но ты для начала привози ко мне свой сейф — я хоть гляну на побрякушки, сделаю предварительную оценку, скажу, на что тебе можно рассчитывать.

Через два часа питерские пацаны пригнали «газель» в условленное место неподалеку от дома, где располагалась квартира дяди Вани. Владислав наказал браткам покараулить незаметно около машины в кустах, а сам вместе с ювелиром, забравшись в салон «газели», стал осматривать содержимое сейфа. Предварительная оценка Путилова приятно изумила Варяга. Старик уверял, что весь сейф потянет миллионов на пять, а то и на шесть, и тут же по мобиле стал звонить клиенту.

Встречу с Ушановым назначили на три часа дня.

Что-нибудь припомнить о Вадиме Ушанове, сколько он ни напрягал память, Варяг не смог. Видно, тот и впрямь вел свои дела отдельно от местных группировок и в общак не отстегивал. Что, вообще-то говоря, было странно.

Вадим оказался малосимпатичным хмурым господином плотного сложения, с маленькими недоверчивыми глазками, быстро бегающими под густыми, кустистыми бровями. Он приехал один, и это немного расположило Варяга к нему.

— Лады, — глухо заметил Ушанов после двадцатиминутного внимательного разглядывания драгоценностей. — Я возьму это хозяйство. Дам тебе за все… — он сделал паузу, — три лимона.

Путилов, бросив быстрый взгляд на Владислава, кашлянул и торопливо заговорил:

— Маловато будет, Вадик. Ты же сам видишь, какие тут великолепные изделия. Антиквариат. Вот эти ожерелья с изумрудами не хуже Фаберже…

— Ты мне, дядя Ваня, мозгу не еби, — грубо оборвал его Ушанов. — Сам вижу, что вещи неплохие. Да только я так понимаю, наш гость хочет это все продать оптом и срочно. Верно? Верно. А значит, четыре лимона баксов — последняя моя цена.