Вояджер 1 - Алексей Александрович Карачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В узком коридоре наддутый скафандр начал задевать стены, и на меня неожиданно накатил приступ клаустрофобии. Никогда не страдал ею, иначе какой из меня космонавт? Сейчас же мне до чёртиков стало страшно. Жутко не хотелось умирать. Так, спокойствие, только спокойствие. Я снова попил воды и постарался дышать ровно. Минуты через две всё прошло. Не стоит раньше времени поддаваться панике, вдруг неподалёку пролетает ещё один рудодобытчик, и он подберёт меня на буксир? И не надо думать о том, что рядом на сотни тысяч километров только ты один. Не думать.
Капитанская каюта, а другой здесь и нет, нисколько не изменилась за время моего отсутствия. Даже вещи не сорвались со своих мест. Тут из новинок только вакуум. Подумаешь, раньше без скафандра спал, теперь в нём дремать буду. Похоже, авария случилась и не здесь, придётся искать дальше. На корабле особо не разгуляешься: для меня были доступны лишь несколько узких проходов. Первоначальный монтаж оборудования «Титаника» осуществлялся через технические проёмы, но сейчас они заперты и завалены добытой рудой.
Долго блуждать не вышло, путешествие закончилось около шлюза. Из небольшой дыры во внутреннем люке на меня дышала пустота. Теория вероятности заплакала и отошла в сторонку: вокруг тонны руды, а метеороид филигранно попал в самую незащищённую часть корабля. Теория вероятности зарыдала взахлёб, когда узнала, что незваный гость обесточил всю энергетическую систему и повредил резервные батареи. Самого виновника торжества рядом не наблюдалось. Он, будто испугавшись гнева пилота этого судёнышка, решил заранее испариться.
Спасательные скафандры официально не предназначены для выхода в открытый космос, так как не располагают не только противометеороидной защитой — даже самая маленькая песчинка прошьёт тонкий слой полимера насквозь, — но и не оборудованы полноценной системой терморегуляции. Во мне же сыграло любопытство обречённого. Специальным ключом, взятым тут же со стенки, я привёл в действие механизм герметизации шлюза. Захваты вышли из пазов, и круглая дверца медленно отошла в сторону.
Внешнего люка, казалось, не существовало никогда — на его месте красовалась огромная дыра с рваными краями. Искорёженные обломки, переливаясь в лучах Солнца, летали рядом. Впервые за долгое время я увидел нашу родную звезду. Ласковую и тёплую на Земле, злую и холодную в космосе. Я смотрел на Солнце, Солнце смотрело мимо меня куда-то вглубь Вселенной. Что такое песчинка по сравнению с целой горой, что такое жизнь бабочки-однодневки по сравнению с вечностью? Ничто. Я отвёл глаза в сторону. Чтобы тут же заметить ещё одну звезду. Она весело подмигивала одинокому космонавту, будто приглашая к себе в гости. Отчего же и не сходить?
Не отдавая себе отчёта об опасности, вылетаю из недр мёртвого корабля навстречу странной гостье. У меня нет даже двигателей, чтобы вернуться, я даже не закрепил спасательный фал. Толчок, короткий полёт. В моих руках оказывается не звезда, а небольшой жёлтый диск.
«Титаник» уплывал всё дальше и дальше от меня, медленно растворяясь в пустоте. Я висел где-то посреди бескрайних просторов Солнечной системы, смотрел на диск и ничего не понимал. Смерть меня больше не интересовала, меня занимали эти кружки, точки, квадратики и лучи, выгравированные на металле. Что-то смутно знакомое, из далёкого двуногого детства. Точно! Это же послание к внеземным цивилизациям! Но как оно здесь оказалось, в поясе астероидов, ведь те аппараты, на которых размещали подобные штуки, давно покинули пределы нашей системы?
Додумать не успеваю. Неожиданно становится трудно дышать. Закончился кислород? Так быстро? Жаль. Жаль, так и не узнаю, с какой станции был этот диск.
* * *
— «Титаник-46», «Титаник-46», ответьте диспетчеру, «Титаник-46».
Требовательный женский голос вырвал меня из сна. Какой диспетчер, какой «Титаник»? Судно затонуло ещё в прошлом веке!
— «Титаник-46», ответьте.
— О-у, — я помотал головой, приходя в себя. Приснится же всякая гадость. Разгерметизация, диск, смерть. Б-р-р. Никому такого не пожелаю испытать.
На осознание того, что нахожусь не в открытом космосе, а в пилотской кабине корабля ушло несколько секунд. Ещё столько же понадобилось, чтобы понять требования этой назойливой женщины. Я справился:
— «Титаник-46» на месте, приём.
— Ну наконец-то, «Титаник»! С возвращением на Землю. Подтягивайтесь к причальной мачте, там вас подберут, — с заметным облегчением произнесла диспетчер, а затем напомнила страницу из инструкции по стыковке: — Шестьдесят четыре.
— Принял, выполняю.
Диспетчер отключилась. Я же начал отдавать последние в этом полёте команды бортовому компьютеру.
Вот и всё, двухгодичная вахта закончена. Трюмы заполнены под завязку, я жив и даже почти здоров, корабль без внешних повреждений. Меня ждёт курс реабилитации и Земля. А потом? А что потом? Снова в космос. Я отвернулся от мониторов и посмотрел на скафандр.
Рядом с ним вращался золотой диск.
* * *
Геостационарная орбита, 07.03.2083, орбитальная станция «Айсберг-3»
Орбитальные станции типа «Айсберг» являлись основными перевалочными базами для грузов, доставляемых такими тружениками, как мой кораблик. Оценка, сортировка, перегрузка в контейнеры и спуск на космическом лифте на Землю. «Титаник-46» подцепился к шестой швартовочной платформе, где его вскоре облепила кучка автоматических погрузчиков. Каждый приход рудодобытчика наполнял пространство вокруг станции рабочей суетой, а уж когда одновременно обслуживалось несколько кораблей… Но центральный компьютер безошибочно рассчитывал траектории движения роботов, так что инциденты со столкновениями случались редко.
Передав все данные о полёте на «Айсберг» и выключив мониторы, я полетел в жилой отсек, привести себя в порядок, забрать вещи, а затем покинуть ставший на пару лет домом корабль.
Через полчаса я уже находился возле внешнего шлюзового люка, ожидая окончания процедуры проверки герметичности стыка и отсутствия разницы в давлениях. Ход процесса отображался на информационной панели в виде постепенно заполняющегося индикатора выполнения. Разработчики почему-то не предусмотрели обычного таймера. Минут пять я просто смотрел на увеличивающуюся оранжевую полоску. Наконец она достигла правого края и сменила цвет на зелёный, разрешая покинуть корабль.
Люк отошёл в сторону с негромким хлопком. Говорят, космос не пахнет, так я отвечу — он имеет свой собственный неповторимый аромат. Именно когда открывается проход между станцией и кораблём можно это уловить. Нет, запах не похож на полевые цветы или жжёную резину, он особенный.
Сразу на «Айсберг» меня не пустят. Сначала предстоит противная процедура дезинфекции. Хотя какая в космосе зараза? Откуда ей там взяться? Если только во время полёта не мутировал оставленный без присмотра йогурт. Так и вижу, как разумная кисломолочка захватывает корабль и летит основывать новую колонию на Марсе. В пику человеческой базе, которая пока не может развернуться там в полный рост.
Люди до сих пор не видят особого смысла в дальних внеземных поселениях — это постоянная выкачка денег и ресурсов, а отдачи почти никакой. Марс не Луна в шаговой доступности, и не Земля с готовой биосферой. Что такого есть на Красной планете, чего нельзя найти на астероидах? Мы летаем за конкретной целью, а не за абстрактными перспективами терраформирования. Земля сможет прокормить ещё десяток миллиардов человек, поэтому пока нет острой необходимости плотно браться за освоение других миров. Да и готовы ли мы на постоянную жизнь под куполами? Нельзя напрямую сравнивать современных переселенцев с их земными предшественниками, отправлявшимися в Новый Свет за лучшей долей. Опасностей и тогда хватало с лихвой, но чего там точно не было — так это пустоты космоса. От неё можно отгородиться, но она никогда не перестанет напоминать о себе.
Короткий полёт, и я оказываюсь в небольшом светлом помещении с кучей маленьких отверстий по всему периметру. Входной люк позади автоматически закрывается, отрезая «путь к бегству».
Дезинфекция штука обязательная, хоть и неприятная. Я разделся, старый комбинезон положил в отсек для мусора, а личные вещи в другой, особый. Затем нажал на кнопку, запускающую процесс обеззараживания. Меня окутало белое облако газа с противным запахом. В носу засвербело, и я несколько раз чихнул. Через две минуты мощные вентиляторы засосали всю эту гадость обратно. Быстрое облучение ультрафиолетом, и можно надевать выданную взамен старой специально подготовленную для меня одежду и забрать всё остальное. Оно тоже подверглось обработке.
После прохождения всех процедур, наконец-то открывается люк на станцию, и я вижу первого живого человека за последние два года.
— Добрый
