Великая теорема - Сергей Панасенко

— Что ж вы нам сразу не сказали! — воскликнул председатель, мигом переставший зевать. — Это же меняет дело!

— Но и усложняет, — возразил полковник. — В первые двадцать четыре часа вероятность настолько велика, что ограничиться традиционными превентивными мерами нельзя.

— Что, если, — предложил кто-то, — ему заболеть на это время?

— Не поможет, — сказал майор-коротышка. — Прочтет в учебнике. Мы проанализировали сто семь способов удаления его с урока. Все равно в итоге он заинтересовался теоремой.

— Пусть, он заболеет так, чтобы ему стало не до учебника!

— Любые действия, могущие повлечь ущерб здоровью, категорически запрещены, — процитировал наизусть председатель. — Вы что, кодекс забыли? Пункт третий параграфа пятого. Еще немного — и вы мне предложите автомобильную катастрофу.

— В экстренных случаях устранение допускается. Например, Галуа…

— Да, — вмешался полковник, — но только с разрешения верховного судьи. А это волынка на месяц. И потом, все-таки ребенок…

Наступила пауза.

— Кстати, как насчет побочных линий? — спросил председатель. — Накладки не будет?

— Не волнуйтесь, — успокоил майор, — мы все проверили. Никаких ответвлений. Картина близкая к идеальной.

— Если не ошибаюсь, — пробурчал председатель, — она уже однажды была идеальной, когда вы нам обещали, что первый аэроплан взлетит в Европе не раньше пятнадцатого года.

— Там была не наша вина! — быстро сказал майор. — В отделе творческих импульсов напутали!

— Вы на наш отдел не валите! — раздался голос из ума. — Сперва накрутили невесть что, а потом мы виноваты!

— Тихо! — восстановил председатель порядок. — Оставьте ваши склоки. Будем считать, что я ничего не говорил. Думать надо! Думать! Время идет.

— Что, если скорректировать школьную программу по математике? — робко предложил секретарь Совета.

— За такой срок… Сомнительно… — председатель задумался. — Хорошо, я узнаю в отделе трансформаций. Еще варианты?

— Давайте украдем учителя.

— Нелепость. Пришлют другого. И потом, такая акция не пройдет незамеченной.

— Тогда украдем саму школу…

— Кажется, придумал… — тихо сказал молоденький лейтенант, впервые удостоенный чести присутствовать на заседании Совета и молча сидевший все время у самого краешка стола. — Я предлагаю…

Центральный координатор выслушал доклад не перебивая, затем соединился с первым советником:

— Как долго они контролируют эту цивилизацию?

— Восемь периодов. Приняли в так называемом неолите и довели до атомной энергии и космических полетов.

— Ошибки?

— Меньше, чем можно было ожидать. Две мировые войны, экологический кризис… Правда, сейчас уже получше.

— Надо думать, за восемь периодов можно кое-чему научиться, прореагировал координатор. — Когда было наше последнее вмешательство?

— Полпериода назад. Они тогда вплотную подошли к созданию собственного герметичного временного континуума. Мы сочли это преждевременным. Имеется решение номер…

— Не нужен номер, — остановил координатор. — Ваше мнение по данному случаю?

— Опасность нуль-транспортировки преувеличена. Характерный промах управляющей цивилизации первого уровня: стремление подавить любые потенциально конкурентные тенденции контролируемой цивилизации.

— Ясно… — координатор обдумал ситуацию. — Формулирую решение. Вмешательство первой степени. Нуль-транспортировку у подконтрольных пропустить. Каждое общество должно развиваться максимально свободно, лишний раз тормозить ни к чему. Способ вмешательства — на ваше усмотрение. Все.

— Принято! — сообщил советник. — Вмешательство первой степени. Решению присвоен номер…

— Не нужно номер! — остановил координатор. — И давайте дальше. У нас таких цивилизаций — полкосмоса.

Урок математики близился к концу.

— А сейчас, дети, — произнес учитель, — я расскажу вам об одной из интереснейших загадок в истории математики: о великой теореме Ферма.

Сидевший на пятой парте Геронимус не слышал учителя. Что за дело было ему до всех теорем на свете, если поверх тетради перед ним лежала записка: «Приходи вечером кататься на колесе в парк. Анна». Сердце его неистово колотилось. В мыслях он уже уносился вверх на чертовом колесе с отличницей Анной, в чей стриженый затылок он, мучаясь от безответной любви, две четверти стрелял жеваной бумагой!

— Ну как? — спросил коротышка, убедившись, что записка попала по адресу. — Кажется, сработало?

— Все в порядке! — кивнул высокий и посмотрел на учителя, начавшего писать на доске условия теоремы. — Пошли. Этот лейтенант, похоже, парень с головой. Заметьте его…

Беседуя, они покинули класс между портретами Декарта и Ломоносова.

А на последней парте в это время другой мальчишка кусал губы. Его душу терзала ревность. Анна отвергла его! Она отказалась идти с ним вечером в кино, обозвала дураком и запретила звонить.

О, если бы узнать, кто его соперник!

Ну ничего! Она еще пожалеет! Она еще о нем услышит, только поздно будет! Он что-нибудь совершит, или откроет, или… или докажет вот эту чертову теорему!

И он старательно переписал в тетрадь условие с доски…