Книга алхимии. История, символы, практика - Рохмистров Владимир Геннадьевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дыхание человеческого общества в веках столь же естественно и постоянно, как и повседневное дыхание обычного человека – это в равной степени относится и к метаниям человеческого ума от признания до отрицаний одних и тех же предметов. Так из века в век преобладает то уверенность в действительном существовании Бога, то пафос полного отрицания всякого надмирного бытия; то вера в бессмертие души, то полный скепсис законченного материализма, напрочь отрицающего даже саму идею возможности ее существования. Не является исключением и отношение человечества к феномену алхимии.
Пережив в Средние века расцвет, к XVII веку алхимия стала приходить в упадок. И уже казалось, что все больше обретающая ясность взгляда наука вот-вот нанесет ей окончательный сокрушительный удар, как вдруг в 1800 году геттингенский химик Кристоф Гиртаннер восторженно заявил: «В XIX веке превращение металлов друг в друга будет широко использоваться. Каждый химик будет делать золото, даже кухонная посуда будет из серебра и из золота!» И это высказывание стало передаваться из уст в уста, пленяя всех ожиданием воистину «золотого» века.
Однако, вопреки всем ожиданиям, XIX век пошел совсем по иному пути. Благодаря промышленной революции естественные науки начали развиваться еще более бурно, и вера в алхимию, едва успев взлететь до небес, стала таять, как лед на весеннем солнце. Все чаще стали появляться статьи, заявлявшие, что прошло время шарлатанов, которые поражали мир ошеломляющими опытами. А после открытия Д. И. Менделеевым периодического закона, фактически ознаменовавшего начало становления классической химии, алхимики, казалось, уже окончательно и навсегда сдали свои позиции. Металлы были признаны химическими элементами, обладающими раз и навсегда от природы установившимися неизменными свойствами, и даже в кругах, далеких от науки, постепенно укрепилось убеждение, что ни один из них нельзя превратить ни в столь желанное золото, ни вообще в какой-либо другой элемент.
Но уже в начале следующего века, в 1909 году, Н. А. Морозов, ставший впоследствии одним из первых советских академиков, написал: «Неужели старинная мечта алхимиков о превращении простых веществ друг в друга близка к осуществлению? Вот вопрос, который беспрестанно звучит уже три года не только в „популярных“ журналах и газетах, но даже в специальных изданиях». Все снова вернулось на круги своя. И снова стал постепенно побеждать скепсис, посеяв к концу и этого века полное недоверие ко всякого рода алхимикам и оккультистам.
Всеобщее поношение алхимии и алхимиков происходило, даже несмотря на признание ученых о реальности трансмутации металлов. Великий физик XX века Резерфорд однажды сказал, что знает, как превратить ртуть в золото – вот только это искусственное золото будет настолько дорогим, что… овчинка не стоит выделки. Однако современные трезвомыслящие люди по-прежнему заявляют, что, хотя трансмутация металлов и оказалась возможной, подобные превращения происходят только в атомном реакторе,[2] а в средние, мол, века все равно достигнуть этого было нельзя. Вывод напрашивается сам собой: все эти алхимики явные шарлатаны.
Конечно же, сегодня есть ученые, более реально смотрящие на вещи, не торопящиеся с осуждением – но даже и они склонны считать алхимиков людьми заблуждающимися. Эта категория ученых считает алхимию лишь матерью современной химии и медицины. Согласно их мнению, алхимики, хотя и ошибались относительно своего основного постулата, все же принесли науке немалую пользу многочисленными экспериментами и исследованиями.
Однако можно взглянуть на алхимию и с другой стороны и наконец признать, что дата открытия Менделеевым периодического закона – 17 февраля (1 марта) 1869 года – положила начало не только периоду классической химии. Эту дату с полным основанием можно принять за начальную точку отсчета и классической алхимии – алхимии как науки, больше не связанной никакими ложными установками и имеющей возможность посвятить себя в чистом виде только собственным задачам. Но для того, чтобы понять, что же такое классическая алхимия, сначала необходимо определить, в чем именно заключается цель алхимии самой по себе.
2
Итак, химия вступила в свою сознательную жизнь и превратилась в самостоятельную, вполне позитивную науку. С этого момента деление на пафферов и шарлатанов[3] потеряло смысл, и их место заняли ученые-химики. А истинных алхимиков наконец-то оставили в покое. Поэтому, когда в начале XX века, благодаря успехам физики, вдруг стало вновь совершенно ясно, что трансмутация металлов – вещь естественная и вполне достижимая, никто уже не задыхался от восторга. Трансмутация оказалась очень дорогим удовольствием, гораздо более дорогим, чем простая добыча золота в месторождениях.
Впрочем, трудоемкость процесса получения золота была прекрасно известна и ранее. Алхимику требовалось потратить не менее двадцати лет упорного труда, прежде чем он мог хотя бы только надеяться на действительное достижение получения вещества с заранее заданными свойствами. Иными словами, сделать именно то самое, что сегодня признается основной целью классической химии. Это, в свою очередь, наводит на естественный вопрос – что именно вдохновляло средневековых ученых на такой воистину нечеловеческий подвиг? Не будем при этом рассматривать шарлатанов; им, в общем-то, было все равно, что именно воровать и за что оканчивать свои дни на виселице. Нас сейчас интересуют, прежде всего, настоящие ученые, а таковые, вопреки всем расхожим мнениям, тоже занимались алхимией и занимались весьма серьезно. Подтверждением этому может служить хотя бы один лишь перечень известных людей, посвятивших немало времени проблемам алхимии: Авиценна, Парацельс, Альберт Великий, Роджер Бэкон, Фома Аквинский, Раймонд Луллий, Гельвеций и другие. Этот список можно продолжать долго, но, возможно, самым убедительным примером в нем будет имя Исаака Ньютона, чья научная репутация никогда не подвергалась сомнению.
Ньютон всерьез занимался исследованием вопроса трансмутации металлов. Неужели он делал это только ради того, чтобы разбогатеть или прославиться? Славы ему было не занимать, а разбогатеть в этом мире, как известно, можно и множеством других, гораздо более легких способов.
Правда, многие и до сих пор пытаются отрицать причастность серьезных ученых к алхимическим штудиям. Например, отрицается факт написания алхимических трактатов Фомой Аквинским и Парацельсом. Ньютон же и вообще не опубликовал ни одной строчки, специально посвященной превращению одних металлов в другие. Однако вот что пишет по этому поводу наш замечательный ученый С. И. Вавилов: «Если иметь в виду алхимика как бытовую фигуру прежних времен, т. е. обманывающего или обманутого человека, применяющего магические заклинания к химическим операциям, опирающегося только на традицию старых книг, рукописей и легенд и лишенного критической мысли и чутья естествоиспытателя, то, конечно, не может быть и мысли о Ньютоне-алхимике. С другой стороны, основная идея алхимии – мысль о многообразии превращений вещества, о возможности трансмутаций металлов и элементов вообще. С этой идеей у Ньютона мы встречаемся всюду, в частности и трансмутация металлов не казалась для него принципиально исключенной. Если иметь в виду эту черту алхимии, то можно сказать, что Ньютон занимался алхимией».
Более того, благодаря изучению библиотеки Ньютона, в которой значилось около сотни книг по химии и алхимии, а также его рукописного наследия, все сомнения в интересе замечательного ученого к «закрытой» науке рассеиваются окончательно. Вот что он писал Локку 26 января 1692 года: «Я слышал, что Мр. Бойль сообщил свой процесс относительно красной земли и ртути Вам, так же как и мне, и перед смертью передал некоторое количество этой земли для своих друзей». А вот письмо тому же адресату от 7 июля того же года: «Вы прислали мне земли более, чем я ожидал. Мне хотелось иметь только образец, так как я не склонен выполнять весь процесс… Но поскольку Вы собираетесь его осуществить, я был бы рад при этом присутствовать». Уже почти в середине XX века один из исследователей творческой лаборатории Ньютона обнаружил в его бумагах следующую запись своего давнего предшественника Стекеля: «Он написал также химическое сочинение, объясняющее принципы этого таинственного искусства на основании экспериментальных и математических доказательств; он очень ценил это сочинение, но оно, по несчастью, сгорело в его лаборатории от случайного огня».