Камбер Кулдский - Кэтрин Куртц

Надзирать за надлежащим исполнением указа будет особая королевская комиссия в составе наших советников лорда Джоверта Лесли, графа Грандтулле, лорда Коула Хоувелла, лорда Торквилла де ла Марш.

Подписано, Имре Первый».

Владения Мак-Рори были обширны и богаты, так что Камбер без труда мог уплатить налог за себя и всех своих домашних, но не многим так повезло. К тому же, Имре не ведал жалости, и этот указ стал лишь первым в долгой череде жестокостей.

В стране разгорелись волнения, доведенные до отчаяния люди убивали наместников Имре и тех Дерини, что использовали во зло свою магию и высокое положение.

Камбер по-прежнему занимал выжидательную позицию, не покидая своего поместья. Открыто восстать против власти он пока не решил, но народный гнев немало тревожил его.

Камбер Мак-Рори, седьмой граф Кулдский, блестящий ученый. Отставной царедворец, исследователь магии Дерини. Тогда, в 903 году, он еще не был причислен к лику святых.

ГЛАВА I

Во множестве народа — величие царя, а при малолюдстве народа беда государю.[2]

Еще только подходил к концу сентябрь, но ветры уже вовсю задували и бились в узкие стрельчатые окна, трепали на высоких башнях синие стяги Мак-Рори. У потрескивающего камина, кутаясь в меховой плащ, чтобы защититься от пронизывающего холода, корпела над счетами имения единственная дочь графа Кулдского. У ног ее уютно устроилась спящая гончая.

Еще не стемнело, но факелы ярко полыхали на стенах, разгоняя полумрак. Из кухни доносился аромат жареного мяса. Свечи бросали золотистые отблески на стол, за которым сидела девушка. Наконец она отложила перо, дописав последние цифры, и удовлетворенно вздохнула. Умфрид, управляющий поместьем, поклонился и стал собирать бумаги.

— Это все счета за последние три месяца, госпожа. Вы довольны?

Ивейн Мак-Рори, унаследовавшая Кайрори после смерти матери, одарила Умфрида ослепительной улыбкой. Собака подняла голову, посмотрела на управляющего и снова улеглась.

— Конечно, и ты сам это знаешь.

Засмеявшись, девушка ласково тронула за руку старика, убиравшего документы в особые футляры.

— Пусть кто-нибудь из слуг оседлает лошадь, а потом зайдет ко мне, — добавила она. — Хочу послать письмо Катану в Валорет.

Умфрид поклонился и вышел из комнаты.

Откинув прядь волос со лба, Ивейн потерла палец, испачканный чернилами. Она не сводила взор с послания, что лежало на столе. Что скажет Катан, когда получит его?

А Джорем, их второй брат, — что он сделает, узнав последние новости?

На самом деле, с Катаном проще, его реакция очевидна. Сперва он будет изумлен и даже возмутится, однако благоразумие вскоре возьмет верх. Он дружен с королем и будет просить того проявить снисхождение к подданным отца. Хотя те, собственно, и неповинны в случившемся, однако нельзя забывать, что все произошло именно во владениях Камбера.

«Только бы Имре оказался в хорошем расположении духа», — подумала Ивейн.

Другое дело Джорем, в отличие от старшего брата, он не придворный и не терпит дипломатии. Священник воинского монашеского Ордена святого Михаила, Джорем, когда узнает новости, наверняка разразится одной из тех неистовых тирад, которыми так славятся все михайлинцы.

И ладно бы он ограничился лишь гневными речами. Но всем известно, как скоро монахи святого Михаила переходят от словес к активным действиям!

Орден михайлинцев — это боевой Орден. Уже не раз бывало, что они решительно вмешивались в такие дела, о которых предпочитали забыть их более сговорчивые и податливые братья.

Она успокоила себя тем, что Джорем, вероятно, ничего не узнает, пока не вернется домой, а это случится лишь через два дня. Затем она встала, потянулась, расправила складки на платье и приказала собаке оставаться на месте.

Возможно, ко дню Святого Михаила все разрешится само собой, однако Ивейн очень сомневалась в этом. Во всяком случае, в этом году праздник в Кайрори будет не таким радостным и беззаботным, как обычно.

Джорем, конечно, приедет и привезет с собой ее возлюбленного Райса. Однако Катан с семейством наверняка останется в Валорете — король очень требователен и не терпит, когда кто-либо из придворных надолго покидает его.

О, эти долгие месяцы, что отец проводил при дворе во времена царствования старого короля…

Низко кланяясь, в залу вошел слуга и опустился перед ней на колени. Она дала ему краткие наставления и вручила письмо, которое следует передать ее брату. Затем Ивейн плотнее закуталась в плащ и направилась к узкой, недавно построенной лестнице, ведущей в кабинет отца. Они вместе переводили классические саги Паргана Ховиккана, лирического поэта Дерини. Сегодня Камбер пообещал изучить вместе с ней наиболее сложные места. Она в который раз поражалась, как многогранны таланты ее отца. Вся во власти приятных мыслей, она поднималась по узкой винтовой лестнице.

То, насколько Камбер был одарен в самых разных областях, не переставало поражать всех, кто знал его, — тем более, что он никогда специально не развивал свои способности.

В юности он решил стать священником и получил великолепное академическое образование в новом университете Грекоты, где учился у лучших умов своего времени. Казалось, нет никаких преград для его подъема по лестнице церковной иерархии.

Но затем несчастье унесло двух его старших братьев, и Камбер остался единственным наследником владений Мак-Рори. И он, еще не принявший последнего обета, вдруг оказался грубо вырванным из религиозной жизни и брошенным в жизнь мирскую, которая неожиданно пришлась ему по душе.

Камбер как сын графа приступил к изучению светских наук и преуспел в этом, Он прославился в академических кругах задолго до того, как был впервые призван ко двору. Когда отец старого короля, Фестил Третий, по всей стране искал выдающихся людей, чтобы сделать их своими советниками, Камбер без труда попал в их число и следующие четверть века в основном провел на королевской службе.

Но это было давно. А три года назад, после смерти короля Блейна, в пятьдесят с лишним лет, Камбер ушел в отставку и удалился в свой любимый Кайрори, где он родился и где увидели свет пятеро его детей.

Это не была столица графов Кулдских. Столица располагалась в крепости Кулди на границе Кирни, которую Камбер посещал всего несколько раз в год, чтобы председательствовать на заседаниях феодального Совета. Но здесь, близ столицы, он был наконец свободен и мог предаться занятиям, которые ему пришлось забросить много лет назад, — в обществе красивой, умной и проницательной дочери, всю глубину души и ума которой он только начал постигать.