Взгляд со стороны - Сергей Будеев

– полностью обеспечить достойное медицинское обслуживание;

– полностью обеспечить разнообразное и рациональное питание проживающих в лагере;

– полностью обеспечить на максимально возможном в данных обстоятельствах уровне интересный досуг, возможность интеллектуального, духовного и физического развития;

– а также исполнять максимально быстро и полно все соизмеримые с нашими возможностями желания для всех без исключения лояльных к нам членов вашей общины.

Те из вас, кто явно или скрыто будет препятствовать исполнению вышеуказанных правил, будут по их выбору удалены за территорию лагеря на снежные просторы ледяной пустыни либо уничтожены без дополнительных разбирательств и обсуждений».

И понеслось. У Берты уши заложило от бабьего ора. Как же долго до них доходило, что это не приглашение на свадьбу и обсуждать здесь особо нечего. Разве что мороженого попросить на завтрак не по сто, а по двести граммов. И это были офицеры, аналитики, элита Сестер Атаки. Минут двадцать спустя полковник Эмельгея грохнула кулаком по столу, и «советчицы», вытирая слюни и пот, поднимая разбросанные стулья, расселись вокруг большого круглого многофункционального трансформер-стола.

– Во-первых. Если вам это доставит удовольствие?! Наша с вами милая «беседа» непременно записывается нашими «добродетельными» хозяевами. Во-вторых. Для тупых! Нам предложили либо стать проститутками и жить в комфорте, ни в чем себе не отказывая, либо сдохнуть! Просто сдохнуть!!! В-третьих. Моя команда не участвовала в штурме Трона, а обреталась в провинциальном городе Лысая Капотня на планете Калган. Так вот там за подобное предложение от нормального мужика любая принцесса свернула бы шею тысяче конкуренток и, вытерев руки махровым полотенцем, тут же помчалась за подвенечным платьем. И в‑четвертых. Если кому-то из вас охота ходить по-большому за воротами этого лагеря, прямо в центре ледяной равнины, я сама лично, своими руками, прямо сейчас выкину эту дуру на улицу. Потому что мне вот так (она провела ладонью около горла) надоели тренировочные лагеря наших великих и мудрых учителей, вечно заляпанный каким-то дерьмом лифчик и обещания светлого будущего для нашего нерожденного потомства!!!

Глаза полковника сияли такой боевой отрешенностью, что сестры не то что спорить или орать не стали, а начали непроизвольно задерживать дыхание. И только Реста тогда негромко, но отчетливо произнесла:

– Если они не врут и готовы исполнять любые наши желания, то пусть перед тем, как какой-то кабан попытается на меня залезть, он сам откусит себе яйца!

Впрочем, все поняли тонкий намек Эмельгеи. Хотите вы или не хотите жить по правилам хозяев ситуации, но обсуждать это мы будем не сейчас и не здесь!

– Так что, дорогие сестры, хватит галдеть и давайте думать, как нам, оставшимся в живых (что само по себе является несмываемым позором) двадцати восьми офицерам, преподнести вот это все полутора сотням тысяч лихих рубак, в одночасье превратившимся из героев самой мощной во Вселенной армии в изгоев и рабов, и после этого удержать контроль над ситуацией в своих руках.

Всего через три часа совет в лице полковника огласил свое решение ожидавшей в купольном зале толпе. Сестры Атаки в целом принимают условия «меморандума», хотя часть из этих условий, безусловно, неприемлема и требует проведения дальнейших консультаций и переговоров. Вот именно в этот момент где-то в толпе родилось, да так и закрепилось название этого маленького, тихого и очень комфортабельного «загородного» поселка – «Бордель».

Берта еще раз повела биноклем в сторону Трескучей Реки, в то место между скал, откуда должна была появиться вторая группа разведки, ушедшая примерно сутки назад. Ничего не менялось, лишь серая мгла еще плотнее сгрудилась вокруг дозора. Инфракрасный режим. Ага, вот они! Едва заметное движение на неразличимой уже тропе, потом сигнальный фонарик узким лучом брызнул из-под плаща в сторону дозорной точки, два коротких, один длинный, все хорошо, хвоста нет.

Четверо рядовых и унтер Рада тенью проскользнули в узкую горловину пещеры, двадцать метров в полной темноте – не проблема, если ходишь по одной и той же тропинке больше года. Самодельный шлюз открывается только изнутри, только вручную и только после оглашения кодового слова, которое меняется ежедневно. Тяжелый засов с лязгом и совершенно без должного уважения к конспирации, жестко установленной Арханом «партизан» Рестой, грохнул о металлические скобы. Дверь отползла в сторону, обдав сестер клубом теплого пара, наполненного запахами тепла, пищи и еще какой-то кислятины. Первый зал длинного природного каскада пещер, растянувшегося на несколько километров под землей, сестры приспособили под продуктовый склад. Тем более что температура в нем не намного отличалась от температуры на улице. А полярной зимой, в штиль, в низинах на плоскогорье минус семьдесят по Цельсию, может, и не правило, но уж точно не исключение. Во втором зале было намного теплее. Над низким, нависающим над самой головой потолком было слышно тихое бульканье небольшого подземного горячего ручейка, скромными тонкими струйками пробиравшегося между камней и собиравшегося на полу в довольно приличных размеров прозрачную лужу. Лужа парила и укутывала окружающие ее камни белым полотнищем инея. Эта часть пещеры, так же как и первый грот, не освещалась, лишь некоторые камни были наскоро измазаны фосфоресцирующей краской, синий треугольник обозначал место скопления воды, а белые кляксы – проходы в смежные пещеры. Гуськом и слегка пригнувшись, компания разведчиков, уверенно шлепая по галечной россыпи, полого уходившей вниз, подошла к противоположному выходу из пещеры и отодвинула широкий пластиковый щит, чем-то наскоро обкусанный по краям так, чтобы плотно вставать в образовавшийся проем между жесткой скальной породой. Очередной узкий проход на этот раз, довольно хорошо освещенный все той же краской, которая сплошным слоем покрывала плоский высокий потолок, заканчивался последней «дверью» в «жилую зону». Сержант сдвинула в сторону свисающие с потолка белые с черными прожилками пушистые шкуры и, широко шагнув, прошла в «зал». Пять дюжин пар глаз повернулись к ней с немым вопросом.

«Бордель». Хорошо продуманный и так же исполненный полевой почти автономный жилой комплекс, по некоторым, совершенно не бросающимся в глаза приметам бывший уже в употреблении и явно подвергшийся некоторой реконструкции. Состоял он из центрального купольного зала диаметром до пятисот метров и примыкающих к нему двадцати пяти скатных ангаров, в каждый из которых легко можно было запихнуть средних размеров орбитальный крейсер, да так, что еще и для ремонтников место бы осталось. В других, не столь отдаленных местах подобные модульные конструкции называли «черными ромашками» за их полное нежелание отражать какой бы то ни было свет. Причем в стандартном исполнении «лепестки» подразделялись на жилые, складские, ремонтные, операционные и прочие зоны. В нашем же случае все «лепестки» за исключением одного были близнецами и предназначались исключительно для массового скопления большого количества жильцов, причем, очевидно, одного пола, то есть имели минимум закрытых коридоров и перегородок. Что никак не отвечало канонам классической тюрьмы. Все коммунальные коммуникации, в том числе и транспортные, были проложены в цокольном этаже. Легко открывающиеся и закрывающиеся приемные ниши транспортеров сразу привлекли внимание наиболее предприимчивых поселенцев, но, как показал тут же приобретенный ими печальный опыт, ничего нового к уже имеющимся возможностям этот путь не прибавлял. Сразу же было сказано: хотите на волю – не вопрос, вон она, белая пустыня. Вся ваша. Только одно но! Все это хозяйство сверху донизу прикрывала полусфера силового щита, который совершенно свободно пропускал вовне и совершенно не хотел пропускать вовнутрь. Умерла так умерла. Единственная точка возврата – купол центрального корпуса, на котором и была организована площадка для дисколетов, транспорта для временно размещенных недоступного.

Каждый «лепесток» жил по своему индивидуальному расписанию, со сдвигом от предыдущего ровно на один час. Это позволяло максимально рационально использовать общие площади общины; столовая, душевые, бассейн, спортзалы работали круглосуточно, с постоянно сменяющимся потоком посетителей, у каждого из которых в запястье был вживлен чип-идентификатор. Главной задачей чипа было доставлять физические страдания особям, не желающим вовремя просыпаться или подвергать себя физическим нагрузкам в спортзале. Или, наоборот, желающим неоднократно питаться и беспрепятственно болтаться по не предназначенным для данной конкретной особи в данное конкретное время местам.

Упомянутое выше обстоятельство крайне осложняло нелегальную деятельность той части офицерского состава и примкнувших к ним, которая никак не желала опускаться до животного состояния и продолжала строить планы сопротивления. Имея хороший опыт конспиративной работы в городских условиях, а также уже столкнувшись с до цинизма прагматичным мышлением «хозяев заведения», полковник Эмельгея не исключала, что видеонаблюдение может осуществляться абсолютно везде, вплоть до туалетных или душевых кабинок. А количество камер – превышать все мыслимые и немыслимые объемы. С другой стороны, вести прямое наблюдение за каждым военнопленным либо потребует привлечения такого же количества наблюдателей, умноженного на три смены, либо очень непростой системы логической фильтрации того непрерывного потока данных, который представляет массовая видео- и аудиослежка. Так вот, с точки зрения такой фильтрации как раз скопление граждан в сортире и показалось бы странным. За исключением, конечно, возможных аварийных ситуаций в столовой. А вот скопление граждан в спортзале и бассейне под шумовой фон пыхтящих, булькающих, стонущих тел ничего асоциального бы не выявило. Тем более что спортивные тренировки, по мнению Детей гнева, как раз и были самым полезным занятием для «гостей», и им в расписании уделялось наибольшее время. Что, в свою очередь, позволяло одновременно пересекаться представителям как минимум четырех «лепестков». В итоге собрание заговорщиков в спорткомплексе стало таким же бесконечным, как и все остальные процессы, происходящие в «Борделе».