Чисто римское убийство - Феликс Мирский

А волк уже обрушился на новую жертву. Меланхет парировал щитом первый и второй удары, уклонился от третьего, споткнулся и отлетел назад, понимая, что четвертый он отразить не сумеет. Однако выпада не последовало. Юноша выпрямился, прикрываясь щитом, и увидел спину бритта в десятке футов от себя.

Акамант, похоже окончательно потерял голову от ужаса. Оставив позади щит и меч, захлебываясь рыданиями, он на четвереньках пытался уползти подальше от места схватки. Бритт подскочил к нему, ткнул кончиком меча в отставленный кверху зад. Акамант заорал и попытался вскочить на ноги. Волк пнул его ногой в живот, и крик несчастного оборвался, а сам он кубарем покатился по песку.

Закончить забаву Волку не дал Гарпал. Он налетел на бритта отчаянно крича и размахивая мечом. Волк отбил удар щитом, сделал короткий выпад, и пастух завопил уже от боли, прижимая руку к порезу на левом боку.

Волк не спешил. Он гонял врагов по арене, играясь с ними, как кошка играется с мышами. Гарпал, залитый кровью, которая текла уже из полудюжины мелких ран, раз за разом бросался на врага, колотя мечом как дубиной. Но ярость – плохой помощник. Каждая его атака заканчивалась тем, что пастух откатывался назад с новой отметиной на своей шкуре.

Сам Меланхет пока не получил ни одной царапины. Он сохранил щит и исправно парировал атаки варвара. И он понимал, что в этом бою от него зависит меньше, чем ничего. Что все они будут жить лишь до тех пор, пока Волку не наскучит его забава.

Больше всего на свете Меланхету хотелось оказаться на месте Акаманта, который от ужаса, кажется, окончательно лишился рассудка. Он то впадал в ступор, пока бритт забавлялся с двумя другими жертвами, то бросался в бегство. Тогда Волк догонял его, с помощью меча загоняя к центру арены. Несчастный был весьма покрыт коркой из песка, смешанного с засохшей кровью, которая сочилась из множества порезов.

В какой-то момент, Волку наскучило развлекаться с мышью, которая даже не пытается показать зубы. Нагнав убегающего Акаманта в очередной раз, Волк подножкой сбил его с ног. Несчастный тут же вскочил, увидел перед собой окровавленный меч бритта и захлебываясь слезами упал на колени. Волк ударил его в лицо рукояткой меча и Акамант опрокинулся на спину. Бритт полоснул сверху клинком, а потом запустил руку в распоротый живот и выдернул наружу комок окровавленных кишок. Раненный завизжал, а варвар уже стремительно обернулся к двум другим противникам, которые в этот раз ухитрились атаковать врага одновременно.

Меланхет сделал выпад. Бритт играючи уклонился и занес над головой меч. Меланхет высоко вскинул щит, прикрывая голову от сокрушительного удара. Но удара не последовало. Вместо этого щит Волка врезался ему в грудь. Юноша взлетел в воздух, как собачонка, которой дали пинка.

Кажется, он потерял сознание раньше, чем его спина коснулась земли. Кажется, на то, чтобы прийти в себя ему потребовалось лишь пара минут.

Падая, он потерял щит и выронил меч. Грудь болела, как будто по ней ударили кузнечным молотом. В нескольких футах впереди, спиной к нему Волк возвышался над грудой, которая недавно была Гарпалом. Кажется, пастуху все-таки повезло – в конце концов, ему удалось умереть сразу. Чуть в стороне, менее удачливый Акамант, захлебываясь отчаянными рыданиями, все еще пытался собрать кишки, вываливающиеся из его распоротого живота.

Теперь Меланхет остался с Волком один на один. И значит, ему нечего надеяться на легкую смерть. Он понял, что, когда придет его время умирать, он позавидует даже корчащемуся в агонии Акаманту. Что его смерть будет грязной, долгой и мучительной. Что к концу представления от него останется визжащий, потерявший разум кусок мяса, не способный осознать даже разницу между жизнью и смертью.

И еще Меланхет вдруг понял, что он все еще жив. Юноша, которым он был утонул в Анниене, но гладиатор Меланхет жил. Это была его жизнь. Его, а не бесполезного юнца, которой имел все и умудрился все потерять. Жизнь, которая родилась из грязного, густо замаранного кровью песка. Жизнь полная позора и ужаса. Боли и разочарований. Жизнь, которую он не хотел никому отдавать.

И тогда Меланхет прыгнул. Его руки обхватили колени варвара, словно моля о пощаде. От сильного толчка Волк пошатнулся, но устоял. Он начал оборачиваться, занося меч, когда зубы Меланхета сомкнулись на участке плоти под его левым коленом. Рот юноши наполнился кровью, смешанной с потом и песком. Волк зарычал и попытался пнуть противника свободной ногой. Не удержал баланс и обрушился на труп несчастного Гарпала, увлекая за собой так и не разжавшего зубы Меланхета.

В падении рука юношу наткнулась на рукоятку меча, который выронил пастух. Меланхет ткнул клинком вверх, и бритт дернулся с такой силой, что молодой человек отлетел в сторону. Он перекатился по песку и вскочил на ноги, не выпуская меч из руки.

Бритт стоял перед ним на коленях, прижав обе руки к горлу, и между его пальцами мощными толчками выплескивалась кровь. Волк открыл рот, будто собираясь что-то сказать, его глаза закатились, и он навзничь рухнул на песок.

Трибуны потрясенно молчали. Вдруг, прямо перед застывшим Меланхетом, отворилась небольшая калитка. Ланиста, лысый здоровяк с носом, выдающимся вперед, будто корабельный таран выпрыгнул на песок. Он повернулся лицом к трибунам, вскинул вверх обе руки и крикнул:

– А песик-то оказался волкодавом!

Зрители бесновалась, когда ланиста подошел к Меланхету, хлопнул его по плечу и негромко сказал:

– Тебе придется постараться, парень, чтобы его заменить.

Глава 1

Визит старого друга

Давно уже Рим не помнил такой жары как в пятнадцатый день до июльских календ в консульство Марка Валерия Мессалы и Луция Корнелия Лентула.5 Сенаторы и всадники, плебеи и патриции, рабы и вольноотпущенники: все спешили оставить раскаленные городские улицы, спасаясь от беспощадного гнева италийского солнца. Жизнь в городе, и без того замедлявшая на лето свой бешеный ритм, замерла, дожидаясь пока спасительная вечерняя прохлада позволит вернуться к делам, которые не удалось отложить на месяц-другой.

В маленькой летней столовой, расположенной во дворе небольшого домика на северном склоне Оппия, от укутавшей город удушливым одеялом жары спасался молодой человек не более чем тридцати лет. Он был невысокого роста, скорее хрупкого, чем крепкого телосложения, с тонким, красивым лицом и изящными маленькими руками. Каштановый оттенок коротко и небрежно подстриженных волос наводил на мысли о текущей в его жилах толике галльской крови. Бледная от природы кожа была обветрена