Чернила - Эмма Хамм

— Подними голову, Ирен.

— Нет, — прошептала она.

— Посмотри на меня.

Был ли выбор? Ирен знала, что будет, если она не поднимет голову. Другие духи попытаются ее убедить. Ладони вылезут из-под скамей, и они нападут на нее, будут тянуться руками, желая, чтобы она услышала их.

С дрожащей челюстью и напряженными руками и плечами, с застывшим телом она подняла голову.

Темный туман появился за ее отцом. Чернее ночи, такой темный, что поглощал свет свечей вокруг себя. Развевающиеся ленты тени отделились от него. Во тьме на нее смотрели желтые глаза.

Голос прогудел в церкви, голос, который слышала только она:

— Беги, Ирен, — сказал он.

Тьма пропитывала слова, тьма, от которой сердце Ирен болело, а дыхание вырывалось всхлипами.

— Они идут за тобой, — предупредил дух.

Она резко выпрямилась, стукнула пятками по полу. От этого звука ее отец замолчал и уставился на нее.

Она видела не глаза отца, а кроваво-красные глаза демона за ним.

— Простите, — выдавила она. — Мне нехорошо.

Ирен развернулась и побежала из церкви. Она не вдыхала, пока не вышла наружу, миновала бегом ступеньки и попала на улицу.

Наконец, она вдохнула свежий воздух со сладким ароматом магнолий. Она была тут в безопасности. Спасена от существ, живущих в церкви, выползающих из могил, шепчущих послания и мысли, желая, чтобы она услышала.

Спасена от отца и его кроваво-красных глаз.

Миссис Говард прошла к Ирен, ее темные волосы были идеально собраны в пучок, придавая ей строгий вид. Она катила по улице голубую коляску, и ее маленький сын, видимо, отдыхал в ней. Она гуляла с малышом, только когда он спал.

— Здравствуй, милая, — миссис Говард странно посмотрела на нее, потом взглянула на церковь. — Разве ты не должна быть внутри?

Да. Она не собиралась признаваться, что убежала из церкви так, словно за ней гнался дьявол.

Она сжала бледно-желтое платье, в которое ее нарядила с утра мама. Оно ужасно смотрелось на ней, и Ирен ненавидела свое отражение в зеркале. От этого цвета она казалась болезненной, тело словно окутывала желтая дымка. Оно свисало с ее худого тела, потому что мама хотела, чтобы она всегда была ребенком. Юбка была широкой вокруг ее худых бедер, а верхняя часть в форме сердца отставала от тела, если она резко двигалась.

— Мне нехорошо, — прошептала она, стараясь не смотреть в глаза женщины. А потом она увидела мужа миссис Говард за ней, его пустые глаза пытались увидеть их сына.

— О, бедняжка. Я слышала, что тебе нездоровится, — она похлопала Ирен по плечу. — Беги домой. Я вернусь и скажу твоей матери, что случилось.

— Спасибо, — шепнула она и убежала.

Их дом был недалеко от церкви. Ее отец заявлял, что хороший пастор не отходил от стада. Дом был странным, простым и белым, с большим крыльцом вокруг него.

Она ненавидела его. Здание было как тюрьма, полное душ всех пасторов, что были до него. Тех, кого не пустили в Рай, но и не забрали в Ад. Они шептали слова, полные ненависти, ей на уши. Говорили, что она — ведьма, которой нельзя было жить на святой земле.

Она всхлипнула, взбежала на крыльцо и хлопнула ладонью по двери. Не было времени вежливо стучать. Она пыталась закричать, прося о помощи, но задыхалась. Голоса душ, следующих за ней, мешали думать. Она не слышала ничего, кроме них, и она хотела быть подальше от них.

— Помогите, — просила она, открывая дверь. — Прошу.

Ленты платья были завязаны слишком туго. Она развязала их, и платье раскрылось сзади. Прохладный воздух задевал ее спину. Холод побежал по телу, и она знала, что это было не от воздуха. Призрак проводил пальцем по ее спине, напоминая ей, что она принадлежала им.

И они могли ее трогать. Говорить с ней. Объяснять ей, что они сделали, чтобы облегчить свое бремя.

Она прошла в свою спальню, упала на колени перед трехфутовым крестом на стене. Она сжала ладони и прижала их ко лбу.

— Прошу, — прошептала она. — Я не знаю, слушает ли кто-то. Я могу лишь просить услышать меня. Отправь мне помощь. Отправь знак.

Ответом была тишина. Она, задыхаясь, подняла голову и увидела, как кровь течет по деревянному кресту.

Холодные пальцы коснулись ее плеча.

— Бог не слушает, Ирен. Тебе нужен только я.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Букер выдохнул кольцо дыма, смотрел, как оно поднималось в ночи и медленно таяло. Это подходило, ведь он лежал на надгробии. Дым выглядел как призрак в вечернем воздухе.

Он сунул руку за голову, провел ладонью по убранным назад темным волосам. Бритые бока щекотали ладонь, а гель с волос остался на пальцах. На нем была расстегнутая рубашка, и прохладный воздух задевал мышцы груди. Конечно, если бы его увидели, заметили бы не мышцы или тело.

Увидели бы только татуировки.

Сотни татуировок, так много, что чистой кожи, кроме лица, почти не было. Каждая была со своим значением, о своем миге боли.

Он мог рассказывать истории о каждой татуировке, кроме тех, что были у сердца. Те были его личной ожившей историей.

Буке выдохнул еще кольцо дыма, ощутил, как пошевелилась одна из татуировок. Змея на шее, которую он вытатуировал сам, чтобы скрыть цепи под ней, двигалась по его коже. Он ощущал, как она двигалась, словно настоящая змея обвивала его.

Это была настоящая змея. Силы Букера, способности, позволяющие ему быть в труппе цирка, были связаны с его татуировками. Хотя он мало выступал в последнее время.

Он не хотел выступать. После того, как они ушли из старого цирка, где он ощущал себя как обезьяна в клетке, он не знал, что думать о новом доме.

Змея отделилась от его кожи, обрела форму и поползла, зависла над ним, готовая ударить.

— Хватит, — буркнул он, выдувая дым в нее. — Назад.

Хоть змея не хотела, она зашипела и опустилась на его кожу.

Стоило им получить немного свободы, его татуировки хотели бунтовать. Они пытались уползти от него, пропасть навеки. Но они не были настоящими существами, созданными Богом. Они были ожившим воображением, созданным уверенной рукой и чернилами, что дарило дыхание такому, как они.

Букер потерял несколько. Они отделились от него и сбежали, наделав шуму.

Качая головой, он опустил сигарету и затушил