Шоу будет продолжаться - Алина Константиновна Менькова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Валерий закончил, они втроем еще несколько минут просидели молча. Он как-то потерянно начал собирать документы обратно в портфель, рассматривая при этом обои, комод, картины. Казалось, в таких делах его опыт невероятно мал и мужчина еще не обвыкся.
«Тетя любит современное искусство. Собирала картины из разных стран», – заметив взгляд юриста, произнесла Марина.
Потом его глаза остановились на портрете Гриши – он висел огромным ярким полотном в рамке среди остальных картин. Мальчик в полосатом поло со светлой челкой и игривыми голубыми глазищами. Ему лет 8-9 на картине. Держит в руках любимого пуделя.
«Сын… погиб»
«Такой маленький еще…»
Они обменялись этими фразами так, словно тети Нади уже не было. Но она еще была здесь и все слышала. Она лежала и смотрела в одну точку. Может, она сама сейчас умрет? И бедной Марине с серым лицом и грустными глазами не придется брать и тащить на женской изящной спине этот тяжелейший груз совести и отчаяния.
Марина с юристом прошли в коридор – странно, но она даже не запомнила его имени. Валентин… Вячеслав… Вениамин…
«Все хотят этого, но, когда я прихожу, столбенеют – думают будто этот день никогда не настанет. Вчера мы подписывали умерщвление 8-летней девочки. Это действительно ад. Саркомы, страшнейшие боли… и конца края нет. Маме – 32, но она вся седая»
«Спасибо. Странно звучит, но спасибо»
Марина почувствовала, как едкая соль пронзает уголки ее глаз. Слезы потекли по щекам.
«Завтра в 15 часов приедет ассистент для инъекции. Не надо плакать, милая. Знаете, какие люди самые несчастные в мире? Те, кто не стали теми, кем хотели»
«Андрей Владиславович, все это просто невозможно сделать так быстро! Поймите, я и мой юрист хоть завтра бы подписали все бумаги… Но есть еще… – человек в черном костюме и начищенных ботинках стал загибать пальцы от мизинца до большого, перечисляя, взволнованно повышая голос, – медицинская комиссия, заключение психиатра, беседы с родственниками, опрос соседей… все это время»
«Я заплачу каждому лично, скажи только где и когда. Он уже подписал свидетельство это ваше о наследовании… на три квартиры и дом. Мне ехать надо из страны, чем быстрее, тем лучше. Пойми меня»
Человек в костюме пожал плечами и закурил.
Андрей Владиславович никогда по-настоящему не любил отца. Папа его всю жизнь то прессовал, то дрессировал. Образование дал, но только, чтоб им хвастаться. Андрей хотел стать музыкантом, он его в экономисты. Хотел, чтоб из сына вырос достойный, по его мнению, человек. А все не то вырастало – то с работы Андрея гнали, то бандиты на процент ставили, то он собственный бизнес по несколько раз открывал безрезультатно, потом бегая от коллекторов и приставов, то кредиты брал, и кстати, отец за них расплачивался. Андрей нервничал, курил, книги писал в стол и музицировал для души. А папа… папа – уважаемый человек, бизнесмен, дипломат, строил дома в столице. И сын нужен ему был под стать. А этот что? Непутевый, позор семьи.
Сейчас папа Андрея также ненавидит, как и в детстве, когда его лупили кожаным ремнем за двойки, ставили тонкой кожей коленок на жесткие горошины или давали такую оплеуху, что у глаз хороводом танцевали искры…только теперь отец не вступает с ним в споры, не может, он лежит и гадит под себя. У него онкология. И Андрей Валентинович злорадствует, получил доступ к счетам. Но к его сожалению, папе врачи приказали долго жить. Конечно, сына такой расклад не устраивает. Он хочет ускорить папину кончину, ведь сейчас это законно. Хочет поскорее расквитаться с очередными долгами и уехать из страны… там на расстоянии он планирует продать папины квартиры и купить себе домик на лазурном берегу где-нить в Лос-Анджелесе. Папа ведь все равно неизлечимо болен. А милосердия он не заслужил.
Все из детства. Боль из детства. Андрей это знал. Он знал еще, что он никогда уже не станет со своими душевными ранами кем-то иным. Кем-то, кого бы он сам в себе признал и полюбил, без чужих похвал и одобрений.
Человек в черном костюме написал на листочке несколько цифр. В ответ на это Андрей кивнул головой и сказал, чтобы тот дождался вечера.
«Вы же знаете, что я рассчитываю на вас. Я из-под земли вас достану, если вдруг что-то пойдет не так».
Он даже улыбнулся себе. Он никогда так не был горд собой. Никогда он не чувствовал себя более значимым, чем сейчас… в эту минуту. Решить судьбу собственного больного отца, а потом резко разбогатеть, не приложив к этому в общем-то никаких усилий. Это же цинус всей его жизни.
«Страждущих «ЭВ» по стране сотни. Если бы не передовые технологии, то было бы еще больше…»
«Это вы о чем?»
«Люди, прикованные к постели, но со смартфоном в руках – люди с миром на ладони. Кажется, что все еще не так плохо, когда вместе с тобой якобы страдают твои подписчики и пишут тебе слезливые вещи. Без конца жалеют тебя и восхваляют твою силу воли, жизнелюбие и прочие качества, которых у тебя попросту нет. Мир не оставил выбора ущербным в этом случае. Конечно, все эти письма не искренны нисколько. Человек здоровый вообще в это время находит больше причин для радости – «ну, у меня все не так уж плохо в отличии от этого умирающего парня, раз я хожу и ем самостоятельно». Подумаешь, что у этой женщины, допустим, муж неудачник, ребенок неуправляемый, мать алкоголичка, куча долгов и коллекторы периодически к ней наведываются…и никогда не увидеть ей что-то, кроме унылых стен своей двушки – единственного приобретения за жизнь. От этой игры в милосердие выигрывают оба – и вызывающий жалость и жалеющий. Это страшно звучит – но человек ко всему привыкает. И к дерьму тоже»
«Мне тут не нужно философии. Она мне ни к чему. Я устал по жизни. Мне нужны деньги сейчас. Я обещал семье изменить нашу жизнь. И мне… мне… и мне надо успокоение»
«Убив своего отца, вы успокоитесь?»
«А это… не тебе судить! Наш мир постоянно требует каких-то жертв»
Фисун Светлана Игоревна, служба трудоустройства «Вахтовик»
Замечательный чеовек, настоящий профессионал. Конкуренция большая.
Кандидата от начала и до конца веду. Каждый человек отписывается, поехал в южно сахалинск, высылаю билеты ему например москва-южно-сахалинск, по каждой пересадке созваниваемся. еду за спецодеждой, меня встретили, заселили,
