Нью-Йоркские ночи - Эрик Браун

Холлидей нередко вспоминал, как его угораздило попасть в этот бизнес, и он сам удивлялся, почему до сих пор не бросил все это. Десять лет назад в полиции он под руководством Джеффа Симмонса занимался как раз пропавшими людьми. Барни был его напарником по секции ПЛ – пропавших людей, и втроем с Джеффом Симмонсом они составляли отличную команду. Восемь лет назад Барни уволился из полиции и открыл собственное агентство по розыску пропавших.

Пять лет назад, после смерти жены, Барни обратился к Холлидею с предложением: давай работать вместе, на тебе будет беготня, получать будешь больше, чем в участке, а через пять лет станешь партнером.

К тому времени Холлидея уже тошнило от нудной бумажной рутины, которая неотделима от полицейской работы. Дополнительный заработок и обещание, что канцелярщиной будет заниматься Барни, решили дело. Он ушел к Барни, и дело у них пошло. Они получали почасовую оплату, а если находили пропавшего, то требовали премию. Удачи составляли около пятидесяти процентов, а в таком бизнесе это совсем неплохой результат.

– Посмотри этот файл, Хол, – буркнул Барни, – а я ' завтра займусь случаем Любански, но сначала съезжу в город.

Холлидей ответил любопытным взглядом.

– Последний день курса, Хол, – напомнил ему Барни. Холлидей кивнул.

– Послушай, я ничего такого не говорил, о'кей?

– У тебя проблемы?

Неужели рвение Барни заставляет его самого чувствовать себя ленивцем? Весь последний месяц Барни занимался с частным преподавателем, чтобы освоить технические аспекты виртуальной реальности. С точки зрения Холлидея, это будет еще одной короткой эпидемией, которая пронесется над Америкой и будет забыта через пару недель, но, с другой стороны, про голодраму он тоже так думал.

Холлидей уставился в свою чашку.

– Ты считаешь, это пригодится нам в работе? Ты говоришь так, будто думаешь, люди будут уходить из реального мира и скрываться в виртуальности, как какие-то маньяки голодрамы. – Он вопросительно взглянул на Барни. – Полагаешь, нам придется оправляться за ними, чтобы вытащить в реальный мир?

Барни покачал головой.

– Пока в резервуаре с гелем нельзя долго лежать. Это опасно. Пройдет десять лет, пока придумают, как выдержать относительно долгое время. – “Относительно долгое” – это сколько? Недели? Барни передернул плечами.

– Некоторые говорят, мы сможем жить в ВР бесконечно. Но вероятно, не при нашей жизни.

Холлидей улыбнулся. Ему представился обезлюдевший Нью-Йорк и огромные ангары, уставленные резервуарами с плавающими в них человеческими существами. И все спят.

– А тем временем, – продолжал Барни, – я желаю держать руку на пульсе. Если происходит что-то, влияющее на мой бизнес, Барни Клюгер держит нос по ветру.

Холлидей снова улыбнулся и сделал большой глоток кофе. Как раз этим качеством своего босса он в глубине души и восхищался. Сколько сейчас Барни – больше шестидесяти? Он держит третьеразрядное детективное агентство в убогом районе Эль-Баррио, его жена шесть лет как умерла, да и сам он далеко не Геркулес, и все же он готов кинуться в драку. Он напоминал Холлидею пожилого, одуревшего от ударов боксера, который просто не знает слова “поражение”.

По стеклу застучали, и дверь в дальнем конце комнаты распахнулась. Ким проскользнула внутрь, ее алые луноходы и розовая стеганая куртка горели неуместно ярким пятном на сером фоне прокуренного скучного офиса. В своей отороченной мехом шапочке она походила на эскимоса.

– Хол, ты слышал меня? Я просила тебя вернуться к десяти, о'кей? – Она помахала рукой: – Хай, Барни!

– Хай, солнышко! Как торговлишка?

Она выпятила нижнюю губу. Эти простые гримасы чистого, почти бесформенного лица иногда придавали ей вид совсем маленького ребенка.

– То вверх, то вниз, то вверх, то вниз, Барни.

– Тебе надо работать на лифте, малышка. – Холлидей слышал эту репризу уже несколько раз. Ким по традиции округлила глаза.

– А что будет в десять? – спросил он.

– Хол всегда жалуется, – Ким обращалась к Барни, – что я никогда с ним никуда не хожу. Говорит, мы нигде не бываем. Завтра будет сюрприз. Не опаздывай, Хол!

Он не успел ничего спросить, а она уже захлопнула дверь и сбежала по лестнице.

– Сюрприз! Она же знает, как я ненавижу сюрпризы. Барни заворчал:

– Ты же жалуешься, что вы никуда не ходите, а когда она что-то устраивает, что ты делаешь? Жалуешься. Слушай, Хол. Ну-ка, гляди веселее! Эта девушка – самое лучшее, что случилось с тобой в жизни.

– Ты думаешь?

– Знаю, дружище. Год назад ты был унылым, несчастным ублюдком. Поверь мне. Ведь я был рядом, вместе варились в этом соку.

– Неужели правда? Настолько плохо?

– Именно. – Барни рассмеялся. – Иногда мне кажется, ты сам не понимаешь, как тебе повезло.

Холлидей пожал плечами.

– Ну, не знаю… – Он подумал, как же просто выглядят любые отношения с точки зрения постороннего наблюдателя.

– Хол, ты любишь эту малышку? Холлидей засмеялся.

– Люблю? Бог мой, что такое любовь?

– Сам знаешь. Простое, знакомое чувство, влечение к другому человеческому существу, желание, смешанное с нежностью. Потребность в обществе друг друга.

– Ну да… Все эти штуки… Но я не уверен, что вместе они составляют любовь.

Барни пожал плечами.

– Твоя беда в том, Хол, что ты не можешь распознать счастье, когда оно падает на тебя с неба. – Он замолчал, будто вглядываясь во что-то далекое, давным-давно ушедшее. Холлидей решил, что сейчас начнется еще одна сага об Эстелле, и улыбнулся про себя. Он хотел объяснить Барни, что нельзя по опыту собственных отношений с женщиной судить о других. Каждая пара неповторима, соткана из сложнейших, неуловимых психологических связей. Да и к тому же тридцать лет назад все было иначе. Начать с того, что мужчина и женщина вступали в брак, как предполагалось (и это было поистине удивительно), на всю жизнь. Сам Холлидей никогда не заглядывал в будущее дальше чем на неделю.

Ему подумалось: кто знает, может, они с Ким оттого и вместе, что он так мало ее видит? Тут он упрекнул себя за подобный цинизм и попытался отгадать, что за сюрприз она приготовила для него завтра.

Барни потянулся, зевнул во весь рот:

– Все, я ушел, Хол. Увидимся завтра. – И вылез из вращающегося кресла. Стоя он выглядел ненамного выше, чем сидя: коренастое, крепко сбитое туловище, пивной животик, кривые ноги. Барни захлопнул за собой дверь спальни, и через минуту Холлидей услышал шум душевых струй и баритон своего партнера, выводящий какую-то скорбную ирландскую жалобу.

Он скользнул в кресло и обратился к компьютеру на столе, просмотрел с дюжину старых случаев: все знакомо. На душе от этого сделалось тошно.

Он уже собирался перевести курсор на одно из дел – бизнесмен, пропавший месяц назад с запасом наличности своей компании, когда вдруг заметил звездочку, вспыхивающую рядом с именем. Это означало новый случай. Подивился, почему Барни ничего не сказал, и быстро просмотрел записи, которые накануне сделал шеф.

Женщина по имени Кэрри Виллье явилась к ним в офис в понедельник утром и заявила о пропаже своей любовницы, Сисси Найджерии. (Барни напечатал на полях: лесбиянки, из-за этого и поменяли имена, выбрали нечто патриотичное, “назад к своим корням!”. Удивительно, почему эта Виллье не сменила имя на “Квебек”.) В одно прекрасное утро Найджерия ушла на работу, и больше ее никто не видел. В офисе КиберТек, где она работала компьютерным оператором, она так и не появилась. Виллье выждала пару дней, а потом обратилась в полицию, которая провела расследование и ничего не обнаружила.

Холлидей перевел комп-запись встречи на стенной экран и увидел высокую, очень красивую женщину в дорогом серебристом плаще. Ее бритый череп, в соответствии с последней лесбийской модой, покрывали вытатуированные мандалы. Она изложила факты твердым голосом с легким французским акцентом, однако Холлидей видел, что под вызывающе изысканной внешностью женщины кроется мучительное беспокойство о безопасности своей любовницы.

Она принесла портрет Сисси Найджерии, поразительно красивой чернокожей женщины с бритой головой и высокими, выступающими скулами.

Холлидей улыбнулся, вспомнив, как возмущалась его сестра шовинистическими воззрениями брата. “Определение любой женщины как прекрасной является еще одним показателем мужского эгоцентризма и нетерпимости. Подобные ярлыки унижают женщину…” или что-то в этом роде. Мысли о Сью пробудили цепочку болезненных воспоминаний. Он снова взглянул на экран и прочитал адрес Кэрри Виллье: Солано-Билдинг, Гринвич-Вилладж.

Он понял, почему Барни не стал упоминать об этом деле. Слишком мало зацепок. О чем тут говорить? Найджерия взяла на недельку отпуск и не сказала своей любовнице, куда направляется… Однако Виллье согласилась платить по пятьсот долларов в час, чтобы агентство разыскало ее возлюбленную. Для Холлидея это вполне достаточный стимул.