Драгоценности солнца - Нора Робертс

Картинах, по ее мнению, столь великолепно выполненных, что, когда долго смотришь на них, проникаешь в их красоту, таешь в неповторимых цветах и формах, созданных автором в силу его блестящих способностей.

Именно это видела Джуд, если осмеливалась на секунду отвести глаза от дороги. Блеск и внушающая страх ошеломительная красота, тревожащая сердце всякий раз, когда оно успокаивалась.

Невероятная зелень лугов была нарушена беспорядочно выстроенными оградами и видом чахлых деревьев. Пятнистые коровы и косматые овцы лениво паслись на лугу, вдали слышалось гудение тракторов. И тут, и там виднелись аккуратные дома, рядом с которыми на веревках сушилось белье, и в палисадниках горели ярким пламенем различные цветы.

А также таинственные стены разрушенного аббатства, хотя и сломленного, но в тоже время гордо стоящее напротив этого великолепного поля и словно ожидающее время, когда сможет возвратиться назад.

Что бы она почувствовала, если бы пересекла луг и подошла к этим гладким камням? Смогла бы ощутить вековые отпечатки ног, прошедшие те же шаги, что и она? Сможет ли услышать, как хотела того бабуля, музыку и голоса, звуки сражений, плач женщин и смех детей, жизнь людей, так давно умерших?

Конечно, Джуд никогда не верила в подобные вещи. Но здесь, с этим мерцающим светом и воздухом, это казалось почти возможным.

От разрушенного величия к очарованию простой земли. Соломенные крыши, каменные кресты, замки, а затем деревни с узкими улочками и символами, начертанными на гаэльском языке.

Как-то она увидела мужчину, который гулял со своей собакой на той стороне дороги, где росла высокая трава и лишь небольшие знаки предупреждали о лежащих щепках. На мужчине и охотничьем псе были одинаковые маленькие коричневые шляпы, которые Джуд нашла абсолютно очаровательными. Она долго держала эту картину в уме, завидуя такой свободе и жизни.

Представляла, как бы они гуляли весь день. И им было бы неважно: солнце за окном или дождь. А затем шли бы домой пить чай в маленьком коттедже с соломенной крышей и ухоженным садом. У собаки была бы за домом своя будка, но чаще всего она лежала бы возле огня у ног хозяина.

Джуд тоже хотела бы пойти на те поля с преданной и верной собакой. Просто гулять и гулять до тех пор, пока она не захочет сесть. А затем, сидеть, пока не захочет снова гулять. Это была идея, которая ослепляла ее. Делать все то, что она захочет и когда захочет, без чьего-либо указания.

Это было так необычно для Джуд — такая простая, ежедневная свобода. Она боялась, что сможет найти все это, сможет дотронуться кончиками пальцев до посеребренного края мечты, а затем все испортит.

Поскольку дорогу шла вдоль побережья Уотерфорд, Джуд мельком видела синий шелк моря, иногда становившего насыщенного зеленого или серого цвета возле песчаного берега.

Напряжение в ее плечах стало потихоньку спадать. Руки немного расслабились на руле. Эта была та Ирландия, о которой ей рассказывала бабушка. Тот цвет, та драма, тот мир. Джуд поняла, что это именно то, из-за чего она, наконец, сюда приехала. Она должна узнать, где были ее корни до тех пор, пока узы не были разорваны.

Теперь Джуд была рада, что не струсила и не вернулась в Чикаго.

Тем более, разве не она почти три с половиной часа управляет автомобилем без каких-либо неприятностей? Правда, небольшое затруднение на повороте, когда она чуть не врезалась в машину с туристами, Джуд не считала неприятностью.

В конце концов, все остались живы и невредимы.

Она уже почти на месте. По крайней мере, она уже видела указатель деревни Ардмор[1]. Из той карты, что нарисовала бабушка, Джуд знала, что Ардмор — ближайшая деревенька к ее дому. Это место полностью ее удовлетворяло.

Разумеется, бабуля дала ей целый список с именами людей, которых непременно она должна найти, а также далеких родственников, к которым она обязательно должна заехать. Но Джуд решила, что это может подождать.

Она ни с кем не разговаривала уже несколько дней подряд и не в состоянии сейчас задавать вопросы и, тем более, выслушивать ответы на них. Никаких светских бесед! Она не будет следовать никаким спискам и планам.

Только ей стоило подумать о скором осуществлении надежды отдохнуть, ее сердце в панике затрепетало. Господи что она собирается делать здесь в течение шести месяцев?

Но ведь это не обязательно должно быть шесть месяцев, напомнила Джуд себе, как только опять начала нервничать. Это же не закон, в конце концов. И ее не арестуют на таможне, если она вернется через шесть месяцев. Или через шесть дней. Или через шесть часов.

И, вообще, как психолог она понимает, что ее основная проблема — это стремление постоянно соответствовать ожиданиям. В том числе, и собственным. А также Джуд понимала, что с теорией у нее все обстоит намного лучше, чем с практикой, но она намерена изменить это прямо сейчас. Поэтому и остается в Ирландии.

Немного придя в себя, она включила радио. Вылившийся на нее поток гаэльского языка привел к вытаращенным глазам, безумному нажатию на все кнопки, в надежде найти хоть что-нибудь на английском, и вдобавок к тому, что она повернула в сторону Ардмора, вместо того, чтобы ехать верной дорогой к дому.

Но как только Джуд поняла свою ошибку, небеса разверзлись, словно кто-то вонзил нож в их середину. Дождь громко стучал по крыше, стекал по ветровому стеклу, пока она пыталась найти кнопку управления дворниками. Она припарковалась возле обочины и стала чего-то ждать, наблюдая, как дворники весело носились под дождем.

Деревня находилась на юге графства, примыкая к Ардморскому заливу Кельтского моря. Поскольку шторм — страстный и мощный — бушевал вокруг нее, даже в машине Джуд могла слышать плеск волн о берег. От ветра дрожали окна в машине.

До этого она представляла себя прогуливающейся по деревне, знакомящейся с окружающими, рассматривающей симпатичные дома, дымные переполненные пабы, представляла, как пойдет на берег, про который ей рассказывала бабушка, и увидит поражающие воображение утесы и зеленые поля.

Правда, в ее воображении это был прекрасный солнечный день, и вокруг были обаятельные мужчины, флиртующие с ней, и жители деревни, везущие в колясках розовощеких младенцев.

В ее мечтах не было: как и внезапного весеннего шторма с сильными порывами ветра, так и пустынных улицы. Может здесь даже никто и не живет, подумала она. Возможно, это своего рода Бригадун[2], а она приехала сюда не в то столетие.

— Да, другая моя проблема, — сказала себе Джуд, — это мое воображение, которое начало проявляться с беспокоящей регулярностью. Разумеется, тут живут люди, просто они достаточно умны, чтобы не высовываться на улицу в такую погоду и спокойно сидеть дома.