Черная книга коммунизма - Стефан Куртуа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ущербность всей советской и постсоветской марксологии, как истинной, т. е. критической, так и мнимой, т. е. апологетичной, просматривается в ее запредельно материалистическом уклоне, атеистической предрасположенности. Все то же топтание на марксовом информационном поле. Все одни и те же: Гегель, Фейербах, Кант, Лассаль.
Идеологический монополизм обеспечивал всеобщий контроль за всеми и каждым. Умы и души идут по тому же разряду, что и вещи. Несогласные уничтожаются или изолируются. Свободный труд, свободная мысль, свободное слово упраздняются. Поиск истины под запретом. Наука и искусство большевизируются. Более того, в ранг идеологических сфер переводятся агрономия, медицина, электроника — все и вся.
В системе «моновласть — монособственность» отрицательные обратные связи (мнимая информация) считаются положительными. Отсюда чудовищное искажение действительности, статистическое строительство «рая земного». Юридические нормы подменяются инструкциями и предписаниями, верховенство права — верховенством политической власти снизу доверху.
Поскольку нравственно лишь то, что служит построению коммунизма, трудовая и интеллектуальная селекция заменяются политико-идеологической, карьеристской.
Практика большевизма усиливала вредоносность феодального атавизма о делении труда на производительный и непроизводительный, на «чистый» и «грязный», на престижный и непрестижный.
Экспроприация средств производства, передел чужого имущества не только не сделали трудящихся богаче, напротив, в силу неумолимой логики экономического развития и законов морального возмездия привели к унизительному люмпенству. Экспроприация деформировала психику, сознание людей. Она подорвала стимулы к труду, размыла ответственность людей за собственное благосостояние.
Пролетарский интернационализм, с которым марксизм связывал большие надежды, и прежде всего решение национального вопроса, преодоление национального эгоизма, расизма, шовинизма, антисемитизма, привел к противоположным результатам.
Как выяснилось, большевизм, освобождающий человека от ответственности за свое экономическое положение, деформирующий его экономическое и социальное мышление, делает его податливым к ультранационалистической идеологии. Националистический экстремизм, будучи одной из форм современного фашизма, словно смерч, сметает все на своем пути, оставляя за собой развалины.
Участие трудящихся в октябрьском перевороте и вызванной им гражданской войне не только не очистило их от «старой грязи», а, напротив, озлобило их, надломило духовно и морально. Взаимная нетерпимость приобрела характер массового психического заболевания. Революция оказалась не праздником справедливости, а вакханалией мести, зависти, расправы.
Возведя нетерпимость и ненависть в государственную идеологию, большевизм сделал все возможное и невозможное, чтобы превратить людей в соучастников вандализма.
Люди всегда творили преступления. Творили их и организованно, и спонтанно, но такой преступности власти, которую породил большевизм, в истории не было. И всё под прикрытием заботы о всем человечестве.
Террор — вот путь переделки человеческого материала во имя будущего. С точки зрения человеческой, этому названия просто нет. Трудно синтезировать в одно понятие социальный каннибализм, каинизм, геростратство, иудин грех в своем законченном развитии — от предательства Учителя до предательства Отца, что и Святому Писанию неведомо.
Пренебрежение к конкретному человеку большевики полностью взяли из марксизма. Но не только. Были и свои, российские, традиции — нигилизм, нечаевщина, анархизм.
Маркс в конце концов отбросил рассуждения о гуманности и любви, которые были в первых его произведениях. Он уже не говорит о моральной справедливости, хотя беспрерывно морализирует, изобличая и осуждая своих врагов. И все это выросло в утверждение, что нравственно все, что соответствует интересам революции, пролетариата, коммунизма.
Именно с такой моралью и расстреливали заложников в гражданскую войну, уничтожали крестьянство, строили концентрационные лагеря, переселяли целые народы.
Примат иллюзорного будущего над человечностью давал полную свободу не стесняться в средствах, быть по ту сторону добра и зла, когда дело шло о власти, насильственных действиях, репрессиях и тому подобном. Действительные ценности — доброта, любовь, сотрудничество, солидарность, свобода, верховенство закона и т. д. — оказались непригодными, излишними, они ослабляли классовое сознание.
Есть раны, которые не заживают. Как могло случиться, что миллионы ни в чем не повинных людей были уничтожены по прихоти небольшой группы преступников, а еще миллионы были обречены на бесконечные страдания, оказавшись изгоями общества, жертвами злой государственной машины?
И все это при молчаливом или шумливом одобрении других миллионов, сбитых с толку и едва ли отдающих себе отчет в том, что они тоже принадлежат к расстрелянному поколению.
Трагедия не только в мертвых, но и в живых.
Миллионы людей честно трудились, радовались, были счастливыми, растили детей, мечтали о лучшем будущем. Они верили в это будущее и отвергали тех, кто, как им внушалось, мешал быстрому бегу к этой вожделенной минуте счастья.
Проклятые времена, но и времена противоречивые, с разделенными сердцами и душами, с совестью, исковерканной лживой верой.
Нынешний большевизм — красно-коричневый. Он рвется к полной власти с остервенением маньяка. Способ захвата все тот же — тотальная ложь. Ложь о гибнущей России, о потерянном рае, о «великих завоеваниях социализма». Как в свое время Ленин лгал и клеветал на все, что мешало ему захватить власть, так и сейчас оппозиция все и вся представляет исключительно в негативе. Всё в тех же ленинских традициях. Геббельс только повторил Ленина, требуя былинной клеветы на все тот же «проклятый» демократический Запад.
Кто виноват, что в России вселенский бардак? Кто его вытворил? Выпестовал, взлелеял? Абсолютно полное экономическое ничтожество большевиков засеяло все пространство и время нашего бытия миллионами микро- и макрочернобылей. Пространством — от Калининграда до Чукотки, временем — 70 годами с гаком, с 1917. С приходом Ленина к власти и с приходом военного коммунизма.
Я знаю, о чем пишу. И мне нелегко это далось. Вступил в партию во время войны, воевал, прошел в КПСС длинный путь — от секретаря первичной парторганизации до члена Политбюро. В 1991 году, незадолго до мятежа, был исключен из КПСС. За мои долгие годы многое узнал, а еще больше — понял. Про меня написано всякой дряни столько, что захлебнуться можно. На себе испытал всю мерзопакостность продавцов товара из мира теней. Не скажу, что легко все это читать и слышать, но спасает то, что я глубоко верю в будущее свободной России, а коли так, то всякий вздор заслуживает лишь презрения, и ничего другого.
Возродиться на большевистском пепелище, а тем более построить гражданское общество неимоверно трудно, ибо прощание с ленинско-сталинским фашизмом слишком затянулось. Прорыв к свободе обременен нетерпимостью, кровью, пренебрежением к человеку, всеобщим доносительством и всеобщим притворством, потому в результате и получается нечто несуразное, топкое, скользкое.
Официальные догмы большевизма жестко и неукоснительно диктуют политику насилия как «повивальной бабки истории»; насильственных революций как «локомотивов истории»; классовой борьбы вплоть до полного уничтожения одного класса другим: диктатуры пролетариата; уничтожения частной собственности; отрицания правового государства и гражданского общества; попрания прав наций и прав человека; отрицания семейного воспитания; установления мировой империи коммунизма.
Это вероучение, несмотря на уже доказанную историей теоретическую абсурдность и практическую несостоятельность, дышит и сегодня. Оно мимикрирует, приспосабливается, извивается, крутит хвостом во все стороны. Будучи злейшим врагом демократии, большевизм активно паразитирует на ее принципах с тем, чтобы, захватив власть, похоронить демократию, как это уже случилось после октябрьской контрреволюции в 1917 году. Еще вчера большевики — «последовательные интернационалисты», а сегодня — национал-патриоты. Теперь пролетариат — уже не богоизбранная, наднациональная и единственная секта, призванная владеть миром, а всего лишь соборные трудящиеся, которые, согласно очередному мифу национал-большевиков, связывают с ними национал-патриотические надежды на спасение России. Итак, одна секта — интернационал-большевистская — без особых церемоний превращается в другую — национал-патриотическую.
Еще вчера они — воинствующие безбожники, уничтожающие храмы и расстреливающие священников, сегодня, не моргнув глазом, перекинулись в радетели религии.