Красный вервольф 3 - Саша Фишер

— Это он! Это он заставил меня! — пронзительно закричала Каролина, извиваясь всем телом, словно стараясь скрыть от жадных глаз публики свою наготу. — Он сказал, что если у нас не будет детей, то я… То мы… Я не хотела!

Она снова захлебнулась рыданиями.

— Уведите ее, — презрительно скривил губы появившийся из ниоткуда Зиверс и отвернулся. Рядом с ним стояла Доминика и безмятежно улыбалась. Рашера и Каролину патрульные уволокли в разные стороны. Толпа горланила что-то на разные лады, кто-то призывал расстрелять обманщиков прямо здесь. Паровоз добавил к этому шуму еще один пронзительный свист. Да уж, праздник удался, ничего не скажешь…

Бл*ха! Марта!

Я бросился к девушке, которая сломанной куклой лежала на скамейке. Ее оттолкнули, когда арестовывали Каролину, так что она почти съехала в проход. Светловолосая головка свесилась вниз, вырез платья пропитался кровью.

— Марта! — я присел рядом и приподнял ее голову. Веки ее затрепетали, помутневшие от шока глаза уставились на меня.

Сначала бездумно и почти безжизненно, потом взгляд потеплел и обрел осмысленность Ф-ух! Жива…

— Алекс… — пробормотала она. Ее рука дернулась и нашла мою ладонь. — Он меня убил, да?

— Нет, милая, еще нет! — я сжал ее холодеющие пальцы, оглядывая раны.

Две пули. Одна в верхнюю часть груди, вторая… Вторая царапнула по ребрам. Если она еще жива, значит ничего важного не задето. Я вскочил:

— Врача! Доктора сюда, девушка ранена!

Кажется, мой голос потонул в общем гвалте. Никому дела нет. Я вскочил, но пальцы Марты сжали мою руку.

— Алекс, нет! Не уходи! Побудь рядом со мной! — бормотала она.

Губы ее дернулись и чуть скривились. Не то улыбнуться попыталась, не то от боли.

— Марта! — раздался над моим ухом голос графа. — Сейчас тебе помогут! — он вскочил на скамейку и заорал во весь голос. — У вас у всех, что вместо мозгов помет в головах?! Какого черта здесь до сих пор нет медиков?! Моя секретарша ранена! Немедленно позовите врача!

— Алекс, я не хочу умирать… — глаза Марты наполнились слезами, а лицо тронула нездоровая бледность. — Мы же с тобой должны были уехать в Штутгарт… Домик… Трое сыновей. И дочка… Я хотела назвать девочку Гретхен, в честь бабушки. Я хотела научить тебя кататься на горных лыжах…

— Милая, а ну отставить вот это все! — сказал я, склонился к ней и коснулся губами уха. — Этот изверг ранил тебя, но сейчас граф приведет докторов. Они тебя поднимут на ноги. Вот увидишь, все будет хорошо, мы еще покатаемся с тобой в горах на лыжах!

— Алекс, я люблю тебя… — прошептала вдруг Марта и глаза ее начали закатываться.

— Нет-нет, милая, не засыпай! — я потрепал ее по щеке, возвращая в сознание. — Потерпи чуть-чуть, помощь скоро придет. Я здесь, я рядом…

— Дорогу! — раздался со стороны вокзала грозный голос. Рядом с графом появился рослый пожилой дядька в обычной униформе. На погонах — серебряные «эскулапы» — извивающиеся змейки. На плечевом ремне — сложно-витиеватая готическая «А». В руке — увесистый саквояж. А по пятам за ним следует парочка его подручных санитаров с закатанными по садистки рукавами.

Я облегченно выдохнул. На зов графа явился, к счастью, не кто попало, а уверенные и опытные войсковые эскулапы во главе с герром Кутчером. Раньше я про него только слышал. Разок видел, но мельком. Личностью он был почти легендарной, про него в Пскове ходила масса разных баек — от восторженно-нереальных, до анекдотичных. Поговаривали, что как-то ему на операционный стол попал раненый в живот солдат. Сплошное месиво было, почти все решили, что не жилец. Но кто-то за того солдата, видать, свечку поставил кому надо. Послали за Кутчером, буквально стащили его с какой-то шлюхи мертвецки пьяного и дали в руки скальпель. И что? Солдат, у которого все кишки были осколками в клочья порваны, уже через неделю оклемался.

Подробности истории, скорее всего, преувеличены, конечно. Но в любом случае, Кутчер — опытный полевой хирург. Так что у Марты есть все шансы выжить. Вот только крови она потеряла уже изрядно.

Троица эскулапов безапелляционно оттерла меня от Марты, впрочем, я не возражал. Пускай работают. Отошел в сторонку и перевел дух.

«Возьми медаль с полки, дядя Саша!» — подумал я. Вроде и правда все получилось. Рашер, конечно, все еще жив. Его потащили куда-то, наверное в тюрячку на Плаунер, но после всего, что он натворил здесь… А Каролину, скорее всего, повезут в ту больницу, которую с самого начала сделали женским концлагерем. Технически, у этой парочки есть, наверное, какие-нибудь шансы вывернуться, но не думаю. Все-таки, Рашер пытался нагло обмануть руководство Рейха. А такие вещи этот самый Рейх как-то не склонен прощать. Тем более, когда все публично вскрылось. Много теперь будет пересудов.

Значит, не жилец. Повезет, если какой-нибудь доброхот сунет ему в камеру веревку, на которой тот успеет повеситься. До того, как за него основательно возьмутся нацистские дознаватели.

Мысли мои вернулись к тем несчастным женщинам, которых увезли в Плескау-Шпиттель. И моей бабушке, конечно. Что теперь с ними будет? Ведь Рашер, в конце концов, не единственное заинтересованное лицо в этом учреждении. Могут их просто так отпустить? Хрена с два!

М-да…

Я саркастично усмехнулся. «Все еще веришь в лучшее в людях, дядя Саша?» — подумал я. Вздохнул, расправил плечи.

Не расслабляемся.

Одна из моих целей достигнута — Рашера повязали, но это так себе повод сесть на жопу ровно и рассчитывать на то, что теперь все как-то само собой образуется. В этот чертов концлагерь, созданный на базе психушки, вгрохали кучу сил и средств. И сделал это вовсе не Рашер, а «Аненербе» по приказу Гиммлера. Значит на это место были планы и кроме экспериментов Рашера.

В общем-то, есть вероятность, что заинтересованные лица, по большей части занимались попилом бюджета под предлогом изучения мифической ликантропии. Но в любом случае, моя работа пока не завершена. Это же я поменял историю таким образом, что филиал Дахау под Псковом появился. Значит мне и исправлять теперь.

— Он никогда мне не нравился, — граф остановился рядом со мной и наблюдал за слаженной суетой вокруг Марты.

К трибунам уже подкатил фургончик. Двое санитаров развернули носилки, доктор Кутчер бодро раздавал указания.

— Кто не нравился? Рашер? — спросил я.

— Было в нем что-то такое… Отталкивающее, — казалось, что граф разговаривает не со мной, а просто размышляет вслух. — Я слышал об экспериментах, которые он устраивал, но никак не мог понять, для чего все это делается.

— Может быть, теперь это выяснят, — я пожал плечами. — Но стало понятно, для чего он увез