Миры Роджера Желязны.Том 18 - Роджер Желязны

— Силы Тьмы на грани исчезновения? А что будет с Добром?

— Оно тоже исчезнет.

— Это невозможно, — сказала Илит. — Человечество не может жить без твердых представлений о Добре и Зле.

— Ты уверена? Жило же. Греки запросто обходились без этих понятий, и римляне тоже.

— Сомневаюсь, — отвечала Илит. — И даже если так, человечество никогда не вернется к этому колоритному, но исчерпавшему себя морально языческому образу жизни.

— А почему бы нет? Добро и Зло — не хлеб и не вода. Человечество прекрасно без них обойдется.

— И к этому ты стремишься, Аззи? — укорила Илит. — Чтобы в мире не стало Добра и Зла?

— Конечно, нет! Зло — моя работа, мое истинное призвание. Я в него верю. Я хочу придумать нечто убедительное в защиту того, что называют Злом, встряхнуть человечество, увлечь, вернуть к милой старой драме Света и Тьмы, достижений и потерь.

— Думаешь, у тебя получится? — спросила она.

— Конечно. Не хочу хвастаться, но своего я добиваться умею.

— Не знаю, как с остальным, — сказала Илит, — а с самомнением у тебя все в порядке.

— Если б я только убедил Ананке принять мою точку зрения! — Аззи имел в виду олицетворенную Необходимость, которая, следуя своим неисповедимым путям, правит людьми и богами. — Но старая глупая корова талдычит о нелицеприятности.

— Что-нибудь придумаешь, — утешила Илит. — А теперь мне и вправду пора.

— И как ты не устаешь от этой оравы? — спросил Аззи.

— Когда хочешь стать хорошим, полдела — приучиться любить то, что должно любить.

— А другие полдела?

— Отвечать «нет» на льстивые речи бывших дружков. Особенно — демонов! До свиданья, Аззи, удачи тебе.

Глава 2

Переодетый купцом, Аззи вступил в близлежащий город Йорк. Толпы стекались к центру города, и он позволил людскому потоку увлечь себя в узкие извилистые улочки. Народ был настроен празднично, но Аззи не понимал, из-за чего веселье.

Посреди центральной площади были воздвигнуты деревянные подмостки, и на них шло действо. Аззи решил посмотреть. Театральные представления для широкой публики появились в Европе совсем недавно и сразу завоевали бешеную популярность.

Пьеска была из самых незатейливых. Актеры выходили на деревянный помост и притворялись, будто они — не они, а кто-то совсем другой. Зрелище, если смотришь впервые, весьма захватывающее. Аззи перевидал на своем веку множество представлений, начиная с примитивных козлиных игрищ Древней Эллады, и считал себя знатоком. Как-никак, он бывал на премьерах великого Софокла. Однако представление в Йорке отличалось и от козлиных игрищ, и от античной драмы. Оно было весьма жизненным, актеры на сцене разговаривали, как муж и жена.

— Ну, Ной, что скажешь новенького? — спрашивала жена Ноя.

— Женщина, я только что получил божественное откровение.

— Чего ж тут нового? — скривилась миссис Ной. — Ты, Ной, только и делаешь, что шляешься по пустыне и получаешь божественные откровения. Верно, дети?

— Конечно, мама, — сказал Иафет.

— Истинная правда, — поддакнул Хам.

— Куда уж вернее, — добавил Сим.

— Господь говорил со мной, — упорно стоял на своем Ной. — Он велел мне взять ковчег, который я только что построил, и погрузить на него всех, потому что Он собирается наслать дождь и все потопить.

— Откуда ты знаешь? — спросила миссис Ной.

— Я слышал голос Бога.

— Вечно ты со своими голосами! — в сердцах воскликнула миссис Ной. — И не думай, что я полезу в твой дурацкий ковчег, да еще с детишками, только из-за того, что тебе мерещатся какие-то голоса.

— Знаю, там будет тесновато, — сказал Ной, — особенно после того, как погрузим животных. Но не волнуйся. Господь нас не оставит.

— Животных? — спросила миссис Ной. — Ты ничего о них не говорил.

— Я как раз к этому подхожу. Господь повелел мне спасти животных от потопа, который Он нашлет.

— Каких животных? Кошку? Собаку?

— Не только их.

— Каких же?

— Ну, всяких, — сказал Ной.

— И много?

— По двое каждого вида.

— Каждого? Всех-всех?

— В этом и суть.

— То есть и крыс?

— Да, пару.

— И носорогов?

— Конечно, придется потесниться. Да, и носорогов.

— И слонов?

— Как-нибудь погрузим.

— И моржей?

— Да, конечно, моржей тоже! Господь выразился ясно. Всякой твари по паре.

Взгляд миссис Ной красноречиво говорил: ну вот, бедный старый Ной снова напился и городит всякую чушь.

Зрителям нравилось. Их в импровизированном театре собралось около сотни, они сидели на скамьях и при каждой реплике миссис Ной разражались смехом и одобрительно топали ногами. Это были по преимуществу бедные ремесленники и крестьяне, первые зрители легендарного миракля «Ной».

Аззи сидел в ложе, устроенной на отдельном помосте справа и чуть выше сцены, где помещались зажиточные горожане. Отсюда он видел, как актеры переодеваются в Ноевых невесток. Здесь можно было привольно развалиться, оставаясь над потной немытой толпой, ради которой ставились подобные банально-нравоучительные пьески.

Действие продолжалось. Ной погрузился на ковчег, пошел дождь. Парнишка, стоя на лестнице, с помощью лейки изображал дождь, который льет сорок дней и сорок ночей.

Аззи обернулся к хорошо одетому господину в ложе и заметил:

— Делай, как велит Бог, и все у тебя будет хорошо!.. Какой плоский вывод, и как мало он согласуется с повседневной практикой, где все произвольно и следствие не вытекает из причины.

— Умно замечено, — ответствовал господин. — Однако подумайте, сударь, эти пьесы сочиняются не для того, чтобы отражать жизнь. Они просто показывают, что человек может с достоинством выйти из любого положения.

— Вы правы, сэр, — сказал Аззи. — Но ведь это чистейшей воды пропаганда. Разве вам не хотелось бы посмотреть пьесу, где было бы чуть больше изобретательности, чем в этих небылицах, нанизывающих проповеди одну за другой, словно сосиски у мясника? Пьесу, чей сюжет не исчерпывался бы самодовольным детерминизмом расхожей морали?

— Думаю, занятно было бы, — кивнул господин, — но подобные пьесы сочиняет духовенство, от которого не приходится ждать особых философских глубин. Может быть, сэр, продолжим наш разговор после спектакля, за кружкой эля?

— С удовольствием, — согласился Аззи. — Меня зовут Аззи Эльбуб, моя профессия — джентльмен.

— А я — Питер Уэстфолл, — сказал незнакомец. — Я торгую зерном, моя лавочка — возле церкви святого Григория. Но я вижу, представление возобновилось.