Меченая - Каст Филис Кристина

В действительности я не говорила, а просто произносила слова. Все еще кривясь от боли в голове, встала на ноги. Осмотревшись, я почувствовала облегчение от того, что мы с Кай были одни в математическом классе, а потом мне пришлось проглотить истерический смешок. Если бы я не сходила с ума по поводу адской контрольной по геометрии и не побежала бы к шкафчику, чтобы забрать книгу и попытаться отчаянно (и безуспешно) позаниматься сегодня вечером, Ищейка пометил бы меня прямо на глазах у 1300 учеников средней школы пригорода Тулсы Брокен Эрроу. Как раз, когда все они собрались бы в ожидании того, что моя глупая барбиподобная сестрица пафосно называла «большим желтым лимузином». У меня есть машина, но стоять с менее удачливыми ребятами, которым нужно ехать на автобусе – старая традиция, не говоря уже о том, что это идеальный способ проверить, кто на кого запал. Так что в математическом классе был еще только один человек – высокий, худой ботаник с плохими зубами, которые, к сожалению, я хорошо могла рассмотреть, потому что он стоял с разинутым ртом. И смотрел на меня так, словно я только что родила стаю летающих свиней.

Я снова закашлялась. В этот раз влажным, отвратительным кашлем. Ботаник издал визг и побежал по коридору к кабинету миссис Дей, прижимая планшет к костлявой груди. Думаю, шахматный клуб перенес время встреч на понедельник после занятий.

Играют ли вампиры в шахматы? Существуют ли вампиры-ботаники? Как насчет похожих на Барби вампиров-чирлидеров? Играют ли вампиры в музыкальных группах? Существуют ли эмо-вампиры – парни в женских штанах и с ужасной челкой на пол-лица? Или все вампиры – ненормальные готы, предпочитающие не мыться? Неужели и я стану готом? Или еще хуже – эмо? Мне не особенно нравилось носить черное, по крайней мере одно только черное, и я не почувствовала резкой неприязни к воде и мылу, как и навязчивого желания изменить прическу или жирно подвести глаза.

Все это вертелось в моей голове, а я чувствовала еще один приступ истерического смеха, рвущийся наружу, и была почти благодарна, когда он вырвался в виде кашля.

– Зои? Ты в порядке? – Голос Кайлы казался слишком высоким, словно кто-то щипал ее, и она отступила от меня еще на шаг.

Я вздохнула и почувствовала первый приступ злости. Я ведь не просила об этом. Мы с Кай были друзьями с третьего класса, а теперь она смотрела на меня так, словно я превратилась в монстра.

– Кайла, это всего лишь я. Такая же, как две секунды назад и два часа назад, как и два дня назад. – Я раздраженным жестом указала на гудящую голову. – Это не меняет того, кем я являюсь!

В глазах Кай снова появились слезы, но, к счастью, ее телефон начал петь «Material girl» Мадонны. Она машинально взглянула на имя звонившего и сразу же сделалась похожа на кролика, попавшего в лучи автомобильных фар, из чего я сделала вывод, что это ее парень Джаред.

– Давай, – сказала я бесцветным, уставшим голосом. – Езжай с ним домой.

Облегчение на ее лице было словно пощечина.

– Позвонишь мне попозже? – бросила она через плечо, спеша вон из школы через боковую дверь.

Я наблюдала, как она неслась через восточную лужайку на парковку. Прижав телефон к уху, она что-то оживленно рассказывала Джареду. Уверена, подруга в красках описывала ему, что я превращаюсь в чудовище.

Проблема, конечно же, состояла в том, что превращение в монстра было самым лучшим из двух вариантов. Вариант номер один: я превращаюсь в вампира, что равнозначно монстру, по мнению практически любого человека. Вариант номер два: мое тело не принимает Изменение, и я умираю. Навсегда.

Так что хорошие новости в том, что мне не нужно будет завтра писать контрольную по геометрии.

Плохие новости: мне придется переехать в Обитель Ночи, частный пансион в центре Тулсы, известный всем моим друзьям как школа-пансион вампиров, где я проведу следующие четыре года, проходя странные и неописуемые физические изменения, и моя жизнь бесповоротно и полностью перевернется. И только в том случае, если весь этот процесс меня не убьет.

Отлично. Я не хотела ни того, ни другого. Я просто хотела попробовать быть нормальной, несмотря на ношу в виде мегаконсервативных родителей, похожего на тролля младшего брата и идеальной старшей сестры. Я хотела сдать геометрию. Я хотела получать хорошие оценки, чтобы попасть в ветеринарный колледж при университете штата и выбраться из Брокен Эрроу в Оклахоме. Но больше всего мне хотелось быть как другие – по крайней мере, в школе. Дома все было безнадежно, так что мне оставались лишь друзья и жизнь подальше от семьи.

Теперь и это у меня отняли.

Я потерла лоб и взъерошила волосы, пока они наполовину не закрыли глаза и, надеюсь, метку, появившуюся над ними. Склонив голову, словно мне понадобилось что-то в сумочке, я поспешила к двери, ведущей на парковку для учеников.

Но я остановилась прямо перед выходом. Через расположенные рядом окна я увидела Хита. Девушки столпились вокруг него, позируя и потряхивая волосами, пока парни газовали на нелепо больших пикапах и пытались (в основном безуспешно) выглядеть крутыми. Представляете, кому я отдала свои симпатии? Нет, если быть честной перед самой собой, не стоило забывать, что Хит был когда-то невероятно милым, и даже сейчас случались такие моменты. В основном когда он старался оставаться трезвым.

С парковки до меня доносилось писклявое хихиканье девушек. Отлично. Кэти Рихтер, главная шлюха школы, понарошку бьет Хита. Даже со своего места мне было очевидно: она думала, что такой удар – нечто вроде элемента брачного танца. Как обычно, ничего не подозревающий Хит просто стоял и улыбался. Ну, черт возьми, день лучше уже не станет. И вон он, мой цвета голубого яйца малиновки «Фольксваген Жук» 1966 года, прямо посреди этой хохочущей своры. Нет. Я не могла выйти туда. Не могла пройти через всю толпу с этой штукой на лбу. Я уже слишком хорошо знала, что они сделают. Я помнила последнего человека, которого Ищейка отметил в нашей школе.

Это случилось в начале прошлого школьного года. Ищейка пришел до начала занятий и указал на ученика, идущего на свой первый урок. Я не застала вампира, но видела парня после этого. Всего секунду после того, как он выронил учебники и выбежал из здания: его новая Метка горела на лбу, а слезы лились по слишком бледным щекам. Я так и не забыла, какими оживленными были коридоры в то утро и как все отшатывались от него, как от чумного, а потом он выбежал через главный вход школы. Я была одной из тех, кто пропустил его и смотрел вслед, хотя мне и было по-настоящему жаль парня. Я просто не хотела, чтобы меня заклеймили как «ту девушку, которая дружит с фриками». Какая ирония, не так ли?

Вместо того чтобы пойти к машине, я направилась к ближайшему туалету, к счастью, пустому. Там было три кабинки – ага, я проверила все на наличие ног. У одной стены стояли две раковины, над которыми висели два небольших зеркала. Противоположную стену закрывало огромное зеркало с полочкой снизу для расчесок, косметичек и всякого такого. Я положила сумочку и учебник по геометрии на эту полочку, сделала глубокий вдох и одним движением подняла голову и смахнула волосы со лба.

Я словно смотрела на лицо знакомого незнакомца. Знаете, того человека, которого вы видите в толпе и готовы поклясться, что знаете его, но это не так? Теперь такой была я – знакомым незнакомцем.

У нее были мои глаза. Такого же орехового цвета, так и не решившие, карие они или зеленые, но мои глаза никогда не были такими большими и круглыми. Или были? У нее были мои волосы – длинные и прямые, почти такие же темные, как и у моей бабушки, прежде чем она начала седеть. У незнакомки были мои скулы, длинный, решительный нос и большой рот – снова черты моей бабушки и ее предков-чироки. Но мое лицо никогда не было таким бледным. Кожа всегда была немного оливковой, намного темнее, чем у других членов семьи. Но, возможно, дело не в том, что моя кожа внезапно стала такой белой… Может, она просто выглядела бледной по сравнению с темно-голубым контуром полумесяца, расположенного точно посередине моего лба. Или, может, все дело в этом ужасном флуоресцентном освещении. Я надеялась, что все дело в последнем.